Главная тайна горлана-главаря. Ушедший сам - Эдуард Филатьев

«Враги» и «герои»

Двадцатисемилетний «сталинский сокол» Павел Рычагов тем временем вернулся из Китая и два месяца (в марте и апреле 1938 года) возглавлял Военно-Воздушные силы Московского военного округа. Он был принят в члены ВКП(б) без прохождения кандидатского стажа (рекомендации ему дали Иосиф Сталин и Клим Ворошилов). И большевика Рычагова направили на Дальний Восток, где он до осени командовал авиацией Приморской группы войск.

А в НКВД принялись уничтожать «врагов народа» ещё ожесточённее. Вот как это описал в воспоминаниях арестованный поэт Николай Заболоцкий:

«Первые дни меня не били, стараясь разложить морально и физически. Мне не давали пищи. Не разрешали спать. Следователи сменяли друг друга, я же неподвижно сидел на стуле перед следовательским столом – сутки за сутками. За стеной, в соседнем кабинете, по временам слышались чьи-то неистовые вопли. Ноги мои стали отекать, и на третьи сутки мне пришлось разорвать ботинки, так как я не мог переносить боли в стопах. Сознание стало затуманиваться, и я все силы напрягал для того, чтобы отвечать разумно и не допустить какой-либо несправедливости в отношении тех людей, о которых меня спрашивали…»

А «спрашивали» у Николая Заболоцкого про поэтов Николая Тихонова и Бориса Корнилова, которые якобы входили в контрреволюционную организацию. Тихонов был назван в докладе Бухарина одним из трёх лучших советских поэтов, а Корнилова уже расстреляли. Но Заболоцкий никого не оговорил и ни в чём (несмотря на пытки и издевательства) не сознался.

Между тем (уже в конце марта 1938 года) полпред Советского Союза в Болгарии Фёдор Раскольников вместе с женой и ребёнком всё-таки сел в поезд и поехал из Софии в Берлин – там им предстояла пересадка на поезд, следовавший в Москву. 1 апреля в киоске на берлинском вокзале Раскольников купил газету, в которой сообщалось, что из-за нежелания советского полпреда в Болгарии возвращаться на родину наркомат по иностранным делам обвинил его в «дезертирстве» и сместил с должности. Это недвусмысленно говорило о том, что приезд в Москву завершится арестом, после которого последует расстрел, а его семья будет репрессирована. И Раскольников поехал не в Москву, а в Париж.

А в Москве 21 апреля по обвинению в участии в контрреволюционной террористической организации был приговорён к смертной казни драматург Владимир Михайлович Киршон. За шпионаж в пользу Японии приговорили к высшей мере наказания и писателя Бориса Андреевича Пильняка. Вместе с большой группой других приговорённых (в неё входили поэт-футурист Константин Большаков и бывший управляющий делами Совнаркома Владимир Усиевич, котрый подписал «Постановление Совнаркома РСФСР по увековечению памяти тов. Владимира Владимировича Маяковского») Пильняка в тот же день расстреляли. Киршон же почему-то казнён не был (видимо, понадобился энкаведешникам для чего-то ещё).

23 апреля 1938 года Особое совещание при НКВД СССР приговорило 65-летнего Юрия Михайловича Стеклова (бывшего главного редактора газеты «Известия») «к восьми годам исправительно-трудовых лагерей с отбытием наказания в Карагандинских лагерях..» Но отправили Стеклова не в Караганду, а в Орловский централ.

30-летнего Льва Эммануиловича Разгона, который успел три года отслужить в спецотделе ОГПУ-НКВД (занимался изготовлением шифров и дешифровкой) и жениться на дочери своего начальника Глеба Ивановича Бокия, в апреле тоже арестовали. Теперь ему предстояло познакомиться со следователями этого спецучреждения.

25 апреля 1938 года был расстрелян один из создателей и один из первых руководителей ВЧК Яков Христофорович Петерс, о котором Михаил Кольцов написал:

«Как странно, что московский Петерс, отныне легендарный, расстрелявший несколько тысяч человек и добивавшийся ареста Ленина – как странно, что, когда его самого солдаты повели на расстрел, он тоже валялся в ногах, кричал и плакал, прося о помиловании».

Бывший комкор Николай Куйбышев (брат почившего члена политбюро Валериана Куйбышева) к тому времени был уже сломлен и начал давать «показания», согласившись со всеми предъявленными ему обвинениями: что он активный участник антисоветского, троцкистского, военно-фашистского заговора, и что является шпионом немецкой, литовской, польской и японской разведок. Следствие продолжалось.

29 апреля энкаведешники арестовали народного комиссара земледелия СССР Роберта Индриковича Эйхе, того самого, что, выступая на пленуме ЦК в декабре 1936 года, требовал безжалостно расстреливать троцкистов и сетовал:

«– Товарищ Сталин, мы поступаем очень мягко».

Теперь ему самому предстояло ознакомиться с этой «мягкостью» НКВД.

30 апреля по обвинению в участии в террористической организации был арестован Константин Николаевич Алтайский (Королёв), поэт, известный тем, что переводил стихи казахского акына Джамбула Джабаева. Подвергшись на допросах сильным избиениям, он признал свою вину. Ожидая в камере очередных вопросов следователей, Алтайский-Королёв написал заострённой спичкой на куске мыла стихи, адресованные Илье Сельвинскому. Были там и такие строки:

«Я слышу моря тёплый зов.Вам снятся айсберги и нарты.Но жив-здоров нарком Ежов,и перепутались все карты…

Ну что ж! Расстанемся без драм,поедем, покорясь штурвалам, —Вы – к прозаическим шакалам,я – к поэтическим моржам.

А Фёдор Раскольников, вместе с семьёй поселившийся в Париже, написал два письма: наркому иностранных дел (своему шефу) Максиму Литвинову и Сталину. В этих посланиях его невозвращение на родину называлось «временной задержкой», вызванной разными житейскими неурядицами.

В ночь с 1 на 2 мая 1938 года был вновь арестован поэт Осип Мандельштам.

Настала очередь и ещё одного видного партийца попасть на Лубянку. О нём – Сергей Угаров:

«Родной брат председателя Комиссии советского контроля при СНК СССР Станислава Косиора попросил его заступиться за свою арестованную жену, тот только попытался – сразу последовал сталинский вердикт: заступаться за жену может лишь “порядочный мещанин и пошляк” (!). И этих слов оказалось достаточно…»

3 мая член политбюро ЦК ВКП(б), заместитель председателя Совнаркома СССР и один из активнейших организаторов сталинских репрессий Станислав Викентьевич Косиор был лишён всех своих постов и арестован. Ему предъявили обвинение в принадлежности к так называемой «Польской военной организации». Вместе со Станиславом Косиором арестовали и его жену Елизавету Сергеевну.