Жизненный путь Христиана Раковского. Европеизм и большевизм: неоконченная дуэль - Мария Тортика (Лобанова)

Поистине эта жалкая писанина заслуживала бы переиздания как символ сталинизма и суровое предостережение современному поколению, не чуждающемуся оправдывать Сталина как «строгого хозяина» и «эффективного менеджера», наведшего порядок в стране. В качестве зловещего курьеза отметим, что в соответствующий том Большой советской энциклопедии, вышедший в 1941 г., на всякий случай, чтобы не вызывать ассоциаций, не включили даже статьи о великом болгарском революционере XIX в. Г. С. Раковском, предке Христиана Георгиевича.[1659]

Но и после 1953 г., когда «Краткий курс» перестал быть своего рода «Библией», руководители «троцкистско-зиновьевского блока» и «бухаринской группы» продолжали еще в течение почти 35 лет рассматриваться как враги партии и советской власти. А отголоски таковых оценок, правда в отношении других партийных деятелей, слышны были и позже. Чем, как не пережитками сталинщины, являются высказывания доктора исторических наук Дмитрия Шелестова в отношении Г. Е. Зиновьева и Л. Б. Каменева, опубликованные в 1989 г.? Этот автор позволил себе в отношении Зиновьева следующее оскорбительное, бездоказательное, по существу дела клеветническое утверждение, являвшееся одновременно клеветой на всю оппозицию второй половины 20-х годов, в том числе на Х. Г. Раковского: «Борясь в 1923–1924 годах с большевистских позиций против Троцкого, он после поражения на XIV съезде сблокировался в 1926 году с ним, оказался в числе тех деятелей, чья мелкобуржуазная натура (! – Авт.) взяла верх, и они повели себя фракционно (! – Авт.). На исходе 1927 года XV съезд ВКП(б) исключил его и других активных оппозиционеров из партии».[1660] О Л. Б. Каменеве этот же автор написал: «Именно политиканство и привело его в конечном счете к политическому краху».[1661]

Или другой пример. Вышедшая в 1991 г. книга И. Дойчера о Л. Д. Троцком сопровождена комментариями и послесловием доктора исторических наук Н. А. Васецкого, который в 90-х годах издал несколько книг и много статей, где с явно догматических позицией «реального социализма» и апологии КПСС бездоказательно критикует Троцкого и «троцкистов». Не изменил он этой манере и здесь. Послесловие Васецкого пронизывает пренебрежительное отношение к Троцкому и оппозиции второй половины 20-х годов. Без каких-либо аргументов автор повторяет стереотипные утверждения сталинистов о том, что Троцкий якобы «отрицал возможность построения изолированного социалистического дома» и в соответствии с теорией перманентной революции делал ставку на «раздувание пожара мировой революции».[1662] Иначе говоря, Васецкий пытался противопоставить Троцкого не только Ленину, но и «большинству ЦК» конца 20-х годов, полагая, что последнее, то есть Сталин и его группа, проводило ленинский курс.

Попытки реабилитации всех осужденных по процессу «правотроцкистского блока» были предприняты в 1957 г. и затем вновь в 1961 г. Однако под давлением консервативных сил Н. С. Хрущев занял половинчатую позицию: из 21 осужденного на этом процессе более половины, в том числе Х. Г. Раковский, были реабилитированы еще только через 30 лет.

Много усилий для выяснения судьбы Х. Г. Раковского приложил его внучатый племянник Христиан Валерианович Раковский. В частности, его интересовали хотя бы те немногие сведения о судьбе деда Христиана Георгиевича, бабушки Анны Георгиевны и отца Валериана Павловича, которые все еще сохранялись в архивах КГБ, генеральной прокуратуры и всевозможных иных учреждений, между которыми в 60-х годах ХХ столетия даже завязалась соответствующая переписка.[1663] При этом Х. В. Раковский сообщал в названные инстанции отрывочные сведения о деде, которые сохранились в памяти членов семьи. Частично искаженные, они тем не менее содержали глубокое уважение к памяти Христиана Георгиевича, которое не могли стереть даже многолетние злобные инсинуации по его адресу.

Увы, трагической была судьба всей семьи Раковских. Александрину видели в 1937 г. в Бутырской тюрьме.[1664] Через некоторое время она была освобождена, однако в 1943 г. вновь арестована и отправлена в концлагерь, где и погибла. Приемная дочь Елена Христиановна Ауэрбах (она носила фамилию своего второго мужа), работавшая в Наркоминделе СССР, сразу же после ареста отчима была оттуда уволена. В течение нескольких лет после этого она являлась секретарем выдающегося режиссера Ю. А. Завадского. Но и она была арестована в 1948 г., просидела в застенках шесть лет. После освобождения Е. Х. Ауэрбах возобновила работу у Завадского, редактировала его книги, некоторое время жила в семье Завадских.[1665] В начале 60-х годов она переехала в Бухарест и вскоре рассказала известному ученому П. Константинеску-Яшь, знавшему Раковского еще до Первой мировой войны, все то, что ей было известно о последних годах жизни отчима.[1666]

Валериан, родившийся в 1903 г. в тюрьме Швейцарии, умер в советской тюрьме, куда он был заключен за связь «с врагом народа, своим дядей Раковским», в июле 1939 г., не дожив до суда.

Его мать Анна, активная участница болгарского социалистического движения, а позже партии большевиков, супруга Павла Нончева, одного из старейших социалистов Болгарии, по непонятным причинам была вначале потеряна органами НКВД и только в 1949 г. была ими обнаружена и сослана в поселок Зеренда Кокчетавской области, где скончалась в 1951 г.[1667]

Лиляну Гевренову, несмотря на то что она была иностранной подданной, отправили в 1938 г. в Караганду, где она находилась в лагере для членов семей изменников родины до конца войны, после чего смогла возвратиться на родину.[1668] Гевренова полагает, что ее освобождению способствовал Г. Димитров.[1669] Но освобождение Лиляны не спасло от репрессий ее отца уже во время становления «народно-демократического» тоталитаризма в Болгарии. Иван Гевренов, работавший директором Объединения каучуковой промышленности, член БКП, был обвинен в шпионаже и измене, арестован и предан в 1949 г. суду по делу Трайчо Костова – одного из руководителей болгарской компартии, по команде Сталина обвиненного в шпионаже. В числе обвинений, предъявленных И. Гевренову, фигурировали и родственные связи с «троцкистом» Раковским, и выступление Гевренова со статьей «Раковский не предатель» в 1938 г. В итоге Гевренов был приговорен к пожизненному заключению.[1670]

Расправа с Х. Г. Раковским повлекла за собой не только преследования членов его семьи. Очевидно, с ней были связаны репрессии против руководителей Красного Креста СССР, в частности арест В. А. Мойровой, входившей в состав делегации на конференции в Токио. Были арестованы и расстреляны без суда два крупных деятеля румынского коммунистического движения Марсель Паукер и Александр-Доброджану-Геря, в прошлом соратники Раковского.[1671]