Сочинения — Том I - Евгений Тарле

В 1846 г. к началу «великого голода» в Ирландии жило 8 288 000 человек; цифра рождений за период времени с 1847 по 1851 г. была равна 1 421 000 человек; цифра ежегодной смертности, так называемой «нормальной», непосредственно перед «великим голодом», если ее помножить на 5, дает 755 000 смертей за тот же период времени (1847–1851 гг.). Так что если бы не чрезвычайные события этого времени, то народонаселение Ирландии в 1851 г. должно было бы выразиться цифрой 8 954 000 человек, ибо перевес числа рождений над числом смертей за эти годы был бы 666 000 человек. На самом же деле население с 1846 по 1851 г. не только не увеличилось, но уменьшилось в невероятной степени: от голода умерло 1 104 000 человек (по официальным данным английского правительства, старавшегося по возможности умалить размеры бедствия), эмигрировало — в Англию 314 000 человек, в другие страны — 984 000 человек; вследствие этих обстоятельств, население Ирландии в 1851 г. было равно 6 552 000 человек [48].

Пугающие размеры бедствие приняло зимой 1845–1846 гг. Безвыходное отчаяние овладевало целыми тысячами людей, которые выходили из дома просить милостыню или убить и ограбить кого придется, и от слабости многие из них, пройдя с милю, ложились на дороге и умирали. Матери убивали детей, а потом себя, чтобы долго не мучиться; крестьяне гурьбой выходили грабить фургоны с хлебом, проезжавшие по большим дорогам. За год в Ирландии произошло 5638 аграрных преступлений, из них 139 человекоубийств, 138 покушений на убийство, 540 нападений с отягчающими обстоятельствами, 478 поджогов, 134 обстреливания жилых помещений и т. п. Это не была революция, тут не сказывалось еще влияния «Молодой Ирландия», аграрные преступления на этот раз были даже менее обставлены чисто крестьянскими организациями, нежели в прежние времена. Здесь голод, доводивший до умопомрачения, был непосредственным стихийным стимулом, гнавшим на большую дорогу и к лендлордским домам, к скотным дворам зажиточных фермеров и к жалким пригородным лавчонкам, без разбора гнавшим в то место, где предполагалось возможным примыслить себе хотя немного пищи какой угодно ценой — своей ли жизни или жизни хозяев.

Роберт Пиль доживал спою министерскую жизнь. Его партия — консерваторы — не могла ему простить отмены хлебных законов; либералы, поддерживавшие его в этом предприятии, вовсе не были расположены дарить его своей дружбой и впредь. Исполнялось предсказание, бывшее в ходу при дворе Луи-Филиппа, который внимательно следил за английскими делами: согласно этому предсказанию, Роберт Пиль должен был непременно пасть жертвой собственного успеха, т. е. проведения отмены хлебных пошлин. И пасть ему суждено было из-за ирландских дел. Он внес в парламент билль об усмирении, один из многочисленных биллей, какие и до, и после того становились законами для Ирландии и в большей или меньшей степени усиливали власть вице-короля и ограничивали конституционную свободу граждан. На этот раз, весной 1846 г., подобный билль должен был бороться с последствиями неурожая картофеля и прекратить аграрные преступления: его внесение мотивировалось безмерно увеличившимся волнением страны. Враги кабинета из ториев, желавшие его низвергнуть из-за хлебных законов, соединились на этот раз с либералами и ирландцами, и 26 июня 1846 г. билль провалился во втором чтении. Против правительства голосовало 292 человека, за правительство — 219. Роберт Пиль вышел в отставку, и либеральный лидер лорд Россель взялся сформировать кабинет. После пятилетнего пребывания в рядах оппозиции виги вернулись к власти, — и голодающая Ирландия тяжким бременем свалилась на них: прежде всего нужно было обдумать, что с ней делать.

Но еще раньше, нежели новое правительство приступило к этому трудному делу, раньше даже, нежели можно было с уверенностью сказать, с кем или с чем оно собирается бороться: с голодом или с голодающими, — в ирландском обществе перемена министерства вызвала целую бурю, страшно усилившую раскол между О’Коннелем и «Молодой Ирландией». Дэвиса уже не было в живых, но к движению непрерывно примыкали все молодые и энергичные элементы ирландского общества. Разочарование в О’Коннеле и его тактике гигантскими шагами прогрессировало с самого того дня, как он смирился перед Робертом Пилем в истории с клонтэрфским митингом; и это чувство больше всего вербовало сторонников «Молодой Ирландии». Еще в декабре 1845 г. Роберт Пиль должен был уступить место Росселю, но тогда кабинет вигов не мог быть образован и парламентское недоразумение окончилось тем, что Пиль остался у власти; и уже тогда О’Коннель успел весьма недвусмысленно высказаться в том духе, что заставил предполагать в себе готовность опять, как в 30-х годах, заключить союз с вигами. Уже тогда раздражение против него было сильно, и утихло только потому, что все эти разговоры оказались преждевременными. Теперь, летом 1846 г., виги серьезно упрочились у власти, и вопрос о союзе с вигами выступил с особенной остротой наружу. К людям, группировавшимся вокруг журнала «Нация», примкнули новые деятели — Томас Фрэнсис, Мигир, Джон Митчель, Томас Рилли, Мак-Ги и др. Почти все они (кроме Мак-Ги и немногих других) принадлежали к немногочисленному в тогдашней Ирландии зажиточному городскому классу, к средней буржуазии; и все они были демократы по своим убеждениям и приверженцы в большей или меньшей степени радикальной тактики. Ужасы голодного года содействовали повышению общей раздражительности, нетерпения, подозрительности.

В 1846 г. «Молодая Ирландия» готова была порвать с О’Коннелем гораздо решительнее, нежели хотя бы еще при Дэвисе; и на этот раз враги старого деятеля чувствовали под собой очень твердую почву. Когда опять началось сближение между О’Коннелем и вигами, члены «Молодой Ирландии» говорили, что на этот раз подобный союз гораздо хуже, нравственно непригляднее, нежели тот, который имел место одиннадцать лет тому назад, в 1835 г. Тогда, говорили они, О’Коннель по крайней мере прямо вел дело: не видя возможности при тогдашних обстоятельствах достигнуть отмены унии, он на время оставил эту агитацию, чтобы получить от правительства меньшее, но тоже важное. Теперь же, в 1846 г., он, фактически совсем почти отказавшийся от агитации против унии, по-прежнему заключив союз с вигами, окончательно утративший веру в свое дело со времени обидного клонтэрфского происшествия, тем не менее решается кричать, что он продолжает идти прежним путем, что он будет бороться за отмену унии и т. д. «Молодой Ирландии» казалось, что эти приемы клонятся к тому, чтобы по-прежнему ему остаться единым руководителем ирландского общества, а между тем, подобный образ действий может, как они полагали, затемнить общественное сознание, затормозить надолго идею ирландской самостоятельности и развратить ирландский народ напрасным, но постоянным ожиданием подачек от английского либерального правительства. Журнал «Нация» решил всеми силами противиться тактике О’Коннеля; общественное настроение помогало ему. Смит О’Бриен, все более и более сближавшийся с «Молодой Ирландией», член парламента, выдающийся оратор, пользовавшийся в Ирландии большим почтением за прямоту характера и мужество, во время парламентской сессии должен был заседать в железнодорожном комитете палаты общин. Он категорически отказался, заявив, что и в Лондон он явился исключительно за тем, чтобы бороться против исключительных законов касательно Ирландии, а отвлекаться делами, не имеющими к Ирландии никакого отношения, он вовсе не желает, ибо теперь его присутствие необходимо родине, которой грозит голод. О’Коннель был в палате, когда обсуждался этот демонстративный поступок О’Бриена: он защищал О’Бриена, впрочем, без особенного жара. Решено было О’Бриена арестовать и заключить в отдельное помещение в самом же здании парламента. Редакция «Нации» пожелала, чтобы «Ассоциация против унии» выразила как-нибудь свое сочувствие О’Бриену, но там заявили, что это опасно, ибо палата общин, приказавшая арестовать О’Бриена, оскорбится, и, кроме того, такое выражение сочувствия будет косвенным упреком О’Коннелю. В конце концов решено было созвать митинг и предложить послать О’Бриену выражение симпатии. Много митингов собралось в разных городах Ирландии с целью выражения симпатии О’Бриену. «Клуб 82-го года» (т. е. в память конституции 1782 г., отмененной актом об унии в 1800 г.), в котором «Молодая Ирландия» была сильна, также много содействовал этому движению. Более 150 петиций об освобождении О’Бриена были посланы в Лондон; спустя три недели его освободили. О’Коннель, видя, что огромная масса общества на стороне О’Бриена, сделал усилие отсрочить неизбежное, т. е. раскол. Он горячо и торжественно приветствовал возвратившегося в своей ассоциации; в его речи были такие слова: «Наши враги радовались. Они говорили: «О, ассоциация разделена, О’Коннель против О’Бриена, О’Бриен против О’Коннеля». Что же они сегодня скажут? Я скажу им, что я не согласился бы остаться членом ассоциации даже на один час, если бы Вильям Смит О’Бриен перестал быть моим товарищем, приятелем, моим соратникам в борьбе. Я скажу им, что только одно заставило бы меня отчаяться в Ирландии, — именно если бы мы как-нибудь поступили так, чтобы побудить Вильяма Смита О’Бриена покинуть ряды, в которых он столь мужественно сражался за Ирландию». Но О’Коннель еще не рассматривал О’Бриена как принадлежащего к группе «Молодой Ирландии» — и мог еще надеяться отвлечь его от этой группы. Вскоре после того он дал понять редакции «Нации», что всякие отношения между журналом и «Ассоциацией против унии» порвутся немедленно, если редакция будет упорствовать в своих опасных заблуждениях. Для журнала это означало потерю тысячи фунтов стерлингов в год, ибо масса читателей ассоциации, выписывавших «Нацию», могли прекратить подписку по одному слову О’Коннеля; удар, таким образом, был бы и моральный, и материальный. Редакция решила не обращать внимания и продолжать свое дело. Редактора Даффи отдали под суд и судили за помещенную в «Нации» статью, в которой правительство усмотрело призыв к восстанию: в статье говорилось, что народ будет знать, как поступить с железными дорогами, если «враг» (т. е. англичане) вздумает воспользоваться ими для неприязненных действий, т. е. для передвижения войск при усмирении или тому подобных обстоятельствах. Защитник подсудимого Хольмс сказал речь, в которой горько жаловался на положение Ирландии и говорил о «тирании и обмане». Эту речь предполагалось напечатать и распространять при помощи широких агитационных средств и многочисленных агентов «Ассоциации против унии», но О’Коннель решительно этому воспротивился. Таков был новый враждебный шаг против «Молодой Ирландии». Но все это являлось мелочами сравнительно с главной, коренной причиной междоусобной вражды: сравнительно с вопросом об отношении к новому правительству, к либеральному кабинету лорда Росселя.