Полночь мира (=Пепел Сколена) - Павел Буркин

  Дело в том, что Арангур, на время отделавшись от родственника, умудрился насмерть сцепиться со сколенскими жрецами. Он подпал под влияние проповедника некоего единого бога Арлафа и, как у нас князь Владимир, занялся искоренением язычества. Говорят, крови пролил немеренно. Но были у него и сторонники - прежде всего из тех, кому надоели жадность, высокомерие и двуличие жрецов, не желающих повиноваться ими же установленным правилам, из тех, кого стесняли кастовые перегородки. Они-то и оказались козлами отпущения после того, как Арангур был разгромлен и погиб. Победители всячески поносили проклятую веру, вплоть до того, что исковеркали имя их бога, переделав его в "Ирлиф" и провозгласили властелином зла. А тех, кто пытался сопротивляться восстановлению старой веры, не стало. Как считается, покарали их Боги. Видимо, до монотеизма здешние люди еще не доросли.

  "Может, город разрушили еще тогда? Но если б тут жили сторонники Эгинара, они бы отстроили город и по новой его заселили, благо, место было удобное. Магистральная трасса... то есть тракт. Значит, эти... ирлифианцы, что ли? Или арлафиты? Да плевать, пусть хоть "Свидетели Иеговы" с "Хезболлой" впридачу. Когда именно? Получается, двести сорок лет назад".

  Значит, мор тут ни при чем. Вон, валяется какая-то раздувшаяся от ржавчины железяка. Наверняка уже не скажешь, но скорее всего шлем - проломленный сзади чем-то острым. А уж выбеленный временем, потрескавшийся детский череп еще красноречивее. А взгляд уже выхватывает лежащие посреди развалин несколько раздувшихся от ржавчины, уже рыхлых рыжих наконечников стрел. Тут и правда был бой - не аккуратная зачистка ослабленных мором людей, а яростная, когда не берут и не дают пощады, рукопашная свалка. Вон, расколотый страшным ударом прогнивший щит с рыжей от ржавчины оправой, а вон и его обладатель - тщедушного мужичка наверняка просто перерубили пополам. А вон жирная, так и не смытая дождями копоть на стенах - след бушевавшей здесь некогда смерти. Воображение уже рисовало неаппетитные картины того, что творили разъяренные победители с нон-комбаттантами в свете пожаров и под пологом дыма. Благо, видел следы зачистки по-средневековому в исполнении алков.

  Моррест еще раз огляделся - теперь с азартом нащупавшего развалины Трои Шлимана. Тут даже не надо вести раскопки, все еще на поверхности. Может, удастся найти где-нибудь древнюю рукопись, а то и украшения, достойные Эрмитажа? Прикольно было бы найти - и, если все-таки удастся когда-нибудь вернуться, толкнуть каким-нибудь барыгам. Враз можно будет обогатиться, сравнившись со средней паршивости "новым русским". Небось, враз перестанут считать совком и лузером! Впрочем, нет, не стоит мародерить на кладбище. Вот лук со стрелами он бы с радостью подобрал, но луков тут не осталось точно. Сокровища мертвых пусть мертвые и хранят.

  Посреди развалин нашлось небольшое, но кристально чистое и спокойное озеро. После жаркого дня оно манило, как "поллитра" мающегося поутру алкаша. Моррест стащил сапоги, рубаху и штаны, мешок упал на траву следом, ноги обволокла спокойная, пахнущая свежестью вода. Прохладно: месяц назад растаял последний лед. Но Морреста такими мелочами было не испугать. Зайдя по пояс, он погрузился в холодную, бодрящую воду, ухнул от удовольствия, когда разгоряченная, мокрая от пота голова скрылась в воде и вынырнула. Отфыркнулся, несколькими уверенными гребками выплыл на середину озерца.

  Моррест оглянулся - вещи и одежда на месте, неоткуда тут взяться воришкам, как и вообще людям. Живые не живут на кладбище, оно напоминает им о том, как коротка жизнь. А мертвецы не воруют, как и не предают, не лгут, не прелюбодействуют. Разве что плохо пахнут, и то недолго. Словом, мертвый сосед, по нынешним невеселым временам - хороший сосед. Перевернувшись на спину, Моррест поплыл к другому берегу, до которого было метров пятьдесят.

  С другой стороны озерцо оказалось гораздо мельче, вскоре Моррест смог стоять. Заиленное дно было податливым и прохладным, оно ласково принимало, но неохотно отпускало ноги. И все-таки слой ила был совсем тонким, ноги погружались всего лишь по щиколотку.

  У самого берега, поросшего высоченным камышом и осокой, вода была едва по колено. Здесь идти было труднее, вода уже не принимала вес, а ил по-прежнему цеплял ноги. Тем не менее Моррест храбро шагнул к берегу, собираясь вернуться к одежде по берегу... и, поскользнувшись на чем-то твердом и гладком, с плеском рухнул во взбаламученную воду. Локоть больно ударился о ту же твердую поверхность. Может быть, последний солнечный луч упал на воду, и в мутной воде что-то блеснуло желтым. А рука ощутила какие-то неровности поверхности, напоминающие какой-то то ли рисунок, то ли надпись. Сомнений не осталось - эта штука была делом рук человеческих - и, скорее всего, золотой.

  Моррест принялся разгребать ил. Вода стала совсем непрозрачной жижей, в подступающих сумерках напоминающей нечистоты. Но довольно скоро Моррест обнаружил, что неизвестный предмет очень велик: наверное, квадратный метр, не меньше. Так, а вот это железное кольцо может быть только аналогом дверной ручки. Изо всех сил Моррест потянул кольцо на себя. Сколько может весить эта штука? Да хоть тонну! Да еще липкий ил, который наверняка плотно облепил таинственную пластину...

  Но пластина подалась на удивление легко. Раздалось бульканье, и толстое медное кольцо показалось над водой. Следом показался и край железяки. Железяки? Как ни мало света давала угасающая заря, но Моррест успел различить: это оказалась тонкая, не толще полусантиметра, пластина из чистого золота, а странные неровности, которые он ощупал рукой - рельефные изображения и надписи на незнакомом языке.

  Заинтригованныей увиденным, Моррест потянул еще сильнее, выкладываясь без остатка, так что вздувшиеся сухожилия, казалось, готовы были лопнуть, а глаза вылезти из орбит. Медленно, нехотя, но золотой щит все же подался вверх. Водда хлынула внутрь, как ей и полагалось по законам физики, дабы затопить пустоту под ней - но поток тут же иссяк, превратишисьт в несколько тонких струек с поверхности - будто невидимая стена ограждала открывшийся лаз. "Чертовщина какая-то!" - подумалось Морресту. Да, наверное, так и было, без магии тут не обошлось. И не простейшей, "помогающей" естественному ходу вещей, какой владел покойный Хегер, а настоящей. Как в фэнтэзи, способной временно отменять привычные законы мироустройства.

  Наверное, стоило бросить золотой щит на место и метнуться прочь - Моррест уже убедился, что магия может быть и вовсе не доброй. Да и прочитанные в прошлой жизни фэнтэзи-романы, прямо скажем, не добавляли оптимизма. Но любопытство снова, как бывало уже не раз, властно бросило его вперед. Моррест криво ухмыльнулся - и прыгнул вниз. Было совершенно не видно, какова глубина провала - может, лететь ему теперь метров тридцать. Но там оказалось на удивление неглубоко - каких-то два метра. Он даже ничего себе не сломал, только больно ударился ногой о ребро каменной ступеньки. Будет синяк, ну, и плевать. Скудный свет сверху позволял рассмотреть, что ступеньки сперва ведут вниз, а потом вверх: тут позаботились, чтобы вода не затекала внутрь.