INFERNALIANA. Французская готическая проза XVIII–XIX веков - Жак Казот

Он подумал было, что надо стучать изо всех сил, дабы разбудить спящих, но в этот момент почувствовал, как зашелестела одежда — будто кто-то прошел совсем рядом с ним.

— Черт возьми, Менар, отчего вы не входите? — нетерпеливо произнес голос Нодена. — Или вы предпочитаете спать под открытым небом?

— Ключи остались там, у меня в кармане, — отвечал голос Менара. — До чего же холодно!

— А где мадам Нежо?

— Все еще там… она придет последней, у нее так болит голова!

Нежо, лишившись чувств, рухнул навзничь.

Когда он открыл глаза, занимался рассвет. Город уже начинал оживать; хлопали двери, грохотали телеги, спешили на работу те, кто занят с самого утра; в доме Нежо негры раскрывали ставни на окнах складов.

Мысли возвращались к бухгалтеру одна за другой; затем возникли воспоминания, похожие на грозных призраков. Он резко приподнялся, намереваясь бежать, как будто страх подхлестнул его.

— Ах, Боже мой! Что вы здесь делаете, дражайший господин Нежо? — раздался веселый приятный голос появившегося на пороге Менара.

Нежо тупо посмотрел на него.

— Неужели вам нравится спать на голой земле? В нашем возрасте это неразумно. Пойдемте, вам надо поскорее вьшить чашечку горячего чая, что ожидает вас в столовой!

Это действительно был Менар — такой, каким всегда его видел Нежо — с оживленным выражением лица, в нанковых брюках, с брелоками на часах, позвякивающими при каждом его движении.

Нежо поднялся, однако лишь с большим трудом сумел устоять на подгибающихся в коленях ногах.

— Значит, я спал тут? — спросил он дрожащим голосом. — Но тогда… все это мне приснилось?

— Ноден! — закричал Менар, оборачиваясь назад. — Ноден!

Подошел второй приказчик, держа руки в карманах; за ухом у него лежало перо.

— Что такое? — спросил он.

— Как вам понравится поведение господина Нежо? Он всю ночь проспал под открытым небом!

— В самом деле? Но если вы запоздали, отчего же не решились постучать, вам бы открыли. А может быть, вы вчера возобновили дружбу с французским вином?

— Где моя сестра? — спросил Нежо, чувствуя, что разум отказывается ему служить, и будучи не в состоянии осознать, спит ли он сейчас или же все случившееся приснилось ночью.

— Мадам Нежо сейчас спустится вниз. Входите же!

— Как она? — обратился Ноден к своему собрату.

— У нее очень болит голова, — ответил Менар.

Нежо вздрогнул. Он стоял, уставившись на обоих приказчиков, не в силах ни двинуться вперед, ни бежать отсюда прочь.

Тогда Ноден, подойдя к бухгалтеру, дружески взял его под руку.

— Пойдемте же! Или вы превратились в статую, мой милый? Поторопитесь! Выпейте чаю, и за работу!

На сей раз Нежо вступил в дом, ибо рука Нодена увлекала его с непреодолимой силой. Несчастному бухгалтеру казалось, будто эти красноватые пухлые пальцы впиваются в плоть, оставляя на коже рубцы, как от стальных щипцов.

На складе все выглядело обыденно. Из-за постоянно хлопающих дверей помещение напоминало громадный сарай, открытый для сквозняков. Негры подметали полы и складывали в штабеля мешки с хлопком. Мулат вытирал пыль со столов в застекленной конторе, где у Нежо, его невестки и обоих приказчиков было по креслу.

Слуги ходили туда-сюда с привычным равнодушием, не обращая никакого внимания на своих господ.

Нежо машинально прошел в столовую — там его ждал завтрак; он выпил залпом горячий чай, съел пару поджаренных хлебцев с маслом и стал прохаживаться по комнате, ощупывая мебель с целью удостовериться, что пребывает в мире реальном.

— Наверное, это было просто помрачение рассудка! — сказал он себе.

Войдя на склад, он увидел, что невестка сидит в своем кресле, беседуя с приказчиками. Ничто не изменилось ни в облике ее, ни в поведении — лишь на виске синело большое пятно.

— Здравствуйте, братец, — сказала она, — сегодня нужно будет закрыть все счета компании Марку, не забудьте об этом!

Нежо сел за конторку, открыл свой гроссбух и, не говоря ни слова, принялся за работу. Рассудок его изнемогал под воздействием невыносимого страха, однако доведенный до автоматизма навык бухгалтера делал свое дело, подобно механизму заведенных часов.

Время от времени его вдруг выводили из умственного оцепенения незнакомые голоса, о чем-то вопрошавшие или требовавшие распоряжений. Он кое-как отвечал, удивляясь, что никто не обращается, как бывало всегда, к вдове или же к приказчикам.

Затем негры и мулаты стали донимать его различными просьбами, с которыми обычно разбиралась только сама мадам Нежо. Капитан торгового судна пришел обговорить условия загрузки сахарным песком; плантатор явился с предложением продать крупную партию хлопка — обоих направили к бухгалтеру, дабы тот принял решение.

Между тем мадам Нежо и оба приказчика, казалось, никуда не отлучались — однако никто из посторонних людей словно бы их не видел.

— Сестрица, — сказал Нежо, почти не понимавший английского, а потому постоянно нуждавшийся в совете, — что мне ответить этому господину, который о чем-то со мной толкует вот уже четверть часа?

— Скажите ему, что сто тюков с хлопком будут отправлены в Вальпараисо не позднее пятнадцатого числа текущего месяца, — промолвила вдова.

— Сестрица, но почему бы вам самой не обсудить с ним это дело?

— Уж очень у меня болит голова, братец.

В полдень удар гонга возвестил о втором завтраке. Нежо вошел в столовую вслед за невесткой и Ноденом, которые о чем-то спорили с Менаром.

Усевшись на свое место, он с удивлением обнаружил, что все блюда ставятся перед ним, хотя никогда прежде ему не поручалось разрезать мясо и дичь.

— Господин Ноден, — спросил он, — отчего вы не раскладываете, как обычно?

— От холода у меня обострился ревматизм, господин Нежо.

— А когда вернется Луиза? — с дрожью осведомился бухгалтер.

— Мы бы привезли ее вчера, если бы не этот мой удар, — отозвалась мать. — Ешьте же, братец!

Но Нежо выронил вилку из рук; судорога прошла по его телу; от ужасной догадки похолодело сердце.

— Неужели я сижу рядом с тремя призраками? — спрашивал он себя.

Он вскочил со стула, намереваясь бежать, однако ужасная длань Нодена ухватила его с той же силой, что и утром.

— Кажется, вы тоже больны, братец, — сказала вдова. — Если вам не хочется есть, берите пример с нас — не ешьте!

Все четверо вернулись на склад. Мадам Нежо и приказчики обошли помещения. Бухгалтер сопровождал их, озираясь вокруг безумным взором, — он заметил, что никто не обращал на этих троих внимания и что сами они не заговаривали ни с рабами, ни с посетителями, то и дело входившими в здание обширной торговой компании.

Когда же они уселись в свои кресла рядом с ним, он почувствовал, что цепенеет от ужаса — хотя в облике их ничего не изменилось, а голоса звучали буднично и привычно. Ноден открывал ящики и подсчитывал деньги. Менар записывал заказы и отмечал совершенные сделки.

Нежо явственно слышал крики возчиков, ругань рабов, грохот нагруженных телег, ворчание мулата, который распоряжался неграми, — словом, знакомый каждодневный шум.

Впрочем, уже начинало темнеть. Постепенно шум умолк, исчезли люди, сновавшие вокруг, наступила ночь.

Негры вновь взялись за ставни, открытые утром, и, негромко напевая, затворили их. Вскоре слышались уже только шаги запоздалых прохожих на улице да стук деревянного молотка, которым заколачивали последние засовы.

Когда осталась распахнутой лишь дверь, ведущая в дом, рабы принесли зажженную лампу и поставили ее на конторку бухгалтера, после чего удалились.

Нежо поднялся, охваченный безумным желанием ринуться следом за ними. Но Ноден успел встать и, прежде чем бухгалтеру удалось ускользнуть, запер дверь на ключ и положил его в карман.

Кровь в жилах Нежо похолодела от страха, ибо теперь он остался один на один со вдовой и приказчиками. Вновь опустившись на стул, он замер, не смея открыть рот и не в силах взглянуть на своих соседей.

Он услышал, как Ноден, открыв ящик, зашелестел купюрами, пересчитывая деньги. А затем все вокруг него погрузилось в безмолвие.

От ужаса он не мог пошевелиться и долго сидел неподвижно. Наконец он медленно повернулся на стуле, намереваясь любой ценой выбраться из этого места, где постепенно сходил с ума. Внезапно рука его натолкнулась на нечто холодное и влажное. Сначала он не решался посмотреть, однако затем все же опустил глаза и испустил вопль.

Невестка и оба приказчика по-прежнему находились возле него — только это были застывшие, мертвенно-бледные тела. Взгляд их был неподвижно уставлен в одну точку, глаза заволокло смертной пеленой, руки и ноги закоченели. Вместо синеватого пятна на виске у вдовы зияла ужасная рана.

Увидев это, бухгалтер вскочил как сумасшедший и стал кричать во весь голос, призывая кого-нибудь на помощь.