Булгаков - Б Соколов

Междоусобные войны… тянулись еще долгое время. Потом пришел мор, потом шведы. Татары стали постоянными гостями на Украине и всякий раз толпами уводили местный люд в неволю. Пустела Речь Посполитая, пустела и Украина. Волки выли на развалинах городов; цветущий некогда край превратился в гигантскую гробницу. Ненависть вросла в сердца и отравила кровь народов-побратимов, и долгое время ни из одних уст нельзя было услышать слов: «Слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение».

Здесь С. демонстрирует неистребимость насилия: даже сторонник мира брацлавский воевода Адам Кисель вынужден участвовать в берестечской резне. С финалом «Огнем и мечом» перекликаются и заключительные строки «Белой гвардии»: «Снаружи ночь расцветала и расцветала. Во второй половине ее вся тяжелая синева, занавес Бога, облекающий мир, покрылась звездами. Похоже было, что в неизмерной высоте за этим синим пологом у царских врат служили всенощную. В алтаре зажигали и зажигали огоньки, и они проступали на занавесе отдельными трепещущими огнями и целыми крестами, кустами и квадратами. Над Днепром с грешной и окровавленной и снежной земли поднимался в черную и мрачную высь полночный крест Владимира. Издали казалось, что поперечная перекладина исчезла — слилась с вертикалью, и от этого крест превратился в угрожающий острый меч.

Но он не страшен. Все пройдет. Страдания, муки, кровь, голод и мор. Меч исчезнет, а вот звезды останутся, когда и тени наших тел и дел не останется на земле. Нет ни одного человека, который бы этого не знал. Так почему же мы не хотим мира, не хотим обратить свой взгляд на них? Почему?»

Показательно, что здесь у Булгакова присутствует и огонь церковных свеч, и превратившийся в меч крест. Как и у С., - кровь, голод и мор, и спасение в возносимой к звездам в высоком небе молитве, слова которой мешает произнести укоренившаяся в сердцах участниках междоусобицы ненависть друг к другу. С. отрицал насилие, исходя из исторического опыта, Булгаков из лично пережитого во время двух войн — Первой мировой и особенно гражданской.

Еще один образ из исторической трилогии С. отразился в произведениях Булгакова — Азия из «Пана Володыевского», сын татарского предводителя, реально существовавшего Тугай-бея, погибшего под Берестечко (сам Тугай-бей как второстепенный персонаж действует в «Огнем и мечом»). Азия служит полякам, но затем изменяет им и сжигает местечко, где стоит предводительствуемая им татарская хоругвь. У Булгакова в рассказе «Ханский огонь» последний представитель княжеского рода Тугай-бегов, как и его литературный прототип, одержимый жаждой разрушения и мщения, сжигает свою превращенную в музей усадьбу, дабы ею не мог пользоваться взбунтовавшийся народ. Отметим, что в 1929 г. одну из глав первой редакции «Мастера и Маргариты», «Мания фурибунда», отданную 8 мая для отдельной публикации в альманахе «Недра», автор подписал псевдонимом «К. Тугай».

Булгакова и С. роднило неприятие насилия, отрицание целесообразности революционного переустройства общества в противоположность медленной эволюции и постепенному просвещению народа, а также консервативная приверженность культурной традиции против многочисленных эстетических новаций конца XIX — начала XX в. Оба писателя показывали ту опасность, которую представляет собой народная стихия, высвобождаемая во время мятежей и войн. И С., и Булгаков признавали необходимым соединение просвещения с нравственным началом, причем автор «Quo vadis» и «Омутов» под таким началом понимал католическое христианство. Булгаков в «Белой гвардии» был в этом пункте очень близок к польскому писателю, заменив только католицизм на православие. В «Мастере и Маргарите» автор, в силу дальнейшей духовной эволюции, в образе Иешуа Га-Ноцри воплотил этический идеал, восходящий к христианским заповедям, но непосредственно не связанный с Богом, ибо Иешуа у Булгакова — не Сын Божий, а человек.

СЛАЩЕВ (Слащев-Крымский, другое написание фамилии: Слащов), Яков Александрович (1885/1886-1929), генерал-лейтенант белой армии, прототип Хлудова и некоторых других персонажей булгаковской пьесы «Бег». Родился 29 декабря 1885 г. /10 января 1886 г. в Петербурге в семье отставного полковника, из потомственных дворян. Окончил в 1905 г. Павловское военное училище и начал службу в лейб-гвардии Финляндском полку. В 1911 г. окончил Императорскую Николаевскую военную академию (б. Николаевскую академию Генерального штаба), но без права причисления к Генеральному штабу. Булгаков, судя по обращенным к Хлудову словам Чарноты: «Рома, ты генерального штаба! Что ты делаешь?! Рома, прекрати!», (речь идет о бессудных казнях), позволяет персонажу достичь больших успехов в Академии, чем его прототипу (С. окончил академию по 2-му разряду со средним балом менее 10, а к офицерам Генерального штаба причислялись окончившие по 1-му разряду, со средним балом 10 и выше). С 1912 г. С. преподавал тактику в Пажеском корпусе. Первым браком С. был женат на дочери командира лейб-гвардии Финляндского полка, генерал-лейтенанта Владимира Аполлоновича Козлова (1856–1931) Софье. 18 января 1915 г. у супругов родилась дочь Вера. Протекция тестя, возможно, способствовала карьере С. С января 1915 г. С. находился в действующей армии, где прошел путь от командира роты до командира батальона лейб-гвардии Финляндского полка. 12 ноября 1916 г. произведен в полковники, а 14 июля 1917 г. назначен командующим гвардии Московским полком. С. был храбрым офицером, в Первую мировую войну имел пять ранений, награжден многими орденами, в том числе Георгиевским оружием и орденом Св. Георгия 4-й степени. 8 декабря 1917 г. уволился из полка по ранению, не желая продолжать службу при большевиках, и 5 января 1918 г. прибыл в Новочеркасск, где формировалась Добровольческая армия генералов М. В. Алексеева (1857–1918) и Л. Г. Корнилова (1870–1918). Командирован М. В. Алексеевым в район Кавказских Минеральных Вод, где стал начальником штаба в отряде А. Г. Шкуро (Шкуры) (1887–1947), затем командовал 1-й Кубанской пластунской бригадой и был начальником штаба 2-й Кубанской казачьей дивизии. В апреле 1919 г. С. произведен главнокомандующим генерал-лейтенантом А. И. Деникиным (1872–1947) в генерал-майоры и назначен командиром 5-й пехотной дивизии, затем 4-й пехотной дивизии и 3-го армейского корпуса, действовавшего осенью 1919 г. против украинской армии С. В. Петлюры и повстанческих крестьянских отрядов Н. И. Махно (1889–1934). С. успешно сражался против махновских отрядов, но фигура Махно обладала для него известным притяжением, он чувствовал в нем родственную авантюрную жилку. По свидетельству современника, С. не раз говорил своим подчиненным: «Моя мечта — стать вторым Махно». В последние дни обороны Крыма он даже пытался материализовать эту мечту, встав во главе партизанского отряда в тылу красных уже после захвата советскими войсками Перекопа, но не получил поддержки главнокомандующего Русской армии генерал-лейтенанта Петра Николаевича Врангеля (1878–1928). В январе — марте 1920 г. корпус С. успешно отразил попытки Красной Армии захватить Крым, за что в апреле С. был произведен П. Н. Врангелем в генерал-лейтенанты, а в июне осуществил успешный десант в Северную Таврию. В августе 1920 г. С. после неудачных боев под Каховкой подал рапорт об отставке. П. Н. Врангель присвоил ему титул Слащев-Крымский. С. был оставлен в распоряжении главнокомандующего и отправлен лечиться в Ялту. В октябре 1920 г., в связи с прорывом красных в Крым, С. выехал на фронт в Джанкой, однако никакой должности в войсках не получил. Идею высадить в тылу противника морской десант из добровольцев для развития партизанских действий в Северной Таврии по примеру Махно Врангель не поддержал, предложив С., если он пожелает, самостоятельно остаться в тылу противника в Крыму. С., не приняв этого предложения, выехал в Севастополь, откуда на ледоколе «Илья Муромец» вместе с остатками родного ему лейб-гвардии Финляндского полка и полковым Георгиевским знаменем отбыл в Константинополь. В связи с письмом С. комитету общественных деятелей 14 декабря 1920 г. с резкой критикой действий Врангеля по обороне Крыма, созданный последним суд чести уволил С. со службы без права ношения мундира. В ответ в январе 1921 г. С. издал книгу «Требую суда общества и гласности», где рассказал о своей деятельности на фронте и обвинил Врангеля в потере Крыма. После увольнения из Русской армии Земский союз предоставил С. ферму под Константинополем, где он разводил индеек и прочую живность, однако к сельскому хозяйству, в отличие от военного дела, таланта у бывшего генерала не оказалось, доходов он почти не имел и сильно бедствовал со второй женой, Ниной Николаевной, ранее числившейся при нем «ординарцем Нечволодовым», и дочерью. В феврале 1921 г. контакты со С. установил уполномоченный ВЧК Я. Тененбаум, проживавший в Константинополе под фамилией Ельский. В мае 1921 г. чекисты перехватили письмо известного журналиста и общественного деятеля Ф. Баткина из Константинополя в Симферополь артисту М. Богданову, где сообщалось, что С. находится в настолько нищенском состоянии, что склоняется к возвращению на родину. Баткин и Богданов были завербованы ВЧК, причем последний был командирован в Константинополь, но, попав в поле зрения врангелевской контрразведки, возвратился обратно. За халатность Богданова даже предали революционному суду. С. пытался выговорить себе охранную грамоту, гарантирующую личную неприкосновенность и выделение валюты его семье, остававшейся в эмиграции. Бывшему генералу было отказано, да и сам С. признал, что никакая грамота не спасет его от мстителя, если таковой объявится (он точно предсказал свою судьбу). С. было обещано прощение и работа по специальности — преподавателя тактики. Ф. Баткину удалось тайно посадить С. с семьей и группой сочувствовавших ему офицеров на итальянский пароход «Жан», который 11 ноября 1921 г. прибыл в Севастополь. Здесь С. был встречен главой ВЧК Ф. Э. Дзержинским и в его личном поезде доставлен в Москву. Сохранилась характерная записка Л.Д. Троцкого В.И.Ленину 16 ноября 1921 г. в связи с возвращением С.: