Путь через равнину - Джин Ауэл

Эйла начала говорить на языке жестов, используя слова ежедневного языка Клана Брана. Но сразу же стало ясно, что он не понимает ее. Затем мужчина издал несколько звуков. Они походили на те, которые использовались в Клане, но были более гортанными, почти проглатывались, и она пыталась понять, что он сказал.

Человек сломал ногу, и она хотела помочь ему, но также хотела знать побольше об этих людях. Некоторым образом ей с ними было легче, чем с Другими. Но чтобы помочь ему, ей надо было общаться с ним, чтобы он понимал, что нужно делать. Он снова заговорил и сделал какие-то жесты, которые показались знакомыми, но она не могла понять их смысл. А слова были совсем другими. Неужели язык ее Клана так отличался от этого, что она не сможет общаться с Кланами в этих местах?

Глава 40

Эйла думала, как сделать, чтобы ее поняли, — она посмотрела на молодую женщину, сидевшую рядом с мужчиной, та выглядела растерянной. Затем, вспомнив Сходбище Клана, она попробовала объясняться на древнем, традиционном языке жестов, на котором обращались к миру духов, а также при общении с другими кланами, имевшими иной язык.

Мужчина кивнул и сделал жест. Эйла почувствовала огромное облегчение, когда поняла его. Эти люди имели то же начало, что и люди ее Клана. Когда-то у них были общие предки, у этого мужчины и у Креба с Изой. Вдруг где-то в глубинах сознания мелькнуло, что и у нее были общие с ними корни, но ее ветвь развивалась иначе.

Джондалар с удивлением наблюдал, как они объясняются жестами. Трудно было проследить за быстрыми движениями, но он осознал, как сложен и тонок был этот язык. Когда Эйла обучала народ Львиного стойбища некоторым жестам языка Клана, чтобы можно было общаться с Ридагом, она учила самым простым, основным жестам. Мальчик более охотно общался с Эйлой, чем с другими. Джондалар догадался, что он мог говорить с ней более полно. Только теперь он начал понимать, насколько глубок и богат этот язык.

Эйла удивилась, когда человек вдруг перескочил на формулу представления. Не называя имен, родства и мест, он произнес:

— Женщина Других, мужчина хочет знать, где ты научилась говорить.

— Когда женщина была ребенком, она потеряла семью и дом во время землетрясения. Эту женщину воспитал Клан.

— Мужчина не знает такого Клана, который взял бы ребенка Других.

— Клан этой женщины живет далеко отсюда. Знает ли мужчина о реке, называемой Другими рекой Великой Матери?

— Это граница.

— Река течет на большое расстояние и впадает в огромное море на востоке. Клан женщины живет в устье этой реки.

Он недоверчиво посмотрел на нее, но тут же стал внимательно изучать ее. Язык Клана включал в себя неосознанные движения тела и жесты, что делало невозможным говорить одно, а думать иное, как порой это делали Другие. Он не был уверен в ней, хотя не видел никаких свидетельств обмана, но ее рассказ казался очень неправдоподобным.

— Эта женщина путешествовала с начала последнего теплого сезона, — добавила она.

Он стал дергаться, и Эйла поняла, что он страдает от боли.

— Что нужно этой женщине? Другие ушли. Почему женщина не уходит? — Он знал, что женщина, возможно, спасла его жизнь и помогла его подруге, и потому он был у нее в долгу.

— Женщина — целительница. Женщина может осмотреть ногу мужчины.

Он хмыкнул:

— Женщина не может быть целительницей. Женщина не принадлежит Клану.

Эйла не стала спорить. Подумав, она сказала:

— Эта женщина хочет поговорить с мужчиной из Других. Он согласно кивнул. Она встала, попятилась, а затем повернулась и подошла к Джондалару.

— Неужели ты умеешь так хорошо с ними говорить? — спросил он. — Ведь Клан, где ты жила, далеко отсюда. Не могу не восхищаться твоими успехами.

— Сначала я говорила с ним на языке моего Клана, и мы не могли понять друг друга. Тогда я стала говорить на древнем, ритуальном языке жестов, и мы смогли объясниться.

— Я правильно тебя понял? Кланы могут общаться между собой на понятном всем языке? Не важно, где они живут? Трудно в это поверить.

— Это заложено в родовой памяти.

— Ты хочешь сказать, что дети уже при рождении могут говорить на этом языке?

— Нет, не так. Они рождаются с памятью, но их надо учить, как пользоваться ею. Обычно достаточно им только напомнить об этом. Вот почему некоторые думали, что я глупая. Я слишком медленно обучалась, пока не научилась запоминать быстро. У Ридага была родовая память, но не было того, кто бы «напомнил». Вот почему он не знал языка жестов, пока не пришла я.

— Ты медленно обучаешься?! Не видел никого, кто так быстро выучивал бы другой язык!

Она пропустила его слова мимо ушей.

— Здесь все иначе. Другие обладают памятью для словесного языка, но мы учимся произносить слова от тех, кто рядом. Узнать другой — это просто запомнить порядок звуков, а иногда способ их соединения. Не полностью, но понять друг друга можно. Его язык более трудный… Но проблема в обязательстве. В долге.

— Обязательство? Не понимаю.

— Ему страшно больно, хотя он никогда не скажет об этом. Я хочу помочь ему, хочу заняться его ногой. Не знаю, как они намерены добираться до Клана, но об этом поговорим позже. Мне нужно вправить и зафиксировать его ногу. Он — наш должник, и он знает об этом, насколько я поняла. Если он думает, что мы спасли его жизнь, то это обязательство обозначает родство.

— Что это такое?

— Такое бывает между охотниками Клана. Если один человек спасает жизнь другого, то получает от него кусочек души. Человек, который должен был бы умереть, отказывается от частицы души, чтобы поправиться. Поскольку человек не хочет, чтобы какая-то частица его души умерла, то он беспокоится о том человеке, которому принадлежит эта частица, охраняет его и сделает для спасения его жизни все. Это делает их родственниками. Такое родство ближе, чем братство.

— Да, в этом есть смысл.

— Во время охоты они должны помогать друг другу, нередко спасая друг другу жизнь, обмениваясь частицами души. Такое родство крепче семейного. Нет ничего сильнее такой связи между охотниками. Они все зависят друг от друга.

— В этом есть разумное начало, — задумчиво сказал Джондалар.

— Это называется «долг родства». Этот человек не знает обычаев Других, а если и знает, то вряд ли задумывается об этом.

— И это после Чароли и его банды?

— Сейчас его заботит совсем не это. Он чувствует себя несчастным из-за того, что должен нам.

— Он говорил об этом?

— Нет, конечно. Но язык Клана — это не только руки. Это и то, как человек стоит или сидит, выражение его лица, любые мелочи. Все имеет значение. Я выросла в Клане. Это — часть его, как и часть меня. Я знаю, что его беспокоит. Если бы он мог поверить, что я — целительница Клана и умею лечить, это помогло бы ему и мне.