Легенды Соединённого Королевства. Величие Света - Владимир Игоревич Ашихмин

а я проверял пульс. Кроме не стесняющихся сквернословий Мито Якка и Дурнбада, мы все молчали. Один сокрушался на языке Соединенного Королевства, второй на лундулуме. Автоматически я отметил, что речь генерала более заковыриста и богата «оборотами» нежели, чем у гнома. Хотя я мог перевести далеко не все, что изрекал Дурнбад.

Лютерия металась по койке и изредка, не приходя в себя, призывала Ураха. Сюда бы Серэнити или Эмилию! Без них мы бессильны предпринять что–то существенное… К трем часам мою грудь защипало. Я полез за пазуху и дотронулся до Лукового Спокойствия – оно накалилось. Полудрагоценный камень, весь в бороздах трещин, пульсировал, как изумрудный маяк. Нет, то не было связано с Укулукулуном и его тягой прихлопнуть меня. На этот раз Луковое Спокойствие тянулось защитить Лютерию… Почему я в этом уверен? Потому что в недрах моей души неожиданно все преисполнилось «зеленым». Я бы не назвал это божественным откровением или «гласом» Небес. Однако Кто–То, я подозреваю, что Луковый Рыцарь – святой Ураха, пытался пробраться к Лютерии, чтобы спасти ее. Почему он? Может от того, что магистр носила Луковое Спокойствие до меня и как–то настроилась на Него? Какая разница! Главное, что Всеотец хочет, чтобы Лютерию жила! Я сдернул с себя цепь и под недоуменные взгляды друзей вложил кулон в кулак магистра. Она стиснула его и натужно закашлялась. Ее лоб прорезали тонкие морщины, а волосы взмокли. Шла борьба. Я почти осязал ее. Лютерия и Луковый Рыцарь против Тьмы Назбраэля, которая желала уничтожить магистра. Постепенно, очень–очень медленно Лютерия одерживала вверх. Ее кожа приобретала более розовый оттенок, а дыхание выравнивалось. Она перестала метаться и наконец погрузилась в глубокий сон. Луковое Спокойствие вспыхнуло, а затем померкло. Лютерия выиграла бой.

– Ей лучше! – облегченно оповестила Настурция.

– Горы и недра! У меня вся борода поседела! – взревел Дурнбад, от чувств пиная сапогом комод. – Лучше сотню троллей раскромсать, чем вот так сидеть и гадать «да» или «нет»!

– Луковое Спокойствие помогло, – сказал я.

– Твоя догадка спасла Лютерию, – похвалил Альфонсо.

– Удивительный артефакт Братства Света, – промолвила Настурция. – Как ты сообразил, что он подействует?

– Мне подсказал «внутренний голос».

– Слышать голоса – плохо. Так с катушек слетают. Фчифчи, карга из Леса Скорби, тоже слышала их, а потом за дерево-мутанта замуж вышла, – сказал Дурнбад. – Впрочем, сейчас это пришлось кстати.

– Вы идите, поспите. Я посижу с ней, – промолвил я, держа руку Лютерии в своих ладонях.

– Я тоже, – произнесла Настурция.

– Пойдемте, я покажу вам ваши спальни. Вернее не я, а Гарк, – позвал Мито Якк. – Гарк, увалень! Ты где?! Но сначала вам надо поесть чего-нибудь. Гарк! Давай сообрази поесть дорогим гостям!

Альфонсо, окинув взором меня и Настурцию, жестом поманил Дурнбада за собой.

– Я побуду тут, – буркнул гном.

– Нет, пошли.

– Зачем?

– Разговор есть.

– А! – что–то себе смекнул Дурнбад. – Ну да, ну да, разговор. Важный, небось, у нас с тобой разговор–то, да?

Остались только я, Настурция и посапывающая Лютерия. Колдунья Ильварета откинулась на спинку неказистого стула и вперила в меня свои прекрасные глаза. Я заерзал. Неуютно!

– Э-э-э? Настурция?

– Что?

– Почему ты на меня так смотришь?

– Почему ты не ушел?

– Я… Нужно, чтобы кто–то был с ней рядом.

– И это ты.

– И ты.

Мы замолкли. Под взглядом Настурции я чувствовал себя не в своей тарелке. Она же не собиралась отводить от меня своих глаз.

– Настурция, что же не так?

– Много, что, – протянула колдунья Ильварета, пряча лицо в тень.

– Много что – «что»?

– У тебя есть самый сокровенный секрет? – вопросом на вопрос внезапно ответила Настурция.

Эмилия!

– Ну, надо подумать…

– Есть, – утвердила колдунья Ильварета. – Я желаю знать, сколько он стоит.

– Он… не продается.

– Всему есть цена.

– Не всему…

– Тогда представь его себе.

– Зачем?

– Чтобы сказать себе, на что ты пойдешь, чтобы сохранить его.

Я стал смутно догадываться о том, что Настурция ведет со мной сложную игру. Ей было все равно, что я отвечаю, но вот образы, вспыхивающие при моих словах… Образы тут имели ключевую роль. Магия Разума – самая запутанная из всех чародейских школ. Она дает возможность при должной подготовке применяющего ее читать мысли собеседника. Настурция владеет телекинезом на искусном уровне, а он в некотором плане сродни магии Разума, которую, как мне кажется, она тоже изучила, – так, для галочки. Мне не нравится, когда такие штуки проворачивают с другом без всякого предупреждения. Но… это способ сблизиться с Настурцией, на ее «поле».

– Хорошо, – помедлив, отозвался я.

Я постарался вообразить себе, как жажду вернуть к себе расположении Настурции (специально, разумеется, чтобы растопить ледник ее сердца). Я действительно того хотел, но в меньших объемах. В моей голове Настурция с Клюквой на коленях сидела в оливковом саду, а я наливал ей холодный абрикосовый сок и подавал на тарелочке дольки спелого, нарезанного манго. Чтобы удовлетворить «на что я пойду, чтобы сохранить его», я надумал себе разных опасностей и лишений, в которых мне было проще перекусить свой язык, чем проболтаться о том теплом «комочке», что бился по Настурции.

Неожиданно колдунья Ильварета вздрогнула всем телом.

– Ты… Ты… нет! Не может быть!

Ха! Калеба не проведешь! Даже тебе!

– Что не может быть?

– Ничего, – как–то совсем иначе сказала Настурция.

Я сделал глуповатый вид.

– Совсем ничего? Тебя уже не занимают мои тайны?

– Напротив, более чем, однако… Они пока терпят.

Настурция словно преобразилась. Она улыбалась мне как–то по-особому…Это яд сочится по ее устам или плохо скрываемое отвращение? Меня как громом поразило! О, Вселенная! Колдунья Ильварета уже не первый раз проникает в мой «кочан капусты». И она видела в нем Эмилию и мою… «привязанность к ней». Как горько! Как беспринципно! Как подло! Мои мечты, только мои! Они – не достояние общественности и уж тем более Настурции! Колдунья Ильварета, сестра–близнец моего предмета воздыхания, теперь относила мои чувства не к Эмилии, а к себе! Настурция, которая до сего момента мою личность еще как–то терпела, ныне наверняка попытается меня укокошить. Она сложила два плюс два, и я… столь ей ненавистный и по ее мнению влюбленный в нее, вообще достоин ли жить? Эх, сплоховал!

– Я тут кое–что хотел заметить…

– Меня?

– Это более чем очевидный факт, но…

По кругу комнаты зажглись свечи. Их мягкий разноцветный свет совсем чуть–чуть разогнал всеобъемлющую темноту. Окруженная загадочными мерцаниями, Настурция подалась вперед и приложила палец к моим губам.

– Не говори ничего. Я не приму так твое.... Не здесь. Потом… когда вернемся в Ильварет. Ладно? Этот день мне хочется запомнить… не таким.

Что она пытается мне этим сказать?! Что она собралась там запоминать?! То, как прихлопнет меня?!

– Хмр! Хорошо! В Грэкхелькхоме? – наобум ляпнул я.

– Подойдет. Сладких снов… Калеб.

Настурция грациозно поднялась и вышла. Скукожившись, я попытался разобрать тот тон, которым она произнесла мое имя. Злобный? Нет. Мстительный? Нет. Предвещающий расправу? Да нет же! Он был… приязненным? Не будь я знатоком человеческих хитростей, отнес бы