Рай с привкусом тлена - Светлана Бернадская

слегка запрокинул голову, нежась под моими легкими поцелуями. — Мне невыносима мысль, что я больше никогда не смогу обнять тебя.

Я вздохнула, прижавшись лицом к его могучей шее. Чувствуя губами пульсацию кровеносной жилы, вдохнула его запах — терпкий, мужской, успокаивающий.

— Возможно, стоит еще раз попытаться переубедить Диего. Но все же я не думаю, что он позволит…

— Если не дурак, то не позволит, — хмыкнул Джай и, опустив голову, запечатлел поцелуй на моей макушке. — А он не дурак.

Едва способная контролировать себя, я запустила ладони ему под рубашку, погладила поясницу, нащупав подушечками пальцев старые неровные рубцы от плетей. Почувствовала, как он вздрогнул от прикосновения. Как напряглись литые мышцы на его спине.

— Лучше пусть все остается как есть, — вздохнула я с сожалением. — Иначе я не сумею сдержать слова, данного Диего.

— Ты ведь и так его не сдержала, — ухмыльнулся он и тяжело задышал мне в ухо. — Разве не помнишь?

— Это была твоя вина, — нахмурилась я, уткнувшись лбом ему в грудь.

— Ну конечно.

Даже не глядя на него, я ощутила его насмешливую улыбку. Слушала взволнованное дыхание, биение сильного сердца и просто не в силах была разомкнуть объятия. Поерзав носом у меня в прическе, Джай глубоко вздохнул.

— Зато ты сдержала другое слово. Я видел женщин, что прислуживают теперь в нашей мужской обители.

— Верно. Мне пришлось переселить кое-кого, чтобы отделить место для женской половины. Керуш-Зиб обещал проследить, чтобы никто не обижал рабынь. И ты уж, будь добр, проследи.

— Керуш-Зиб? — удивленно переспросил он.

— Так зовут Жало, разве ты не знал? И еще мы снова начали поиски — по списку, который ты составил. Это будет… сложно, я понимаю. Но я сделаю все, что в моих силах.

— Я тоже, милая, — прошептал он мне в волосы, и от его жаркого дыхания меня охватило сладким трепетом с головы до ног. — Я тоже.

После встречи с Вель настроение значительно улучшается. Несмотря на то, что мои мечты на ее более смелое поведение остались мечтами, и собственная неудовлетворенность здорово мешала разумно мыслить, на душе почему-то остается приятная легкость. Некоторое время наблюдаю за ходом тренировок: парни, время от времени поглядывая на меня, усердно делают вид, что прилежно трудятся, и что на девчонок-рабынь, снующих теперь туда-сюда в хозяйственном закутке, им глубоко плевать.

После того как Зверь, взявший на себя сегодня роль наставника, объявляет отдых, парни разбредаются кто куда. Зверь, не таясь, уходит миловаться с Лей, что вьется вокруг него с самого приезда. Остальные же, воображая, будто ведут себя как обычно, начинают исполнять брачные танцы: то поигрывают мышцами у бочки с водой, с фырканьем окатывая друг друга, то затевают мальчишечью потасовку, чтобы якобы случайно выбить из рук прачки кадушку с бельем, самые смелые норовят заглянуть в огромные кастрюли с готовящейся едой и весело скалятся, огребая по лбу деревянным половником.

Усмехнувшись, подзываю к себе Жало.

— Госпожа сказала, что ты здесь следишь за порядком.

— Так и есть, — кивает он, поскребывая бритый затылок.

— И… как?

— Тихо, — лаконично отвечает Жало.

Я смотрю на его лицо, освещенное мягкими лучами закатного солнца, и замечаю, как сильно он изменился. Отпечаток безграничной печали и отчаяния исчез без следа, оставив место спокойной уверенности. Сейчас он собран, сосредоточен на деле и примирен сам с собой. Я знаю, что он все так же стремится на свободу, но вижу, что ему хорошо быть там, где есть его семья.

— Девицы… хм… не жалуются?

— Не слышал. Мы смотрим за ними, Вепрь. Ночью они запираются, у дверей обязательно дежурят двое наших. Если и проберется какой лис в этот курятник, то они такой переполох устроят, что мы точно услышим, будь уверен. А если которая из них и захочет ночью уйти, так то ж по доброй воле.

Я глотаю недоверчивый вздох и ловлю себя на том, что качаю головой. То, что здесь тихо — это хорошо… Но удержать бы эту тишину.

— Драк не было?

— Как же без них, — скалится Жало. — Но до увечий пока не доходило. Никому не хочется умирать на столбе, как Дикобраз.

Мои плечи судорожно передергиваются. Я пообещал себе, что однажды дон Диего ответит мне и за Дикобраза… и за многое другое. Однако сейчас я не могу не признать, что его жестокость возымела действие на горячих парней.

Ладно. Пусть пока все так и остается.

После свежести морских вечеров ночью в моей каморке слишком душно. Дождь так и не соизволил пролиться с небес и унять жар высохшей земли. Некоторое время ерзаю на кровати, пытаясь найти себе место, но тело от духоты кажется распухшим, будто вареные потроха. Сдергиваю с себя промокшую от пота одежду, переворачиваю набитую соломой подушку другой стороной, ложусь навзничь, закидываю за голову руки и закрываю глаза.

Сквозь распахнутые ставни в комнату наконец-то проникает поток прохладного воздуха. Колышется у лица, освежая разгоряченную кожу. Мне чудится, что если я открою глаза, то увижу Вель, склоненную надо мной. Ее прохладные ладони лягут мне на грудь, распущенные волосы шелком коснутся плеч, а нежные губы прильнут ко рту. Охваченный желанием и сбитый с толку реальностью собственного видения, раскрываю губы ей навстречу… но ловлю ими лишь пустоту.

Вель. Шевелю губами, беззвучно произнося ее имя. Как могло случиться так, что девушка с севера нашла меня здесь, в этой знойной южной дыре? Почему судьба не сложилась иначе? И почему я вообще так привязан к ней?

Дни проходят за днями. Зверь уезжает на остров Драконий Дар, оставляя меня в одиночестве. Я впервые вижу слезы в глазах Лей и думаю, что порою не так уж она и ядовита, эта пустынная змея. Повинуясь желанию Вель, избегаю участия в поединках, выступая лишь наставником юных. Наши ряды неизменно пополняются новичками.

Все идет своим чередом, пока однажды, переступив темным вечером порог своей комнаты, я не получаю удар ножом в шею.

В какой-то момент показалось, что дожди прекратились, однако это был лишь временный просвет: Изабель, уверявшая, что небо не успокоится, пока не извергнет из себя всю накопленную за полгода влагу, оказалась права. Днем дожди все чаще запирали меня дома: Лей читала вслух книгу, а я вышивала или что-нибудь шила. Однажды мне пришло в голову собственноручно сшить для Джая рубашку — из хорошего, тонкого, выбеленного полотна, не той грубой холстины, что выделяли на одежду рабам. Я не раз представляла его себе красиво одетым — как вот Диего. В рубашке с кружевами на вороте и пышными рукавами, в обшитом позументами строгом