Наследство. Огонь и меч - Саймон Браун

С помощью Мофэст Эйджер быстро организовал клан Океана. Их традиционная территория располагалась к северу от владений клана Белого Волка и к юго-востоку от териновского клана Южного Ветра. Это и объясняло их своеобразную верность отцу Кориганы — они веками были мухой меж двух твердых камней, и все, что они делали, определялось отношением вождей к соседним кланам. Но теперь этому пришел конец; клан Океана был предан принцу Линану, самому Белому Волку. Пополнить собой армию четтов хотели слишком многие воины, и Эйджеру пришлось убеждать их, что кто-то все-таки должен остаться защищать стадо в грядущие месяцы опасности и неопределенности. Он оставил с кланом тысячу воинов и отдал их под начало некого Догала, по словам Мофэст, человека весьма уважаемого и мудрого, а с остальными — еще одной тысячей — присоединился к армии Линана. Воины гордились тем, что их вождем был Горбун — ведь он доводился Линану близким другом и доверенным лицом, и, несмотря на свои увечья, доказал свое превосходство в схватках с самыми грозными воинами.

Сперва выступила армия, почти двадцать тысяч бойцов. Она была разделена на знамена по тысяче воинов в каждом, каждое знамя состояло из десяти отрядов, а каждый отряд — из ста всадников одного клана. Некоторые из наиболее крупных кланов, такие, как клан Белого Волка, дали армии несколько отрядов; их распределяли по разным знаменам, так, чтобы в знаменах не было преобладания какого-то одного клана. Знаменами обычно командовали вожди кланов, но одним знаменем командовал Камаль — оно состояло из тех воинов, с которыми он начинал обучение. А еще одно знамя целиком составляли Краснорукие, которые, кроме сабель, гордо носили на поясе гладиусы — в отсутствие Гудона ими командовал Макон.

Наблюдая за тем, как армия выступает из Верхнего Суака, Эйджер невольно ощутил, как в нем растет гордость. Она была большей, чем та, что он испытывал молодым капитаном, служа под командованием Генерала, отца Линана, потому что он сыграл немалую роль в создании этой армии. Он ощущал великую преданность этой армии. Даже до того, как стать одним из четтских вождей, он начал подумывать, что нашел свой истинный дом, и его скитания наконец завершились. После Невольничьей войны его привлекло к себе море, потому что оно обещало жизнь без границ; Океаны Травы обещали нечто похожее. Здесь даже горбун мог обрести уважение и внутреннее равновесие.

Линан ехал почти в самом авангарде, окруженный Краснорукими. Они везли войсковые знамена, и Эйджер с удивлением увидел, что изображен на них не Белый Волк, а новый узор. Это был простой золотой круг на кроваво-красном поле. Эйджер улыбнулся про себя. «Умно, — подумал он. — Наш флаг — Ключ Единения. И все, кто сражается против нас, сражаются против единства». Он гадал, кто же додумался до подобной идеи — зная, что Камалю такое никогда не пришло бы в голову. «Коригана, конечно. Она умнее и опаснее крупного раненого медведя. Рад, что она на нашей стороне. — Эйджер покачал головой. — По крайней мере, надеюсь, что она и вправду на нашей стороне».

Мофэст подтолкнула его под локоть, и он повернулся взглянуть на выступающие из Верхнего Суака кланы, в том числе и на свой. Он с трудом сглотнул, лишь теперь понимая, что значило располагать преданностью столь многих. Подобная ответственность и ужасала его, и наполняла буйной радостью.

«Мой народ», — подумал он. Эйджер не знал, удастся ли ему уцелеть в последующие несколько месяцев, но если он-таки уцелеет, ничто не помешает ему вернуться к своим.

— Они будут тебя ждать. — Мофэст словно прочла его мысли. — Тебе суждено умереть среди них, а не вдали от них.

— Так ты пророчица, Мофэст? — хмыкнул Эйджер.

Та усмехнулась и покачала головой.

— Нет. Но ты должен признать — прозвучало это хорошо.

— Тебе нипочем не узнать, насколько хорошо, — усмехнулся ей в ответ Эйджер.

К концу первого дня армия четтов недалеко ушла, отчасти потому, что начала отделяться от стад и фургонов вокруг Верхнего Суака, но в основном потому, что столько четтских воинов впервые собрались в единое войско — почти вдвое большее, чем самая крупная армия, какую сколотил отец Кориганы во время гражданской войны. Камаль приложил все силы для организации ее в походный порядок, и к концу дня воины действительно начали передвигаться в некотором роде согласованно. Вечером Камаль убедился, что все знамена разбили лагеря в соответствии со своим местом в завтрашнем переходе, и попал на собрание командиров, когда то уже давно началось.

Собрание было большим, на него явились все вожди и их заместители, Линан и Дженроза. Все расселись вокруг большого костра. Этой ночью почти ничего не требовалось обсуждать, главным образом мелкие осложнения, связанные с уязвленной гордостью вождей, знамена которых перевели в арьергардную половину армии. Линан заверил их, что такая ротация знамен проводилась по необходимости, поскольку нельзя было ожидать от любого знамени постоянного несения ответственности, связанной с нахождением в авангарде или арьергарде.

Когда вожди перестали задавать вопросы, Линан спросил, есть ли еще какие-нибудь дела. Тогда поднялась Дженроза и нервно сказала:

— Джес Прадо скоро будет в Океанах Травы. — И с этими словами снова села.

Все взгляды устремились к ней, и ей захотелось быть букашкой и иметь возможность уползти под ближайший камень. Несколько собравшихся заговорили разом.

— Тихо, — скомандовал Линан, и все замолчали. — Дженроза, как ты об этом узнала?

— Она помогла мне с чарами, — раздался новый голос, и вперед выступила Подытоживающая. Магичка покачала головой и полуулыбнулась. — По правде говоря, наведение чар взяла на себя она.

— Что ты имеешь в виду? — потребовала разъяснений Коригана. Ее не слишком радовало, что Дженроза обучалась у магички не из клана Белого Волка, но Эйджер привел очень убедительные доводы, и, кроме того, данное обучение было еще одним способом привязать клан Океана к своему делу. Поэтому она в конце концов согласилась.

— Я имею в виду, моя королева, — почтительно ответила Подытоживающая, — что Дженроза — без моей помощи — действительно связалась с другим четтом, тем, который находился в Суаке Странников.

— Так далеко! — удивилась Коригана. — Никто из наших не мог сделать такого с тех пор, как…

— С тех пор, как умерла Правдоречица, — закончила за нее Подытоживающая. — И тот, с кем связалась Дженроза, был сыном Правдоречицы.

— Гудон! — Камаль вскочил на ноги.

— Так что с Гудоном? — спросил Линан, поочередно устремляя пристальный взгляд на Коригану и на Дженрозу.