Тень Уробороса (Лицедеи) - Сергей Гомонов

Глухой голос майора, искаженный приват-связью, уточнил, как скоро отпустить задержанных. Посол даже не смотрел на говорящего, но призадумался, а потом выдал решение:

— Пусть посидят. Раскурочили все лицо моей жене, чуть не грохнули «синта», а об этом мы не договаривались. Что за вандализм, позвольте спросить? Лишние затраты, лишние нервы. Я вычту это из их «гонорара», можете им это передать. Хотя… впрочем, нет. Но пусть посидят.

Слушая ответ управленца, Антарес наблюдал в окно, как к дому бежит проклятый гаденыш-фаустянин. Губы посла скривились от усмешки. Майор прервал трансляцию, а хозяин дома тут же создал видимость волнения.

— Господин Антарес! — дворецкий осторожничал, и звук был очень тихим. — К вам просится охранник Зил Элинор.

— Да, скажи ему, чтобы зашел.

Элинор тут же возник на пороге.

— Да, вот такие дела, молодой человек… — печально проговорил Антарес, разводя руками. — Среди бела дня… Никакого почтения.

— Кто они?

— Я не уверен, что тебе нужно это знать.

— Кто они?

— Ого! А как насчет «подставить другую щеку»?

— Мне нужно знать, кто это сделал и по какой причине, — жестко высказался фаустянин.

— Ты мне сначала отдай то, за чем я тебя посылал, а потом и поговорим. И не смей общаться со мной в таком тоне, «синт»! Я как-нибудь сам решу, что буду говорить тебе, а что нет. И уж наверняка без тебя разберусь с этими дрянями.

Зил положил на стол запаянную коробку Алана Палладаса. Дипломат кинул на нее нетерпеливый взгляд, но не взял:

— Иди к себе. Приведи себя в порядок, отдохни с дороги. Явишься, когда позову. И…

Уже выходящий, Элинор с надеждой оглянулся.

— …и спасибо тебе за верную службу. Ты хорошо проявляешь себя. Ценю твое рвение.

Не услышав того, что хотел услышать, фаустянин понуро покинул кабинет.

Антарес снова ухмыльнулся и вскрыл коробку. Внутри маленького контейнера лежали три ампулы, наполненные веществом, по цвету похожим на древесную смолу.

Войдя в свой домик, Зил с размаху, ничком, бросился в кровать и, защитив голову обеими руками, спрятал лицо в подушку. Постепенно смятение прошло. Он снова смог ощущать Сэндэл. Сейчас ей хорошо, она спит и не чувствует боли. В какую-то секунду Элинор почувствовал ее сон, и его организм тут же отозвался тенью возбуждения: Сэндэл вспоминала его и, по всей видимости, в грезах своих желала близости. Но фаустянин прогнал незваные эмоции, сейчас его разум был занят другим. Молодой человек даже не испытывал ненависти к Антаресу, несмотря на его тон. Скорее, это была жалость. Посол, наверное, переживал за жену не меньше. Разве может быть иначе?

Ему показалось, или в двери правда кто-то постучал? Робко, словно уговаривая себя не передумать и не убежать…

Элинор открыл. На пороге стояла Мирабель. Он с некоторой досадой отступил назад, однако впустил ее в комнату.

«Синт» вошла.

— Мне ничего не нужно сейчас, Мирабель, — сказал фаустянин.

Она подыскивала слова, но, косясь на «муху»-«Видеоайз», не могла заговорить. А «муха» с явным антаресовским интересом впилась в них.

— Может быть, ты хочешь есть? — спросила горничная Сэндэл. — Или пить?

Зил с трудом унял нахлынувшую досаду и уговорил себя относиться к Мирабель терпимее. «Синт» шагнула обратно к двери, но было в ней нечто, повлекшее Элинора следом. Он не успел разобраться, ноги сами понесли его за горничной. Стационарный «Видеоайз» погас. Интерактивная «муха» устремилась к ним из другого конца парка. В их распоряжении была пара минут.

— Эл, хозяин затевает что-то страшное, — быстро зашептала Мирабель, прижимаясь губами к его уху. — Он собирается использовать тебя в своих делах. Я не знаю точно, что он хочет сделать, я не расслышала…

Он с удивлением посмотрел на биоробота. С ресниц ее светло-карих раскосых глаз скапывали на щеки настоящие слезы. Как у человека. И это не были примитивные эмоции искусственного организма. Это было…

С огромным трудом, перешагнув через что-то в себе, Элинор почти заставил свое сердце принять ее, чтобы понять. И то, что перед ним вдруг открылось, нельзя было объяснить. Она же «синт»! Господи Всевышний, да неужели такое возможно у «синтов»? Ведь не Ты создал ее, а люди! Они разве способны…

Но он — он сам яркое доказательство того, что способны…

— Эл, не верь им ни в чем… Я не хочу, чтобы ты потом страдал.

Уже совсем с другими чувствами и мыслями фаустянин обнял ее и погладил по медноволосой голове.

— Все будет как нужно, чтобы было, — сказал он. — А хозяину я и так не верю.

Мирабель дернулась, вспыхнула было желанием сказать что-то еще, но передумала. Элинор догадался, что непроизнесенное касалось Сэндэл. Но «синт» прикусила язык, и не потому, что боялась наказания. Она поняла, что говорить ему что-то компрометирующее о хозяйке бессмысленно.

Когда Элинор ушел к себе, девушка закрыла лицо руками, присела на корточки и прошептала:

— Не могу больше, не могу! Выключите этот мир!

Антарес вызвал фаустянина только на другой день. Посол долго сидел к Элинору спиной и «не замечал» его прихода, якобы просматривая какую-то информацию с накопителя. Молодой человек едва сдерживался, готовый броситься на хозяина и силой вытрясти из него сведения о самочувствии Сэндэл.

— А, ты уже пришел! — небрежно-усталым жестом вынимая линзу, сказал наконец дипломат. — Что ж, Зил Элинор, я, как видишь, выполняю свое обещание и держу тебя в курсе дела. Все-таки ты исправный работник, за дело свое радеешь, да и случилось это не по твоей вине… Значит, имеешь право знать все. Садись… куда-нибудь уже. Садись, чего встал над душой?!

Из стенной панели вылетело кресло и едва не ударило Зила под коленки. Он среагировал быстрее, отпрянул, а потом сел. Антарес чуть заметно дернул глазом, но не позволил себе досадливо поморщиться.

— Мою жену «заказали». Знаешь, что это такое?

Зил не знал точно, однако догадался по контексту:

— Ее пытались убить?

— Пока нет. Но это первое движение к тому, чего я опасался. Потому два года назад нанял тебя. Увы, Зил… человек предполагает, а Главный Конструктор располагает совсем другими сметами… Все было ими отслежено и выверено: чтобы тебя не было рядом с нею, чтобы не было рядом меня…

Элинор едва не вскочил с места. Тревога толкала его к действиям, но смысла в действиях не было. Он просто не мог сидеть, как не мог ни спать, ни есть. За последние сутки глаза его ввалились, загорелое лицо побледнело. Антаресу же для этого спектакля пришлось прибегнуть к услугам гримеров, поэтому выглядели они с фаустянином одинаково измученными.