Бонапарт. По следам Гулливера - Виктор Николаевич Сенча

Но и с этой частью своего исследования Уайдер и Форсхувуд справляются, как им показалось, вполне достойно: злоумышленник – граф де Монтолон, самый близкий из всех приближенных к «августейшему телу» человек.

А вот тут усомнимся. Впрочем, как и относительно версии об отравлении. И поможет нам в этом, как уже было сказано, тот самый метод от противного. В нашем случае «от противного» означает «от обратного». Объясню. Западные исследователи исходили из того, что Пациенту становилось значительно хуже после того, как он, приняв очередную порцию отравы, незамедлительно (на день-два, а то и на неделю!) отправлялся с тяжелыми симптомами неведомого заболевания в постель. Причинно-следственная связь в данном случае достаточно проста: принятие больших доз мышьяка приводило к ухудшению не только самочувствия, но и общего состояния Пленника.

Теперь взглянем на все это «от обратного», поменяв причину и следствие. То есть сначала Пациент заболевал, и лишь потом в его организме появлялись запредельные дозы мышьяка. Абсурд, скажете? Ничуть. Если, скажем, в периоды ухудшения больной имел дело не с отравлением, а… с лечением. Поменяв причинно-следственную цепочку, мы получаем абсолютно противоположную картину: сначала заболевание – потом лечение. Но при чем здесь мышьяк? Да при том: этот ядовитый компонент (и мы об этом уже говорили) входил в состав гомеопатических схем лечения тех симптомов, которые отмечались у Пациента.

Дабы не получилось пальцем в небо, я не поленился покопаться в старинных справочниках и «манускриптах» по гомеопатии. Интересовал же меня один из самых распространенных гомеопатических арсеникумных препаратов – Arsenicum album. Как и предполагал, препарат применяется в том самом спектре патологий, который имел место в случае с больным Наполеоном: гастрит, гепатит, язвенная болезнь и рак желудка… Не говоря уж о многих симптомокомплексах, при которых арсеникум используется вкупе с другими гомеопатическими препаратами: отеки конечностей, заболевания слизистых, снижение аппетита, бессонница и пр.

Соглашусь, дозировка ядовитого мышьяка в лечебном препарате самая мизерная, хотя и достаточная для получения лечебного эффекта. Но это как раз тот случай, когда «все – яд, все – лекарство; то и другое определяет доза», как говорил мудрый Парацельс.

Впрочем, это не все. В те годы централизованная поставка лекарственных препаратов как таковая отсутствовала, вследствие чего доктора вынуждены были лечебные пилюли изготавливать самостоятельно. (Что уж говорить о заброшенном в океане острове!) Как они (доктора) это делали, было известно только им самим; вернее, все зиждилось на врачебной этике и совести.

Напомню, в августе 1818 года остров покинул лечащий врач Наполеона Барри О’Мира. Именно после этого Пациент на какое-то время оказывается без надлежащей медицинской помощи. Вскоре, правда, его начинают наблюдать (и лечить) британские военные врачи, а потом рядом появляется д-р Антоммарки. Последний появился на острове благодаря стараниям кардинала Феша – преданного Наполеону человека. Вот и Антоммарки – человек «из своих». Но он… патологоанатом. И в этом большая проблема. Патологоанатом отличается от практикующего терапевта как… э-э… извозчик дилижанса от капитана корабля. Даже если каждый из них профессионал в своем деле: кто-то виртуозно управляется с вожжами, кто-то никогда не спутает галсы и вовремя окажется готов к урагану. В случае с больным Бонапартом нужен был «капитан», но никак не «извозчик». Хотя, действительно, если судить по протоколу вскрытия, патологоанатомом д-р Антоммарки был неплохим.

Вывод напрашивается сам собою: запредельные дозы мышьяка в организме Пациента могли оказаться по вполне банальной причине – от передозировки гомеопатических арсеникумных препаратов. В частности – Arsenicum album. То есть вследствие врачебной ошибки. Если не сказать больше: из-за отсутствия квалифицированного лечения. Утверждать стопроцентно, что это именно так, было бы, мягко говоря, слишком смело. Тем не менее данная версия однозначно имеет право на существование – хотя бы в противовес достаточно сомнительной англосаксонской версии об умышленном отравлении.

Теперь о злоумышленнике. Судя по всему, граф де Монтолон до самых последних дней оставался Хозяину самым близким человеком. Это объясняется как его личной преданностью Бонапарту, так и… материальной заинтересованностью. Именно Монтолону умирающий Наполеон диктовал свои завещания и отписывал деньги и ценности. Богатое наследство, оставленное патроном, открывало путь к безбедному существованию не только для самого графа, но и для его детей, из которых по крайней мере один ребенок был отпрыском самого Наполеона.

В случае, если бы Монтолон пошел на преступление и оно раскрылось, все планы графа полетели бы в тартарары. Слишком многое было поставлено на карту, чтобы одним махом лишиться всего. Так что вряд ли этот человек решился бы на нечто подобное.

* * *

Вообще, вся эта полудетективная история упирается только в одно: в наличие или отсутствие преступного умысла. Был ли причастен к отравлению Наполеона граф де Монтолон – этого не знает никто. Как ничего не известно о подробностях лечения Пациента. Западные исследователи Уайдер и Форсхувуд винят французского графа в преступлении, к которому тот, скорее всего, не причастен никоим образом.

Англичане всегда наступают на одни и те же грабли: пытаясь выгородить себя, они забывают об общих принципах логики. Cui bono? – далеко не праздный вопрос, которым задавался не только Марк Тулий Цицерон, но и древнеримские преторы перед тем, как вынести обвинительный вердикт. Ибо тот, кто имеет наибольшую выгоду, у того и более веский мотив.

Мотив! В скорейшей смерти Наполеона Бонапарта была заинтересована лишь одна сторона – британская: слишком дорого обходился Туманному Альбиону находившийся на далеком острове Пленник. Поэтому, если бы не было исследования Бена Уайдера и Стена Форсхувуда, появилось бы что-нибудь другое. Англосаксов устроила бы любая версия по дискредитации самих французов.

В любом случае, как мне кажется, Наполеона Бонапарта никто из его ближайшего окружения целенаправленно не травил.

Таким образом, попытка западных исследователей и историков обелить губернатора острова Святой Елены Хадсона Лоу вряд ли удалась. Как не удалось и обвинить во всех смертных грехах самих французов – якобы лживых, алчных и неуживчивых, один из которых ради наживы пошел на гнусное преступление, отравив своего Хозяина.

На самом деле, скорее всего, все было не так. Стараниями британского губернатора острова Наполеону Бонапарту здесь были созданы достаточно суровые условия существования. Ужасный климат, насильственная изоляция и козни местной администрации (не без участия губернатора, стремившегося всячески унизить Пленника) – все это в совокупности превратилось для свергнутого императора в длительный хронический стресс, обостривший все его болезни – в частности хроническую болезнь желудка. На этом фоне хронический недуг с течением времени осложнился, превратившись в смертельную болезнь. И никакого преступления не было.

* * *

Ну и самое главное: какова же истинная причина смерти Наполеона Бонапарта?