Призрак неведомой войны: Призрак неведомой войны. Осознание. Решение - Михаил Александрович Михеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что интересно, мать это понимала и не осуждала дочь, просто иногда не могла сдержаться, приведя свое отношение к ней в соответствие с изменившимися реалиями. От осознания этого Карине становилось еще горше – она чувствовала себя предательницей и ничего не могла с этим поделать. И мать это тоже понимала – и не говорила ни слова в упрек. И то, что она – единственный сейчас близкий Карине человек, понимала… Матери всегда лучше понимают своих детей, чем даже они сами.
– Ничего не случилось, – мать улыбнулась, Карина поняла это, хотя и не видела ее лица. – Просто захотелось вдруг тебя увидеть.
– Понятно, – Карина наконец развернулась. Откровенно говоря, она просто не знала, о чем ей говорить. Мать, очевидно, почувствовала это, вздохнула и тихо спросила:
– Очень тяжело?
– Да. Ты понимаешь, я не хочу этой свадьбы, не хочу такой жизни…
– А какой хочешь?
– Какой?.. – девушка замялась.
– Сама не знаешь, – вздохнула мать, и вдруг ее лицо стало каким-то старым, осунувшимся, сеточка морщин пробежала от уголков глаз чуть ли не до висков. – А ведь решать все равно придется, и времени у тебя не так уж и много.
– А чего решать? – с внезапной злостью вскинула на нее глаза Карина. – Мне кажется, все уже решили за меня.
– Вот здесь ты ошибаешься, – мать вроде бы улыбалась, но в голосе ее внезапно зазвенела сталь. – Ничего еще не решено, и все можно изменить.
Карина внимательно посмотрела на мать… А ведь она не шутит, внезапно поняла девушка. Она и впрямь уверена в том, о чем говорит. И впервые за последнее время Карина вновь почувствовала себя маленькой и несмышленой. А мать и умнее, и решительнее, чем казалось, просто умеет это не показывать, выглядя в глазах окружающих недалекой куклой. Так безопаснее – и куда больший простор для контрдействий. И осознание этого факта заставило Карину взглянуть на мать совсем иначе – и уважительнее, и… осторожнее. А та, в свою очередь, убедившись, что ее дочь достаточно умна, чтобы осознать кое-какие истины, снова улыбнулась:
– Не стоит паниковать заранее. Для начала объясни, что тебе не нравится в ситуации.
Что же, Карина объяснила. Коротко, емко и не стесняясь в выражениях. Отвыкла она от политесов за последнее время. Мать это, кстати, не удивило и не покоробило, она лишь кивнула:
– Очень хорошо. И что же ты собираешься делать дальше?
– Не знаю. Но замуж за этого козла я не пойду, – выдохнула она и тут же рефлекторно огляделась – не подслушивает ли кто. Мать поймала ее взгляд, улыбнулась одобрительно:
– Ну вот, наконец-то начинаешь задумываться о том, что и где говоришь. Пускай и с опозданием. Не волнуйся, на твою комнату наложена сильная защита.
– Защита?
– Ну да. А ты думаешь, я тут по парку гуляю да бока отлеживаю? Нет, у меня уже есть неплохие связи, в том числе и среди магов. Не самых сильных, конечно, но… честно говоря, это и к лучшему. Погоду делают не архимаги. Они, конечно, сильны, но их мало. Реально те, кто сидят на местах, значат куда больше, а учитывая, что шансов подняться выше у них нет, поскольку старые да маститые сидят плотно, копьем не сковырнешь, то положением своим они недовольны. Такие есть и среди магов, и среди военных. Чиновники опять же… Словом, простор для комбинаций широчайший, особенно в случае появления законного претендента на престол. Ты понимаешь, о чем я?
– Понимаю, мама, но… я не хочу.
– Чего именно? Тебе неприятен сам жених? Или роль, которая тебе уготована? Или, может, еще что-нибудь?
– И то, и другое. И, мам, я боюсь…
– За себя? Не бойся. Твоего… друга боятся куда больше. Я точно знаю, его смертельно боится даже кардинал и поэтому хочет убить. Думаю, у него не получится, хотя попытается, конечно. Но если хотя бы четверть слухов о парне, которого ты нашла, верна, кардиналу ничего не светит.
– И что нам делать?
– Ждать, пока он вернется, разумеется. А уже потом, опираясь на его поддержку, можно будет изменить очень многое.
– Мама, но он…
– Карина, девочка, – мать подошла к ней, провела рукой по аккуратно уложенным волосам дочери. – Поверь, я знаю, что говорю. Вряд ли девчонка, что вцепилась в него, как клещ, сможет отбить его у тебя.
– Один раз смогла, – буркнула Карина.
– Потому что ты повела себя неправильно. Надо знать, чего ты хочешь, а уж потом принимать решения. Все, успокойся. И запомни: мы с тобой еще увидим небо в алмазах и плюнем на могилы наших врагов!
Джоанна
Задав свой вопрос, Джоанна в первый момент сама испугалась собственной храбрости. И было от чего – лицо Артура после ее слов в буквальном смысле закаменело. Таким девушка его не видела никогда. В замке, когда они только познакомились, лицо киборга почти всегда было бесстрастным. Позже у него все чаще начали проявляться эмоции, обычно малозаметным намеком, легким прищуром, изгибом губ… В последнее время Артур их вовсе перестал скрывать, мог и расхохотаться во всю луженую глотку и нахмуриться так, что становилось жутковато. Однако никогда еще она не видела его таким – ничего не выражающим, полностью неподвижным. Казалось, постучи чем-то твердым – зазвенит.
Это и впрямь было страшно. Хорошо еще, продолжалось недолго – может, минуту, может, даже меньше. Девушке было не до засекания времени, но, по ее ощущениям, все же недолго. А потом Артур внезапно спрыгнул с коня, взял его под уздцы и зашагал прочь с дороги, в лес. Джоанне не оставалось ничего, кроме того, чтобы следовать за ним.
Отошли они совсем недалеко. В какой-то момент Джоанна, правда, ухитрилась потерять Артура из виду – все же здесь, среди камней и цепляющихся за них деревьев, лошадь шла с трудом, копыта скользили по густо покрывающему валуны мху. Пришлось и Джоанне спешиваться и тянуть свою норовистую кобылу за собой.
Хорошо еще, Артур не пытался спрятаться. Буквально через несколько десятков метров девушка обнаружила его, сидящего на вывернутом корне огромной сосны. Когда-то, не так давно, поскольку дерево не успело еще погибнуть окончательно, и крона была зеленой, сосна рухнула, образовав естественный мостик над небольшим, зато бурным ручьем. Сейчас на ее стволе были развешены мокрые куртка и рубашка Артура, а сам он, привалившись спиной к теплой
