Эксгибиционист. Германский роман - Павел Викторович Пепперштейн

Крым. Зато их сознание полно киномифами. Когда местные обитатели показывают различные лакомые места любознательным приезжим, значительная часть историй, которые они при этом рассказывают, – это истории о съемках фильмов. Они, например, говорят: вот долина, где снимался «Всадник без головы». По этому гребню горы скакала знаменитая обезглавленная фигура, а с этого обрыва упал полковник Кассий Колхаун. Часто они не считают нужным упоминать о том, что всё это относится к реальности фильмов. Кинособытия для них более реальны, чем исторические обстоятельства.

Советский Голливуд. В чем отличие его от российского постсоветского кино, которое несет на себе печать провинциальности? Что такое провинциальное кино? Провинциальное кино – это кино, которое рассказывает только о своей стране, о местных проблемах этой страны, в то время как советское кино создавало все виды фильмов про все страны: снимались советские американские вестерны, снимались советские английские детективы. Всё у нас было свое. У нас был свой, лучший в мире Шерлок Холмс. Можно говорить об английской линии советского кинематографа, можно говорить об американской линии советского кинематографа. Роскошная, обширная немецкая линия. Можно даже сказать, что Советский Союз воссоздал кинематограф Третьего рейха, обрушенного самим же Советским Союзом. Вместо фашистского кино возникло антифашистское советское кино. В каком-то смысле оно продолжило линию кино Третьего рейха, воссоздав те лакуны и те нехватки, которые в этом фашистском кино имелись. Например, в фашистском кино мы не найдем образ идеального эсэсовца. Этот образ был создан советским кинематографом: это Макс Отто фон Штирлиц, он же Максим Максимович Исаев. Он идеальный офицер СС, идеальный ариец, характер нордический, выдержанный, а то, что на самом деле он русский человек, это ничему не мешает. Советский кинематограф во всё привносил просветленный шизоидный элемент – элемент раздвоенности. Признак советского мира – тотальная двойственность. Была еще линия древнегреческого кинематографа. Западноевропейская тема снималась в Прибалтике или в братских европейских странах. Америка, Древняя Греция и другие экзотические страны – всё это снималось в Крыму или на Кавказе.

Поэтому мне кажется особенно трепетным и пронзительным то обстоятельство, что съемки нашего фильма, который мы с Наташей придумали, осуществили, которому мы отдали столько сил, столько душевного трепета, столько восторгов, упоений, начались именно с этой канатки и с подъема на ту самую гору, где раньше стоял киношный Зевс. От Зевса остался гигантский постамент, на котором ничего нет теперь. В постаменте, естественно, находился ресторан. Он там и находится до сих пор. Зевс пропал, а ресторан остался.

Мы сняли эпизод, где один из героев фильма по имени Джейк Янг (его играет наш друг Яков Петренко) поднимается на эту точку над Ялтой. Мы еще не знали тогда, а может быть, уже ощущали, что в тот день начался совершенно новый, отдельный период нашей жизни, который длился вплоть до поздней осени 2014 года. Период крайне эйфорический, но закончился он для меня катастрофически, о чем я в свое время расскажу.

О фильме «Гипноз» я писал, что он является запечатлением эксперимента. В случае фильма «Звук» эксперимент был вынесен в сферу производства. Мы делали вроде бы классический фильм, приключенческий, но таким способом, как никто в наше время не делает и, кажется, никто никогда не делал. Здесь вся беспрецедентность, вся экспериментальность содержалась в методе изготовления фильма, методе съемок. Например (хотя мы довольно подробно продумали сюжет фильма), мы решили, что не будем писать сценарий даже в виде каких-то пусть смутно очерчивающих действие записок. Вся интрига, весь сюжет – всё это должно было оставаться в наших головах, пока фильм не будет готов. Только когда фильм уже был совершенно готов – только тогда я написал текст, который одновременно является самостоятельным литературным произведением, рассказом. И в то же время это сценарий, написанный post factum, или нечто, заменяющее сценарий. И это закадровый текст, который в фильме звучит. Речь идет о рассказе «Звук», который не так давно был опубликован в составе книги «Предатель ада».

В целом это был невероятный всплеск всех жизненных сил, ориентированный на создание фантомной реальности, параллельного мира, а именно кинофильма, который придумалось снять абсолютно экспериментальным способом. Всё, что мы делали, всё то, как мы это делали, как именно мы снимали этот фильм – было частью эксперимента. Сам этот фильм, огромный объем съемок, материала, который был отснят и частично смонтирован нами, все переживания, которые были испытаны нами во время съемок, во время бесконечных просмотров отснятых эпизодов, во время монтажа, перемонтажа, во время бесконечных обсуждений, как дальше надо развивать съемки, во время странствий, которые предпринимались с целью дальнейших съемок, – всё это составляет отдельный, ни на что не похожий остров в океане моей жизни, остров, который обладает какой-то своей запредельной, двоящейся аурой.

Мы жили не только своей жизнью в этот период. Два с половиной года мы жили двойной жизнью. Мы жили жизнью Паши и Наташи и одновременно жизнью двух персонажей по имени Джейн Марпл-младшая и Морис Сэгам. Героиня этого фильма – юная англичанка. Неизвестно, как ее на самом деле зовут, но она предпочитает называть себя Джейн Марпл-младшая. Она утверждает, что является внучкой знаменитой старушки, которую придумала Агата Кристи, старушки по имени Джейн Марпл, известной своей проницательностью, острым умом, наблюдательностью и дедуктивными способностями. Она славится своей старушечьей склонностью к разгадыванию преступлений, распутыванию самых запутанных историй криминального характера. В отличие от этой старушки прекрасная юная Джейн не наделена подобного рода талантами. Но у нее имеются другие таланты: своего рода телепатические, мистические дарования, способность чувствовать мысли и намерения других людей, а также способность влиять на других людей, совершенно незнакомых, таким образом, что они вдруг без принуждения делятся с ней своими тайнами и секретами. Эта героиня проходит в течение своего кинопутешествия сквозь самые разные приключения, сквозь бесчисленные гибели людей, с которыми она встречается в попытке разузнать кое-что о некоем тайном научном эксперименте, который связан со звуком. Этот звук – явно результат деятельности загадочных научных структур, он обладает возможностью внушать людям подспудное незаметное безумие. Люди сходят с ума, но этого никто не замечает, а если и замечает, то далеко не сразу.

Кадры из фильма ПП и Наташи Норд «Звук Солнца» (2016)

Горькая ирония заключена в том, что в результате я сам стал незаметно для самого себя сходить с ума. В какой-то момент уже нельзя было этого не заметить.