"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция (СИ) - Шульман Нелли

- С тех пор, как царское правительство меня выслало из Польши, после восстания, в Германии меня никто нанимать не хочет, - рав Маркус усмехнулся, - считают, что я революционер. Придется перебираться через океан, впрочем, - он помолчал, - думаю, многие евреи в Старом Свете скоро так же сделают. Или сюда направятся.

Марта принялась за куриную печенку: «У всех семьи, свадьбу играют, а ты одна. Дмитрий Иванович…, это от одиночества было. И Питер встретит кого-нибудь…, - Марта бросила печенку рядом с луком, орудуя медной лопаточкой: «А ты одна и так будет всегда».

Она, несколько раз, думала написать Менделееву о ребенке, но потом вздыхала:

- Зачем? Он женат. Все это случилось один раз и больше не вернется. Не надо ему о таком знать.

Женщины были в холщовых фартуках. Марта обвела глазами кухню: «Хорошо, что я на немецком языке говорю. Здесь много евреев из Европы, идиш у них похож. Святой язык, я бы, конечно, никогда не осилила, а Бет уже и читает, и пишет свободно».

С Ястроу и его семьей Марта говорила на немецком языке, однако раввин знал и польский и русский:

- Пришлось выучить, - развел он руками, - я первым проповедь не на святом языке читал, а на польском. И в похоронах революционеров участвовал, - потом Марта узнала от жены Ястроу, что тот провел несколько месяцев в Варшавской цитадели, в одиночной камере. Сам раввин об этом вспоминать не любил. На Кинерете они стояли на берегу озера, и рав Маркус заметил:

- Я, миссис Бенджамин-Вулф, не думал, что живым из тюрьмы выйду. Особенно после допросов, - он посмотрел куда-то вдаль. Марта вспомнила: «Федор Петрович в Польше был».

Рав Маркус не знал имени своего следователя, но Марта, осторожно выпытав его описание, похолодела. Это был зять.

- В общем, - раввин посмотрел на свою руку, и Марта впервые увидела искривленные, сломанные пальцы, - я должен быть благодарен, что меня всего лишь выслали из Российской империи, без права возвращения.

Они съездили и к Джошуа. Марта увидев кузена, ахнула: «Ты совсем другим стал. Вот что значит на земле работать».

Джошуа показал им виноградники Судаковых. Ровные ряды лоз уходили за горизонт. Пахло жаркой, сухой землей, сладко, маняще, созревшими гроздьями, Джошуа шел рядом с Мартой, в простой, рабочей куртке и кипе, загорелый. Марта искоса посмотрела на его руки, большие, с обломанными ногтями, испачканные в земле. Джошуа улыбнулся:

- На Шабат я переодеваюсь. Но сейчас самое горячее время. На прессе мы чуть ли не сутками работаем. Ты ведь была в Калифорнии? - кузен остановился:

- У них климат похож на Святую Землю, я слышал. Дедушка еще во время оно хотел там землю купить, и виноград выращивать.

Марта кивнула:

- Но зимы холоднее. И влажно, океан рядом.

Она вспомнила мистера Стросса и, осторожно сказала:

- Джошуа…, Когда вы с Бет домой вернетесь…, На западе много евреев, а раввинов у них нет. Все на восток едут, взять хотя бы мистера Ястроу.

Кузен наклонился и поправил виноградную лозу:

- Бет мне написала, что хочет в южных штатах обосноваться. После войны, много работы будет, -Джошуа вздохнул, - и для нас тоже. Мы должны помогать неграм, заботиться об их образовании, о гражданских правах…, - кузен почесал неухоженную, каштановую бороду:

- Как сказано в Торе: «Пришельца не обижай, ибо ты сам был пришельцем в земле Египетской. Пошли, - он махнул в сторону низкого, каменного здания, - покажу вам пресс.

Марта посмотрела вслед кузену и раву Маркусу и сказала себе под нос: «Напишу-ка я мистеру Строссу».

Она так и сделала. Марта разложила жареных куриц по блюдам, и занялась паштетом: «На всякий случай. Мистер Стросс давно в Калифорнии живет. Он Джошуа поможет, если тот решит землей заниматься».

В Цфате, за обедом, Джошуа сказал: «У Судаковых Моше виноградники на себя возьмет, когда вырастет. Восемь лет ему, а во все дела вникает. Отличный мальчишка, и учится отменно».

Моше, вместе с отцом и Мирьям провел лето в Каире, занимаясь в ешиве. Сейчас капитан Кроу привез его обратно в Иерусалим.

- Мы на хупе побудем, - Мирьям улыбнулась, - и обратно отправимся. Теперь надолго в пустыне осядем. Стивен говорит, работы очень, много.

Капитан показал им карту. Канал должен был пройти через сто миль пустыни. На нем работало тридцать тысяч человек.

- Года через четыре откроем, - Стивен наклонился и незаметно поцеловал черные косы жены, - а потом я отправлюсь в Арктику, дорогие мои. Искать экспедицию Франклина.

- Мы отправимся, - поправила его Мирьям. Марта вздохнула: «Счастливы они, сразу видно». У Мирьям на губах виднелась легкая, томная улыбка, на белых щеках играл свежий румянец. Марта усмехнулась: «За руки под столом держатся. Хорошо, что у них все вышло».

Племяннику Мирьям исполнился год. Марта напомнила себе, что надо на обратном пути заехать в Амстердам, повидаться с Давидом и его женой. Она спросила у Мирьям, как Давид принял ее мужа. Девушка отмахнулась:

- Стивен семья. Давид был счастлив, что я по любви замуж вышла. И с Моше мы подружились. А рав Судаков, - Мирьям помолчала, - сказал, что все равно наши дети евреями будут.

- Вот и хорошо, - искренне ответила Марта, обнимая плечи девушки.

- Когда Джошуа сюда вернется, к хупе, - шепнула она Мирьям, - не говори ему о тех делах, американских. Сама знаешь, о чем я. Отца его не вернуть, да и не был он ему отцом. Незачем такое бередить.

Мирьям кивнула и стала рассказывать Марте о Каире. Женщина слушала, вспоминая лазоревые глаза капитана Кроу и его твердый голос: «А после этого я отправлюсь в Арктику».

- Надеюсь, он хотя бы Моше туда не возьмет, - Марта посмотрела на свой хронометр: «Семь утра. Бет должна была окунуться. Волновалась она. Сейчас люди с молитвы придут, в ешиве ученики появятся…, А свадьба вечером, под звездами».

Рав Судаков разрешил Марте вести подругу к хупе.

- Хоть ты и не еврейка, - смешливо сказал он, перед отъездом в Цфат, - но ничего страшного. Положено, чтобы это матери невесты и жениха делали, однако они оба у нас сироты…, - раввин вздохнул: «Жена моя там будет, и ты, конечно, тоже».

В большой, подвальной столовой, рядом с кухней, слышались голоса учеников ешивы. Марта, выглянув наружу, нашла глазами рыжую голову: «Моше!»

Мальчик был высокий, крепкий, сероглазый, с заколотыми под черной кипой пейсами.

- Тетя Марта! - обрадовался ребенок, - папа во дворе, они начали перегородкой заниматься, а тетя Мирьям с равом Горовицем разговаривает. Он шел на молитву. А что на завтрак? - поинтересовался Моше, - сегодня ведь свадьба? Паштет из курицы есть?

- На свадьбе его и получите, - рассмеялась Марта: «Баклажаны, лепешки…, Садись, - она подтолкнула мальчика, - пей чай. Сейчас еду принесут».

- Они до молитвы не завтракают, - Марта, поднялась наверх, во двор ешивы: «Это бывший дом рава Судакова, - вспомнила она, - дядя Исаак рассказывал».

Ворота были распахнуты, мимо нее бежали дети. Сзади Марта услышала стук молотков. Мужчины сколачивали доски для перегородки, что должна была поделить двор на женскую и мужскую половины. Утро было сияющим, свежим. Марта, выйдя на маленькую площадь, нахмурилась: «О чем это они там говорят?»

Джошуа был в пиджаке и черной шляпе, Мирьям, в простом, синем платье, с непокрытой, черноволосой головой. Они стояли друг напротив друга. Марта, найдя в кармане фартука свои папиросы, завернула за угол здания ешивы. Она присела на ступени. Лестница вела в пристройку, где раньше был кабинет покойного Аарона Горовица.

Она чиркнула спичкой, и затянулась: «У тебя тоже семья, мальчик и девочка…, Но о чем они говорят? - Марта полюбовалась сизым дымом, мягким, еще низко стоящим солнцем, а потом вздрогнула. До нее донесся пронзительный, отчаянный голос Мирьям: «Нет, Джошуа, не надо!»

Бет слышала, как ушла Марта. Половицы в коридоре только чуть заскрипели под ее легкими шагами. Через распахнутые ставни окна в спальню вливался неверный, серый свет раннего утра. Бет лежала на боку, гладя тусклую, золотую голову рыси.