Свет в объятиях тьмы. Азим и Чёрный рубин - Бехруз Курбанов

— При отсутствии прямых наследников я вправе претендовать на трон Расулабада, — спокойно добавил Бузург.

— И вы убили их? — в ужасе спросил Аъзам.

— Нет, — твёрдо сказал Бузург. — Мне ни к чему такая власть. Если это было бы не так, я бы выдал свою дочь за сына султана Аброра. Ты сам слышал, что он мне за это предлагал.

Слова султана звучали убедительно, однако Аъзам ещё сомневался в честности свата.

— Зачем тогда Расиму обвинять вас в столь тяжком преступлении?

— Ради власти, — ответил Бузург, пожав плечами. — Я алчен и все об этом знают, — выждав паузу, добавил он. — Видимо, Расим хочет этим воспользоваться.

— Но зачем? Ведь вы помогали Зебистану, — негодовал Аъзам.

— Он жаден не меньше меня, — ответил Бузург. — Расим объявил себя падишахом, но я полагаю, что он не остановится на этом.

— Что вы имеете в виду? — покосился Аъзам.

— Не волнуйся, Аъзам. Чтобы не задумал этот шакал, мы его остановим.

Султан отвернулся и посмотрел на запад над водной гладью Зарафшана.

— Вы знали, что капитаны лодок во время восхода или заката приказывают команде спускаться в нижние палубы, когда они плывут по озеру? — спросил через некоторое время Аъзам. Они вместе смотрели вдаль, не проронив и слова больше. В молчании Аъзам и вспомнил про это. — Говорят, зарево на озере дурманит человека.

— Нет, не знал, — тихо ответил султан.

Однако он и тут солгал. Об этой легенде ему рассказывала Нисо. Бузург не хотел думать об этом. Воспоминания о жене вызывали в нём чувство вины. Он не простил себя за то, что изменял с ведьмой, пока жена была беременна. Но это не имеет значения. Прошение нужно было просить у самой Нисо, но уже слишком поздно. Её больше нет.

Султану нужно было отвлечь себя от этих мыслей, и он повернулся к Аъзаму, вернув свой повелительный вид.

— Скажи капитанам, чтобы не беспокоились. С каждой лодкой теперь я буду отправлять четырёх гвардейцев.

— Это подбодрит их, мой светлый господин, — улыбнулся Аъзам.

Султан кивнул и, повернувшись к озеру, громко свистнул и жестом руки велел своим гвардейцам выйти из воды.

— Я хотел посмотреть на новые грузовые и пассажирские лодки и переговорить с судостроителями, — Бузург вспомнил, зачем, на самом деле, он приехал сюда.

— Верфь в четверти фарсанга к востоку отсюда, — Аъзам указал налево.

— Позови их во дворец, — поручил султан. — Я поговорю с ними там.

— Слушаюсь, мой господин, — Аъзам прижал руку к сердцу.

— Когда вернёшься в город, собери визирей на совет, — дополнительно поручил султан. — Нужно обсудить ситуацию в Расулабаде.

— Хорошо, мой господин, — учтиво сказал Аъзам.

Султан задумчиво посмотрел на Аъзама и проговорил, зная, что сват ждёт этих слов:

— Подождём ещё пару дней. Если Азим не вернётся с моей дочерью, я сам отправлюсь за ними.

* * *

«Начаты при Расуле втором, завершены при Байзо — возведение Шомабада заняло двести сорок два года. Воля падишаха Расула Второго заключалась в том, чтобы несколько поколений оставили свой след при строительстве».

Хранители знаний: Истории Зебистана. До изгнания»

Звон цепей не нравился птенцам симурга, но они вели себя тихо и податливо, зная, что Расим идёт позади. Одна нога каждого птенца была закована в серебряные кандалы, а их цепи были подсоединены в одну большую, которую бесцеремонно тащил за собой новый слуга Расима. Мафтун был родственником Одила. Раньше он был младшим надзирателем в темнице в Чехре. Одил попросил падишаха взять его на место Фозила, так как Исмат не справлялся в одиночку. Мафтуну было тридцать один год. Он был таким же здоровым, как Фозил, но на две головы ниже и не таким разговорчивым. Свободной рукой Мафтун открыл решётку клетки и грубым движением затащил птенцов внутрь, после чего снял с них цепи. Птенцы жалобно пискнули и под суровым взглядом нового надзирателя отошли к дальней стене. Мафтун намотал цепь вокруг левого локтя, вышел и запер клетку за собой.

— Какие-нибудь другие указания, мой бесподобный падишах? — он прижал правую руку к сердцу и потупил взгляд. У него тоже был низкий голос, но звучал грубо.

Расим был в зелёных одеяниях, а его халат украшен изумрудами и вышит золотистым узором спереди и по рукавам. Он посмотрел на цепь вокруг руки нового надзирателя и покачал головой.

— Если придёт Одил, пусть ждёт меня наверху. Ступай, — Расим кивнул назад в сторону лестницы.

Мафтун поклонился и, не поворачиваясь спиной, попятился к лестнице. Расим же встал напротив клетки с птенцами и хмуро посмотрел на них.

— Сегодняшнее занятие не было продуктивным. И всё же, вы усвоили для себя один важный урок. Подумайте над этим, а я поговорю с вашим отцом.

Расим смерил строгим взглядом каждого птенца и направился к клетке Акобира.

— Я вижу ты больше не скрываешься в углу, — заметил Расим.

Его пленник стоял в пятнадцати шагах от решётки. Точнее, его голова была в пятнадцати шагах от решётки. При свете масляных ламп его массивное тело, окутанное в чёрное оперение, переливалось синим отблеском. Глазки на шейных хохолках горели голубым и синими цветами, а сами глаза со светящимся голубым ободом, смотрели на клетку с птенцами, насколько это позволял угол обзора.

— «Здравствуй, падишах», — сказал Акобир, повернув голову к Расиму.

— Твоё приветствие прозвучало неприветливо, — упрекнул Расим.

— «Ты не принёс с собой книгу?» — заметил Акобир.

— Сегодня я не хочу заниматься, — ответил Расим. — Твой сын отбил у меня охоту.

— «Что произошло?» — спросил Акобир.

— Кроме того, чем больше ты мне объясняешь, тем больше у меня вопросов, а ответов всё меньше и меньше, — сказал Расим, проигнорировав вопрос пленника.

— «Не на все вопросы есть ответы», — заявил Акобир.

— Ошибаешься, — отрезал Расим. — На все вопросы есть ответы. Главное, знать, где искать и у кого спрашивать, — Расим был не в настроении и это сказывалось на его голосе.

Пленник отошёл на несколько газов и опустил голову. Один его глаз был больше самого Расима. Он вытянул шею вперёд и одним глазом посмотрел на него.

— «Всех ответов я не знаю», — сказал Акобир и развернулся.

— Не заставляй меня сомневаться в твоей необходимости и не смей поворачиваться ко мне спиной, — голос Расима был тихим, но тон суровым и требовательным. — Ты стар как этот мир, а знаешь меньше новорождённого. Как так? — негодовал Расим.

— «Нам запрещено учить людей, но тебе я обещал помочь с книгой», — неохотно проворчал Акобир.

— Меня утомила эта книга, — закатил глаза Расим. — Две её трети исписаны бесполезными примечаниями. Кто их написал?

Пленник молчал и нарочито топтался на месте, делая вид, что ищет