Фантастика 2025-32 - Алексей Викторович Вязовский

я это дело уже через пару дней следаку передам, а он тебя в суд оформит. Дело — бетон, Штырь, бумажка к бумажке. Я тебе обещаю, тебя ни один адвокат не отмажет.

— Я же с гондоном ту телку драл! — торжествующе посмотрел Пахом на опера. — Ни одна экспертиза изнасилование не докажет!

— Можешь написать встречное заявление, — опер пододвинул ему ручку и листок бумаги. — Что, мол, гражданку Марцинкив знать не знаю, а мои биологические выделения означенная Богдана Игоревна похитила после моего соития с другой проституткой и поместила внутрь себя, чтобы шантажировать с целью принуждения к женитьбе и получения московской прописки. Давай, пиши! Знакомый редактор газеты СПИД-Инфо почку отдаст, чтобы такой материал получить. Над тобой вся братва ржать будет, Штырь. И да, поскольку ты особо опасный рецидивист, а жертва твоя малолетка, то сидеть тебе по сто семнадцатой статье от восьми лет. Хотя… ты у нас парень заслуженный. Думаю, тебе и пятнашка будет впору. Прокурор с судьей порешает, дадут по максимуму. У прокурорских давно на тебя зуб.

— Это ведь подстава, — могучие плечи Пахома опустились вниз, словно на них упал неподъемный груз.

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — совершенно серьезно посмотрел на него опер. — Заключение экспертизы ради такого козырного парня, как ты, сделают уже часа через три. А ты пока посиди в камере и подумай, как со сто семнадцатой перепрыгнуть на семьдесят седьмую, бандитизм. За активную помощь следствию можешь получить лет семь, и через четыре выйдешь по УДО.

Пахом уставился взглядом в заплеванный пол. Только сейчас до него дошел размер пропасти, в которую он начал падать.

— Что от меня нужно?

— Даешь под протокол расклад по банде, как и кто убивал шадринских — тут же определяю тебя в отдельную хату. Персональный номер в Бутырке.

— Стучать на братву⁈ — ужаснулся Пахом. — Я не буду!

— Тогда идешь в общую хату, — пожал плечами опер. — И поверь, скрывать от тамошних сидельцев твою статью мы не будем. Думай, Штырь, время пошло.

* * *

«Куда ни кинь — всюду клин. На пятьдесят тысяч уже ничего не купить. — мучился Лёня Голубков. — Ээх! Была не была!»

Я зашел на кухню, сел на стул. Лена стояла возле настенного телевизора, обняв себя. На ее лице застыла маска отчаяния.

«Прошло две недели. Сколько там набежало? — волновался Лёня».

По телевизору шла реклама МММ. Голубков получал в кассе пачку денег и довольно улыбался.

«Ого! Е-мое! Куплю жене сапоги!».

— Ты же депутатом стал! — не выдержала Лена, начав кричать. — Откуда опять эти криминальные дела⁈

Ей из комнаты ответила плачем дочка.

Я привстал и легонько шлепнул Лужину по губам:

— Рот закрой! Нас сейчас слушают, скорее всего. Пока тебя не было, в квартиру могли напихать жучков — сейчас потешаются, твари. И нет никаких криминальных дел, это конкуренты через ментов работают. Поняла?

Лена всхлипнула, закрыв лицо руками, а ее плечи затряслись в беззвучном плаче. Я же залез в холодильник и достал бутылку водки. Повертел ее в руках, а потом все-таки убрал. Мне понадобится трезвая голова.

— Я к Ладве поехал. Как все порешаем — приеду.

Лена ничего не ответила. Она смотрела на счастливого Леню Голубкова пустым, бессмысленным взглядом.

* * *

С Ладвой порешать не удалось. Адвокат был хмур и неприветлив. Зато лучились жизнерадостностью сотрудники его фирмы. «Хотите кофе? Может быть, чаю? Или чего покрепче?» — метались они по кабинету словно мухи, почуявшие свежее говно. Правильно они чуяли, говна был целый воз. Наконец, Ладва их выгнал и произнес:

— Все плохо, Сергей Дмитриевич. В этот раз я помочь мало чем могу. Разве что вытащить вашего водителя. Он вообще не фигурирует в показаниях — его брали для испуга.

— Давайте конкретику, — я оглядел кабинет адвоката. — Кто нас сдал?

Боже, сколько же здесь фоток со знаменитостями! Кого только не защищал Ладва… Лукьянова из ГКЧП, семью Сахарова, была фотография с Высоцким. Отдельно висели различные премии и благодарности от государственных органов.

— Показания на вас и ваших… хм… товарищей дал господин Штырев, — Ладва пробарабанил по столу мелодию, напомнившую мне траурный марш Шопена. — Очень подробные показания.

Я мысленно выругался. Штырь нас сдал! Да как же так-то⁈ Мы же вместе начинали, с детства друг друга знаем! Быть такого не может!

— Пахом первым попал в разработку оперативных сотрудников, — продолжил адвокат. — По моим сведениям, к нему в комнату тайком провели малолетнюю проститутку, и она подала заявление об изнасиловании. Приняли на месте преступления, доказательства железобетонные. Ствол, экспертиза, показания… Придраться, Сергей Дмитриевич, совершенно не к чему. Даже я это в суде не разобью.

Тут уже я, не скрываясь, выругался вслух.

— Согласен. Целиком и полностью, — покивал Ладва, который, будучи потомственным интеллигентом, подобными выражениями не пользовался. — Сто семнадцатая — очень плохая статья, понятно чем на Штырева начали давить. Тут бы и более крепкий человек сломался.

— Остальных парней также быстро расколют? — жадно спросил я. — Есть что-то на них?

— Сомневаюсь, — адвокат пожевал губами в задумчивости. — Мне кажется, за них примутся всерьез немного позже. Пока прошли первые допросы, их пытались расколоть с наскоку, но они молчат. Ребята ведь все тертые. Мало ли кто и что там сказал. Без фактов это пустой звук, оговор из-за личной неприязни. Думаю, тут ручная работа начнется, сбор доказательств, очные ставки. Постепенно найдутся неопровержимые улики, их по одному припрут к стенке, и кто-то заговорит. Вот тогда они посыплются как домино, чтобы избежать высшей меры. Большой специалист готовил эту операцию. Но и это еще не все, Сергей Дмитриевич…

— Да что тут может быть еще-то⁈ — неприятно удивился я. Мне и так казалось, что хуже уже просто некуда.

— Генеральный прокурор готовит представление в Думу о лишении вас депутатского статуса, — развел руками Ладва.

— Вот черт! — расстроился я. Я так рассчитывал за депутатской коркой от всех неприятностей укрыться. А тут вон чего…

Ладва наконец, развеселился:

— В прокуратуре никто не знает, как все оформлять — первый прецедент. Да и показания против вас дал только один человек. У обвинения пока весьма шаткая позиция, но они уже землю роют и питают самые радужные надежды. Генпрокурор ходит как кот, объевшийся сметаны. У него это дело на личном контроле.

Ему то я чем успел насолить? Надо разбираться.

— Сколько у меня времени?

Железобетонная стена, за которой я рассчитывал спрятаться, стала покрываться трещинами.

— До лишения или… — вопросительно посмотрел на меня адвокат. — Лишение депутатской неприкосновенности — дело небыстрое. Этот вопрос лично генеральный прокурор на заседание Думы вынести должен. А там комиссия должна