Синдзи-кун. Тетралогия (СИ) - Хонихоев Виталий

Майко сидела, обхватив голову руками и почти не пила. Именно она в какой‑то момент сгребла меня и разошедшуюся Читосе и, скомкано попрощавшись, – утащила нас к выходу. Перед воротами нас остановила все та же девушка в фиолетовом кимоно.

– Уже уходите? – спросила она с дежурной улыбкой: – какая жалость. Не забудьте ваши вещи, дорогие гости.

– Вещи? Какие еще вещи? – начала было говорить Майко, но в этот миг из‑за спины девушки с татуировкой дракона – выступила Акира. Еще более бледная чем была. Спина прямая как палка. Одна рука спрятана за спиной. Нож? Зачем ей нож, она и без ножа кого хочешь уделает – мелькнула мысль.

– Эту вещь. – сказала девушка в фиолетовом кимоно: – она больше не является желательной гостьей в этом доме. – и девушка исчезла.

– Что за… – начал было я, но тут Майко подскочила к Акире.

– А ну, покажи руку! – потребовала она. Акира попыталась было слабо сопротивляться, но Майко ловко перехватила ее руку и вытащила из‑за спины.

– Старый мудак! – сказала она. Правая рука Акиры была небрежно замотана в белый платок. На платке выступали пятна крови. Кровь пропитала платок и капала на землю. Невооруженным глазом было видно, что платок был замотан таким образом, что сразу становилось ясно – у Акиры не хватает пальца. Мизинца.

Ярость охватила меня, я мгновенно отправил Акире капельку крови обезболивая ее и начиная регенерацию. Вот, значит, как, подумал я, вот почему она … ну, старик, я не прощу тебе этого, сейчас я вернусь на твой праздник, и вы все станете кровавыми пятнами…

– Син! Погоди! Не надо… – останавливает меня Акира: – это был единственный способ. Старик очень любит меня…

– Я уж вижу. – говорю я и разматываю платок, глядя как запекается кровь на обрубке и начинает расти новый мизинец: – очуметь любовь.

– Она права. – говорит Майко: – из гокудо только так или трупом. Старик и в самом деле ее отпустил.

– Я … сказала, что не могу оставаться в семье. – говорит Акира: – Джиро‑сама всегда был добр ко мне. И сейчас тоже – он разрешил мне воспользоваться его ножом. – одна капля скатывается по ее щеке, и я знаю, что эта слеза – не от боли. Боль она умеет терпеть.

– Ну, иди сюда уже, дурочка ты моя. – притягивает ее к себе Майко: – так и знала что ты нас не бросишь.

Эпилог

Я стою на балконе и всматриваюсь в ночной город. Где‑то там, далеко, в Сливовом Павильоне продолжают пить сакэ парни и девчонки из гокудо. Где‑то там в своей секретной комнате сидит старый змей Джиро и смотрит на лежащий у него на столе, завернутый в шелковый платок – маленький женский мизинец.

Где‑то в другой части города – спит утомившаяся Нанасэ‑онээсан. Где‑то – наверное спит Питер‑сан, а может и не спит. Юки‑тян, Юки‑сама, Снежная Королева и Президент Литературного Клуба – точно спит так поздно ночью, потому что завтра – школа. Что делает и где находится сейчас няшка‑милашка Сакура – никто не знает. Но она обязательно появится где‑нибудь рядом с Юки. Где‑то сейчас вышел на ночную охоту Поно‑кун, он серьезный кот и по ночам обязательно должен охотится. Что‑то поделывает сейчас Иошико и ее подружка Михо Горячие Губки. Не удивлюсь, если это что‑то – они поделывают вместе.

Я же стою на балконе в квартире Майко и остро жалею, что в этом теле не научился курить. Рядом раздается шорох, и сама Майко осторожно ставит локти на перила, наваливается на них всем телом и достает пачку сигарет. Ловит мой взгляд и протягивает пачку.

– Будешь? – я отрицательно мотаю головой. Молодое тело еще не привыкло вдыхать сигаретный дым и я неминуемо… а, к черту.

– Давай. – говорю, я после того, как уже помотал головой, отказываясь. Майко прищуривается, но сигарету дает. Дает огонька из старенькой зажигалки, что валяется у нее на кухне. Я затягиваюсь и конечно же – захожусь в приступах кашля.

– А ты думал, я тут мед пью. – удовлетворенно говорит Майко, похлопывая меня по спине.

– Что с ней? – спрашиваю я, откашлявшись. Майко также закуривает и выдыхает дым вверх, следя за клубами дыма в ночном воздухе.

– Спит. – говорит она: – намаялась бедолага. Как пришла, они с Читосе обнялись и давай рыдать. Читосе у нее прощения просила, на колени вставала. Телячьи нежности развела. Ну… вот и спит. В обнимку с Убивашкой. Мягкие все такие. Сентиментальные дурочки.

– Хм. – говорю я: – а мне кажется, что ты тоже слезы вытирала.

– Брехня. – отмахивается Майко: – я‑то? Я циничная старая наемница, я за свою жизнь такого повидала. У меня и сердца нет – так думают. Я даже кофе всегда черный заказываю.

– Угу. – киваю я. Мы молчим и смотрим на ночной Сейтеки. Сигарета в моей руке истекает тяжелым дымом.

– Знаешь, я кажется, понял, в чем моя проблема. – говорю я. Майко молчит, она дает мне выговориться.

– Кажется я был слишком пассивен. Слишком плыл по течению. Бац – и случай с сестренкой. Хлоп – пробудились способности. И завертелось. Понимаешь, я как будто жил в музее – ходил вдоль стен и стендов, любовался на экспонаты, но везде словно была прикреплена невидимая табличка «Руками не трогать». – говорю я.

Вслух не сказать, но у меня было такое ощущение, что я живу не свою жизнь, что я уже прожил свою и не имею права что‑то портить или менять в этой. Словно впустили в тело на некоторое время и будет неловко, когда заберут обратно, а я тут уже все по‑своему переставил. Словно не моя эта жизнь, а так, посмотреть пустили.

Но сегодня я понял, что эта жизнь – моя. Нет больше старого меня или молодого Синдзи – есть я. Кто бы я ни был теперь. И у меня есть жизнь. И как полагается любому, кто ее проживает – за нее надо биться. Надо драться. Сражаться.

За этот свежий ночной воздух и возможность стоять на балконе рядом с другом, который поймет тебя и будет молчать рядом, давая высказаться. За утренний кофе в компании друзей, которые поддержат и защитят в нужную минуту. За тех людей, которые рядом, которых ты – несмотря на все свои усилия отстраниться – все равно уже изменил. Мы в ответе за тех, кого мы приручили – в один голос говорил и старина Антуан де Сент‑Экзюпери и маленький Лис.

– Но сегодня я понял, что так больше нельзя. – говорю я: – что это может стоить… много. Такую цену я не готов заплатить. Значит нам надо стать сильными – чтобы никто в этой стране не мог даже подумать о том, чтобы причинить нам неприятности. Надо стать очень сильными, надо привлечь как можно больше союзников и ресурсов. Стать выгодными для всех в этой системе, этом городе, этой стране. Знаешь ли ты, что это означает, Майко?

– Это означает что легенда о Сумераги‑тайчо будет жить? – спрашивает Майко, наклоняя голову вбок. Я киваю. Да, в том числе. Но еще это означает, что многим придется умереть. А легенде… легенде – жить.

– Ееее! – вяло поднимает вверху руку Майко, ей сегодня тоже досталось и она устала.

– Долгие лета нашей Сумераги! – говорит она и затягивается сигаретой: – всегда нравилась эта девчонка.

КОНЕЦ ВТОРОЙ КНИГИ

Синдзи-кун и искусство войны

Глава 1

Для того, чтобы быть командой суперов – нужно многое. Команда, организация, клан – как ты не назови группу людей, объединенных общими целями. В первую очередь – внятные цели. Что вам нужно? Как вы поймете, что вы достигли цели? Что необходимо сделать для достижения цели? Краткий анализ показывал, что для достижения статуса неприкосновенности нужно достигнуть как минимум уровня кланов‑семей, которые входят в так называемые «столпы общества» старого Токио. Как не удивительно, но это возможно. Существует много путей наверх, но самый простой и самый перспективный для нас, в этом мире – путем личной силы. Конечно, можно создать супер‑пупер‑мега‑корпорацию, (но ее еще создать надо, а тут у меня опыта нет абсолютно), однако в мире, где адмирал Ямамото единолично закончил войну – личная сила важнее любых денег.