"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция (СИ) - Шульман Нелли

В комнате пахло вином, мускусом, перезревшими фруктами. Простыни на кровати сбились. Все тело болело, она увидела на груди синяки. Мирьям, охнув, спустила босые ноги на пол.

- Может быть, он за едой пошел..., - девушка оглянулась. В углу виднелось скомканное платье, и разбросанное белье. Ридикюль и туфли валялись на ковре.

Ноги были липкими. Мирьям вспомнила:

- Он очень осторожный. Это правильно, мы пока не поженились. Но я ему говорила, что сейчас можно..., - она кое-как добралась до умывальной и посмотрела в зеркало. Губы распухли, под глазами залегли синяки, волосы сбились в колтун. Девушка, все еще охая, вымылась и застыла на пороге спальни. Мирьям поняла, что дверь на улицу приоткрыта и в замке торчит ключ. Гардероб был пуст. Мирьям, лихорадочно одевалась. Девушка отбросила в сторону разорванные чулки:

- Это полиция. За ним следили, он должен был бежать. Поэтому он ушел. Он не хотел подвергать меня опасности. Но я его догоню. Он говорил, что едет на континент.

В ридикюле звенело серебро. Мирьям подобрала с ковра шпильки и кое-как заколола волосы. Она сунула босые ноги в туфли, натянула платье и поморщилась. От сукна отчетливо пахло вином. Девушка выбежала на улицу. Завидев пустой кеб, она замахала: «Сюда, сюда!». Мирьям выдохнула: «Лондонский мост, и как можно быстрее!»

- Я поеду с ним, - она кусала губы, глядя на утреннюю толпу на тротуаре.

- Найду его, и поеду. Сяду в поезд, прямо сейчас. Волк..., - она сжала зубы и задрожала, - я не могу, не могу без него..., - Мирьям закрыла глаза:

- Он возьмет меня с собой, обязательно. Как подругу, как товарища, как бойца.

Она велела себе успокоиться. Достав из ридикюля простой, деревянный гребень, Мирьям стала приводить в порядок волосы. На Тоттенхем-корт-роуд они попали в пробку. Девушка едва не выскочила из кеба. На южном берегу, на оживленной площади перед вокзалом, она расплатилась и побежала к главному входу на станцию. Мирьям, кое-как, придерживала подол платья, не обращая внимания на недоуменные взгляды прохожих. Часы на башне вокзала пробили полдень.

Пожилая дама, вдова священника, сидевшая на бархатном диванчике отделения первого класса в поезде Дувр-Лондон, рассматривала свою соседку напротив. Молодая женщина в трауре была немногословна. Вдова ехала к сыну, тоже священнику, что служил на севере, с пересадкой в Лондоне. Едва поезд отошел от вокзала в Дувре, вдова, было, завела, разговор о благотворительности. Соседка коротко сказала, что это дело богоугодное. Потом она углубилась в блокнот. В нем, как подсмотрела вдова, не было ничего, кроме рядов цифр, написанных даже не в столбик, как считали хозяйственные расходы, а в строчку.

- Худая какая, - вздохнула пожилая дама, - в чем только душа держится.

Молодая женщина была больше похожа на мальчишку. Черное, глухое, шелковое платье не поднималось на плоской груди. Локти у нее были острые. Бледные запястья не украшены браслетами. На костлявых пальцах дама не носила ни одного кольца, даже обручального. Глаза у женщины были большие, прозрачные, цвета свежей травы. Из-под темного капора виднелась бронзовая прядь. Вдова принюхалась. Пахло от соседки тонко, едва уловимо, жасмином.

- В полдень прибудем, - Марта посмотрела на свой стальной хронометр: «Встречусь с его светлостью, отчитаюсь, утвердим план операции, и поеду к мальчикам».

Вдова с удивлением увидела, что соседка улыбается. Хмурое, сосредоточенное лицо женщины на мгновение изменилось. Пожилая женщина хмыкнула: «Словно солнечный зайчик на воде играет».

В детской на рю Мобийон - просторной, светлой комнате, с простыми, холщовыми обоями и мебелью из сосны, пахло молоком. Пьер, толстенький, белокурый, сидел в высоком стульчике, размахивая серебряной ложкой. «Мама, - ласково сказал мальчик, - мама сюда!»

Юджиния была в домашнем платье тонкого сукна, каштановые волосы стянуты в узел. Она взяла сына на руки. Ребенок сразу потянулся к груди.

Женщина улыбнулась, сажая сына на колени, расстегивая платье: «Еще просит, а я не отказываю».

- И не надо, - Марта приводила в порядок платьица мальчика, склонившись над плетеной корзинкой, с иглой в руках.

- Я Петеньку своего, - имя сына Марта сказала по-русски, - до двух лет кормила, в Сибири. Хотя, -Марта скосила глаза на грудь, - казалось бы, и нечем. Но у меня много молока было, - Пьер задремал, закрыв голубые глаза.

Марта потянулась и коснулась ее плеча:

- Что ты мне рассказала, милая, об этом только я знаю, и больше никто. Никто, кроме него, - Марта махнула в сторону окна, - этого не услышит. И то, - она помедлила, - если надо будет.

Юджиния поднялась и уложила сына. Марта заметила, как дергаются ее губы. Так же было, когда они сидели в спальне. Юджиния рассказывала кузине о Санкт-Петербурге. Марта держала наготове капли. Кузина все-таки разрыдалась, сжавшись в комочек на большой кровати:

- Не могу..., не могу, Марта, не могу даже говорить об этом..., Я до сих пор боюсь, что он меня найдет, убьет Анри, убьет Пьера, и заберет меня..., - всхлипнула Юджиния, - туда...

Марта вздернула бровь:

- Я тоже там была, дорогая. На Кавказе жила. Всю Сибирь проехала, из конца в конец. Если ты хочешь получить развод и обвенчаться с Анри, ты сейчас выпьешь это, - Марта ловко подсунула кузине ложку, - успокоишься и будешь говорить дальше.

Пьер поворочался, и зевнул. Юджиния походила по детской, сжав руки. Она, отчаянно, попросила: «Марта, не рискуй. Ты мать, у тебя ребенок..., И у Джона дети...»

Марта аккуратно сложила платьица и воткнула иглу в подушечку.

- Джон вообще ничем не рискует, - усмехнулась женщина, - он твоему мужу будет шампанское подносить, не больше. Да и я, - Марта почесала нос и поднялась, - в общем, тоже.

Во втором блокноте, спрятанном у Марты в тайнике, в подкладке саквояжа, ее четким, мелким почерком было составлено целое досье на Федора Петровича, со слов Юджинии. Марта знала о нем и его сыновьях все.

Марта смотрела на зеленые, летние поля южной Англии, на перроны маленьких станций. Экспресс шел без остановок: «Юджиния о них и вспоминать не хотела. Может, оно и к лучшему. Тяжело ей, до сих пор. Но муж у нее хороший, - ласково подумала Марта. Она услышала веселый голос кузена: «Только Эжени об этом не говори. Я хочу ей сюрприз сделать, к нашему венчанию».

Марта и Анри встретились на ступенях Национальной Библиотеки, на рю Вивьенн. Для хранилищ возводилось новое, просторное здание, на рю Ришелье. Анри сказал:

- Через три года обещают закончить.

Они прошли в отделанный мрамором вестибюль: «Пока документы здесь лежат. Я просто,- доктор де Лу развел руками, - заинтересовался историей семьи. Как ни странно, - он снял шляпу и пропустил Марту в отдельный кабинет читального зала, - ничего не пропало».

Они изучали баронский патент, с подписью и печатью королевы Марии Медичи и наследника престола, дофина Людовика. Марта осторожно прикоснулась мизинцем к рисунку герба под баронской короной, с тремя косыми полосками жемчуга.

- На лазоревом поле белый волк, идущий справа налево, - прочитала она, - с тремя золотыми лилиями. Je me souviens, - Марта улыбнулась: «Я помню».

Анри нашел все документы. Отец Жанны де Лу, казненный на Гревской площади Барон, происходил по прямой линии от Анри ле Лу, младшего сына барона Мишеля, отплывшего в Акадию, в царствование королевы Марии Медичи.

- Анри, - смешливо сказал его тезка, передавая Марте старую папку, - повесили на Мартинике, он был пиратом. Однако его сын, подросток, с отцом плавал. Он сбежал и добрался до Франции.

Марта вспомнила рассказы прабабушки: «Жена этого Анри была испанка, с Кубы, дочь тамошнего губернатора. Все, правда».

- В общем, - заключил доктор де Лу, - я подал прошение его величеству. Мы имеем полное право на этот титул.

Когда они вышли на рю Вивьенн, Марта лукаво сказала: «Признайся, ты просто хочешь видеть свою жену баронессой, дорогой кузен».

Пахло свежей травой, дул легкий ветер с реки. Анри, предложил Марте руку: