Волкодав - Мария Васильевна Семенова

Эвриха по голове, пояснила Сигина. – С Кроммалом и Данмалом. Озорные ребята. И отец их такой же был. В молодости, как сейчас помню…

Венн вздохнул. Он начал уже понимать, что брёвнышко, не донесённое им до землянки, так и останется в лесу. Если только кто-нибудь не подберёт на дрова. Он спросил:

– Ты не хотела бы пойти с нами в Кондар, госпожа?

– В Кондар? – задумалась женщина. – Но как же… когда придут мои мальчики…

– А твои сыновья знают, что ты ждёшь их именно здесь?

– Нет, конечно, – улыбнулась она. – Но разве это так важно?

Улыбка у неё была замечательная.

– Тогда почему ты не уйдёшь из этой деревни, достопочтенная? – удивился Эврих.

– Здесь ближе всего к горам, – терпеливо, как несмышлёному ребёнку, объяснила она.

Волкодав сразу подумал о каторге. Уж не в Самоцветные ли горы угодили когда-то её беспутные сыновья?… Он хмуро осведомился:

– А что они там, в горх, делают?

– Мы узнали, что младшенький затерялся где-то среди высоких хребтов, и старший отправился его выручать, – с гордостью поведала Сигина. – Как только он разыщет братика, они сразу спустятся и придут. Вот я их здесь и жду.

Аррант переглянулся с Волкодавом и сказал ей:

– Твоим сыновьям, достопочтенная, гораздо легче будет найти тебя в Кондаре. Кондар – большой город. Туда они заглянут обязательно, а маленькую деревушку могут и миновать стороной.

Сигина открыла рот возразить, дескать, как же может такое случиться, чтобы её дети с ней разминулись, но тут Волкодав вновь подал голос:

– В Кондаре мы обязательно найдём добрых людей, госпожа. Ты, наверное, сможешь часто разговаривать с ними о своих сыновьях. Они не будут смеяться над тобой, как те, что живут здесь.

Женщина в нерешительности смотрела то на одного, то на другого. Вот её взгляд обратился на кособокую дверь землянки. Потом она повернулась к горам. К ледяным пикам, горевшим в фиолетовом небе под лучами неистового сизого солнца…

– Я слышал, из Кондара тоже видны горы, – прогоняя вставшее перед глазами видение, сказал ей Волкодав.

– Засечный кряж тянется до самого моря, – поддержал Эврих. – И туда сходятся все дороги, ведущие с гор. Хочешь, я карту тебе покажу? Я был в Кондаре. Там пятеро ворот, не считая морской гавани. Ты сможешь обходить все эти ворота и расспрашивать стражников о сыновьях.

Сигина вдруг всплеснула руками:

– Так я ведь задерживать вас буду, детки! Вам, небось, быстро надо идти… А со мной, старой… У меня уж и ноги кривые…

Эврих, забыв про болезненно-багровую опухоль, наливавшуюся под глазом, звонко расхохотался:

– Не торопись зваться старушкой, достопочтенная! Успеешь ещё! Собирай лучше вещички, да у тебя их, небось, не очень и много…

Женщина с неожиданно проказливой улыбкой подхватила штопаный-перештопаный подол и нырнула в землянку. Волкодав надел рубашку, растянутую на ветхом заборчике и сохнувшую после стирки, застегнул поясной ремень и сказал Эвриху:

– А я пока в деревню схожу.

Убогое жилище Сигины отделял от селения покатый бугор, заросший жимолостью в полтора человеческих роста. Сперва Волкодав хотел обойти кустарник кругом, но заметил тропинку и пошёл напрямик. Сплетение густых ветвей заставляло пригибаться и низко опускать голову, он даже спросил себя, кто бы и зачем мог натоптать такую тропу. Но ничего дельного так и не придумал.

И что он собирался делать в деревне, он тоже ещё не знал.

Несколько лет назад он бы, пожалуй, выяснил у людей, кто именно подбил глаз его другу и отнял честные деньги. Потом заставил бы недоноска вернуть отнятое. Да позаботился, чтобы поганец ещё долго вздрагивал и оглядывался по углам всякий раз, когда его посетит искушение обобрать прохожего человека…

Может, он и на сей раз так поступит. Некоторые обидчики слабых только и начинают что-нибудь понимать, если с ними разговаривают на их языке…

Волкодав пересёк кустарник и выбрался на открытое место. И увидел, что жители деревни, все два с небольшим десятка человек, собрались перед самой вместительной землянкой, выступавшей из земли выше других жилищ. Нарлаки не строили общинных домов; следовало предположить, что здесь обитало семейство старейшины.

Жители деревни о чём-то разговаривали с четырьмя всадниками, приехавшими неизвестно откуда. Может, со стороны леса, а может, даже из города. Насколько мог судить Волкодав, разговор был малоприятный. Когда он подошёл ближе, кое-кто из деревенских оглянулся на рослого незнакомца, но ничьи глаза не задержались на нём надолго. Происходившее перед домом старейшины было гораздо важней.

– И это всё, чем ты сегодня богат?… – спрашивал один из всадников, наклоняясь вперёд и ставя локоть на луку седла. – И за эти гроши мы ночей не спим, от лихих людей тебя охраняя?…

И сам он, и трое его спутников были молодые крепкие мужики на хороших выносливых лошадях. Все – при оружии и явно знали, как с ним обращаться. И деревню посещали уж точно не в первый раз.

– Здесь даже больше, чем ты обычно берёшь… – ответил человек, стоявший перед мордой коня. Старейшина. Если венн что-нибудь понимал, он разрывался между страхом перед приезжими и боязнью унижения в глазах соплеменников. Жилистый рыжебородый мужчина, уже не молодой и видевший жизнь, но ещё не согнутый грузом лет. Всё правильно, таковы и бывают старейшины деревень. Юнец не набрался ума, не годится быть вождём и старику, более не ищущему объятий жены. Этот был в самой поре. А за спиной у него, как три медведя, стояли здоровенные сыновья. Не иначе, тот самый Летмал с братцами Кроммалом и Данмалом…

На широкой, как грабли, ладони старейшины тускло переливались монеты. Острое зрение позволило Волкодаву рассмотреть среди позеленевшей меди два новеньких сребреника. Те, что Эврих при нём доставал из общего кошелька.

Вожак всадников между тем не торопясь отстегнул от пояса кожаную суму и как бы брезгливо протянул её старейшине, принимая скудную дань. Сборщики, присланные конисом Кондара?… – задумался Волкодав. Ой, непохоже. Скорее уж чья-нибудь шайка. Из тех, что предпочитают не грабить местный люд напрямую, а вынуждают платить как бы за охрану от чьих-то возможных набегов…

До сих пор Волкодав полагал, что этим промышляли только островные сегваны, чьи морские дружины издавна наводили страх на жителей побережий.

Один из приспешников вожака, кудрявый, черноволосый молодой малый, вдруг стремительным движением выхватил из налучи снаряжённый к стрельбе лук: никто и ахнуть не успел, как свистнула над головами стрела. В двух десятках шагов взвился