Идеaльный мир - Дим Край

Только в своём отделе Малинин мог бы его расколоть. Да и то не факт, что всё пройдёт гладко. Не хотелось бы терять такого ценного человека. Завербовать его бы надо! Когда отдел отлавливает шпионов, первым делом пробует вербовать, а потом уже допросы, пытки, разного рода воздействия. Двойные агенты — это не новшество, это суровая действительность жизни. А то ведь бывают и тройные агенты! И попробуй их расколоть! Тройной ты или двойной, чёрт тебя дери?! Если Паут Воэ согласиться стать двойным агентом — фактически работающим на две конкурирующие фирмы — иностранную разведку и нашу, то это будет супер. Он будет самым ценным агентом в отделе. Требовать он, конечно, будет много денег, но чёрт с ним, и отдача будет мощной зато. Такие агенты на дороге не валяются. Ну, а если не захочет работать на нашу разведку? Или обманом согласиться, но не будет работать на русских? Что тогда?! Тогда надо выжить из него максимум и уничтожить… Только так. А если выжиматься не будет? — То просто уничтожить! Элементарная арифметика: у них убудет, а у нас нет. А значит, мы станем автоматически сильнее.

'Мда, — призадумался Малинин. — Сначала бы надо попробовать его вербануть. Тяжело будет. Но попытка — не пытка. Уничтожить мы всегда успеем. Лишь бы не терять бдительности — драпанёт сразу же. Исчезнет. Испариться. Он это умеет'…

Глава 19

Его везли. Ему не сказали куда отвозят, но отвозили далеко. Завязали глаза — сказали, для его же блага. Но ему не нужны были глаза. Он хорошо ориентировался в пространстве с завязанными глазами, угадывал где сервер, где юг, по инерции тела определял с какой скоростью они едут и в какую сторону. Если ему развяжут глаза, он без проблем найдёт дорогу обратно. Он — альверец-спец. Он — Паут Воэ.

Машина тряслась — ехала по разбитой дороге. Он знал, что рядом с ним сидит полковник Малинин, а с другой стороны его коллега с невыговариваемой фамилией Красильников. Они из ФСБ. Федеральной службы безопасности Российской Федерации, а не Руси, как он думал изначально. Ехали молча. Можно предположить, что этот полковник всерьез его принимает за разведчика. Тех действий и усилий, которые он продемонстрировал в общежитии Вики, почему-то оказалось достаточно, чтобы он сделал такие нелепые выводы. Какой из него разведчик? Тем более шпион? Он основ-то шпионажа не знает. Это был обычный приём комплексной самообороны — когда задействованы все доступные ресурсы. Померяне крайне медлительны, а значит даже вооружённые они представляют меньшую опасность, чем невооружённые альверцы-спецы. Вот этим и воспользовался Паут. Не нравилось ему, как к щеке приставили грязный ботинок. Да разве такое стерпишь? Вот был бы он разведчиком — он бы стерпел. А тут не смог. Не совладал с собой. Он понимал, что сопротивляться местной полиции нельзя — себе причинишь больший вред, потому что будут придираться ещё пуще, и тогда его, Паута, сил и энергии уж точно не хватит. А ведь надо возвращаться. Во чтобы-то ни стало надо возвращаться…

Он спокойно ждал, когда Вика перестанет кричать. Она кричала громко, похоже, звала на помощь. Металась взглядом по комнате и всё продолжала кричать, надрывая глотку. Но Пауту, привыкшему к рёву ионных двигателей, крик не казался таким оглушительным и тем более его не пугал. Что бы ни было, надо оставаться спокойным, улыбаться и быть вежливым, тогда девушка начнётся сомневаться, что поступает правильно, что это ей поможет и поскорее перестанет кричать. Вот она уже смотрит на него внимательно и кричит тише. Она удивляется, изумляется его поведению — да почему же ты не убегаешь?! — и кричит всё тише и тише, пока не умолкает.

Дверь распахнулась и в комнату влетели молодые ребята. Осмотрели комнату, увидели дрожащую девушку на кровати, заметили Паута, сидящего возле неё, внимательно пригляделись. Выпучив глаза, они переглянулись и осторожно попятились назад, прикрывая за собой дверь. Мол, простите, мы ошиблись номером.

Не нужно быть провидцем, чтобы понять, почему Вика вчера поздним вечером ластилась к нему, а сегодня визжит в страшном испуге, только завидев его. Не успел оценить Паут скорость распространения информации по району. Ох, как не успел. Тут уже, похоже, все знают его. Знают, что он как-то причастен к смерти паренька — в полицейском участке его фотографировали, а фотографии, видимо, распространили по округе оперативными средствами связи. А раз он причастен к чужой смерти — значит, он теоретически опасен. Не случайно же по улицам разъезжает много машин с мигалками. Всё по его душу рыщут.

Не учёл он этот момент. Нет, тут какое-то неправильное средневековье. И люди здесь не такие отсталые, какими он себе представлял, и правоохранительные органы оказались куда более подвижными, проворными и рьяными в поисках сбежавших подследственных.

Всё верно. Он не доказал своей невиновности в полицейском участке. А надо было именно с этого начинать: объяснить, рассказать, как всё было. Разве не велась видеосъёмка на этой улице? Везде же должны быть… хотя, не везде. С чего это Паут подумал, что везде будут камеры видеонаблюдения? Но были же свидетели! Другие парнишки. Разве они не объяснили, как было?.. Или же они не были заинтересованы в его защите? — неожиданно подумал Паут. А ведь, действительно, зачем им его защищать? Скорее напротив, они будут давать показания против него. Они готовы пойти на второе преступление: дать ложные показания и обвинить невиновного.

Где же презумпция невиновности? Почему он должен доказывать свою невиновность? Свою непричастность к смерти? Почему так дико устроено это общество, где правосудия надо добиться своими силами? А ежели ты ничего не делаешь в свою защиту — то ты, стало быть, виновен. Своим молчанием признаёшь свой тяжкий грех. Так получается?!

Но что же ему делать теперь? Не трудно догадаться, что полиция уже оповещена — он здесь, средства связи здесь определённо не такие уж отсталые; что полиция собирает своих людей, чтобы его словить, арестовать. Да что там, собирать людей? Вон они, разъезжают по улицам. Им только подъехать, да забраться на четвёртый этаж тут, без лифта… Не хорошо получилось. Он собирался перекантовать у Вики остаток дня — до вечера. Надеялся на её благоразумие и гостеприимство. Но не вышло этого. Ей всё известно. Он не доказал свою невиновность, а значит он, хоть и временно, носит бремя преступника, но и никто ещё не доказал его виновность… Однако, похоже, это не в счёт.

На самом деле у него выбор небольшой. Всего два варианта на выбор: бежать… или не бежать. 'Не бежать' — кажется идеей безумной. Но лишь на первый взгляд. Если выбрать вариант 'бежать'… Да, он сбежит, он сможет ускользнуть от полиции. Можно просто через окно выпрыгнуть, включить режим маскировки и, используя антигравитационное поле комбинезона, спокойно приземлиться на улицу. Конечно, не третий этаж, но и не шестидесятый. Энергии ему хватит. Хватит даже ещё на режим маскировки минут на десять. Он рванёт со всей дури подальше и где-нибудь затаится. Но как же потом вечером пробираться в Квадрант? Во-первых, здание находится в нескольких кварталах отсюда. Во-вторых, кто его увидит на улице — может узнать и объявить тревогу. А в-третьих, даже если он проберётся к зданию незаметно, то его узнает охранник или сотрудники Квадранта, прохаживающие по коридорам компании. Успеет ли он в таком случае вбежать в дверь?.. А если не успеет? Если его задержат раньше — и он опоздает? Даже если ему удастся вырваться из лап полиции, то полиция будет денно и нощно дежурить у здания — и тогда ему не будет никакой возможности пробраться незамеченным в здание.