Знаменитые Скорпионы - Павел Глоба

Сценаристы компенсировали отсутствие Жукова-консультанта другим: именно его они сделали одним из главных героев своего сценария. И вот с этим никакая антижуковская оппозиция поделать ничего не смогла, поскольку за политической реабилитацией Жукова стоял лично Брежнев.

К слову, вслед за авторами «Освобождения» Жукова реанимировали в кинематографе и другие деятели кино. В частности, Василий Ордынский, который в соавторстве с Константином Симоновым снял в 1966 году документальный фильм «Если дорог тебе твой дом» (о битве за Москву осенью — зимой 41-го года), где Жуков тоже выступал в качестве одного из главных героев.

Между тем не меньших треволнений, чем Жуков, авторам доставил образ Сталина. Поскольку на дворе стоял 1965 год и реабилитация вождя всех народов только начиналась, сценаристам поначалу запретили выводить его в качестве даже второстепенного персонажа. Им разрешили только… два раза упомянуть его в разговорах между военачальниками. Выглядело это, конечно, абсурдно (грандиозная эпопея о войне без участия Верховного главнокомандующего!), но поначалу было именно так, и в этом не было ничего удивительного.

Несмотря на то что высшая партийная власть двигалась к «Освобождению» под давлением как внутренних факторов (желание возродить дух патриотизма у народа), так и внешних (ответ на западные киноэпопеи о войне), однако давалось это власти нелегко: ведь, реабилитируя Сталина на большом экране в качестве положительного героя, пришлось бы делать дальнейшие шаги в этом направлении — давать какие-то положительные оценки его правлению, его Системе. А здесь значительная часть брежневской элиты была солидарна с хрущевской: Сталин для них был кровожадным тираном, поскольку проводил безжалостные чистки в рядах парт— и госноменклатуры, что было кошмаром для элиты. Поэтому поначалу авторы «Освобождения» испытывали противодействие со стороны высшей власти, когда пытались вывести Сталина на авансцену сюжета.

Однако по мере изменения идеологического климата в стране ситуация менялась. После того как на XXIII съезде КПСС в 1966 году Брежнев упрочил свое положение в партии и был избран ее генеральным секретарем, имя Сталина стало все чаще упоминаться в печати, причем в основном без того привычного негативного оттенка, который практиковался в хрущевские годы. Все это дало возможность авторам киноэпопеи сделать Сталина не проходным персонажем, а уже второстепенным. Он присутствует в нескольких эпизодах в Ставке, на Тегеранской конференции. Выглядит при этом как неплохой военный стратег и мудрый государственный руководитель. Например, в одном из эпизодов Сталин отправлял зажравшегося полковника из тыла на фронт, что усиливало симпатию к вождю всех народов. Конечно, были в сценарии и эпизоды, должные вызвать и обратные чувства к Сталину, но они его касались как бы не впрямую. Например, в одной из сцен представитель швейцарского Красного Креста говорил заключенным, что Сталин отказался от защиты военнопленных этой организацией.

Несмотря на то что сценарий писался с учетом всех описанных выше нюансов, да еще людьми, которые до этого никогда инакомыслием не отличались (исключение можно сделать разве что для Бондарева, который в начале 60-х написал антикультовый роман «Тишина», который был экранизирован В. Басовым на «Мосфильме»), однако цензура шерстила его вдоль и поперек. От авторов требовали сгладить одно, приглушить другое, выпятить третье, что ясно указывало на то, что в элите советского общества продолжается скрытая борьба двух группировок: либералов и державников. Вот почему пробивать сценарий через множество киношных инстанций, где в большом количестве засели либералы, было подобно походу через минное поле. О том накале страстей, который царил во время приемки сценария в Госкино, хорошо свидетельствуют слова одного из авторов фильма — Оскара Курганова. Цитирую:

«Я не знал, что такое количество кругов ада нам нужно будет пройти. Ни с одним сценарием так бесцеремонно не обращались на студии и в Комитете, как с этим сценарием, о котором есть решение ЦК партии поставить его. Есть приказ трех министров, письмо студии с обязательством все это сделать, а между тем мы сталкиваемся с таким количеством ненужных затруднений, которые свидетельствуют, что есть подводные силы, которые не дают этот сценарий поставить… Мы в последнее время просто опустили руки, потому что кто-то мешает этому фильму…»

И все же, несмотря на все препоны, в январе 1967 года сценарий фильма был представлен в Госкино и дело с запуском фильма в производство наконец сдвинулось с мертвой точки. Весной начался подготовительный период, во время которого Озеров нашел всех необходимых актеров (в фильме присутствовал 51 персонаж), среди которых большинство принадлежало к той категории исполнителей, которых в народе принято называть истинно русскими актерами. Среди них были: Иван Переверзев, Всеволод Санаев, Василий Шукшин, Михаил Ножкин, Николай Олялин, Юрий Каморный, Сергей Никоненко, Владимир Самойлов, Виктор Авдюшко, Юрий Назаров, Николай Еременко-старший и др.

Однако ведущую скрипку в этом актерском коллективе, без сомнения, должен был играть исполнитель роли Жукова. Им стал герой нашего рассказа — Михаил Ульянов. Причем нашел его… сам Жуков. Когда Озеров спросил маршала, кого из советских артистов он рекомендовал бы на роль самого себя, Жуков практически без раздумий ответил: «Михаила Ульянова». Как оказалось, маршал был давним поклонником вахтанговского театра, пересмотрел в нем все постановки, а из актеров больше всего любил именно Ульянова.

В январе 1967 года сценарий фильма был представлен в Госкино и дело с запуском фильма в производство наконец сдвинулось с мертвой точки. И в самом начале августа съемки грандиозной эпопеи начались на Украине, неподалеку от города Переяславль-Хмельницкий, где на берегу Днепра начали снимать эпизод «форсирование Днепра».

Вспоминает М. Ульянов: «Пробы грима большой радости не принесли, хотя и заставили поверить в то, что при некоторых ракурсах у наших с Жуковым лиц есть отдаленное подобие. Впоследствии я понял, что это далеко не самое важное — быть внешне похожим на историческое лицо. Начали гримироваться так: поставили фотографию и вместе с гримером стали лепить щеки, подбривать волосы. Потом мы отказались от этого, ибо что-то живое уходило. Меня оставили с лицом, подаренным мне матерью от рождения. И это оказалось очень хорошо… Я решил играть не самого Жукова и его судьбу, а некое распространенное о нем представление…»

В конце осени начались павильонные съемки. Причем противники картины продолжали ставить палки в колеса его авторам. Например, все та же группа высокопоставленных военных постоянно трепала нервы Озерову, требуя урезать число эпизодов с участием Жукова, а эпизоды со Сталиным вообще не снимать. Но режиссеру хватало смелости не слушать этих рекомендаций. Более того, он самолично вписал в сценарий дополнительные эпизоды с участием Сталина и снимал их… по ночам, когда никого из руководства на студии не было.