Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник) - Андрей Константинов

Григорий резво выскочил из укрытия, намереваясь срисовать удаляющиеся номера, но по такому дождю, конечно же, не смог различить ни цифр, ни букв. Скорее от досады, чем необходимости ради, он пальнул в вихляющий по скользкой дороге зад «шестерины» и разразился площадной бранью.

– И все-таки, Гриш, что это было? – потрясенно спросил подошедший Шевченко.

– У знатоков нет ответа. – Холин судорожно сглотнул подступивший к горлу комок. Только сейчас, начиная потихонечку осознавать произошедшее, ему сделалось по-настоящему, по-животному страшно. Запоздало и мучительно подумалось: и «о детишках малых», и «о домике в Жаворонках, с коровой и кабанчиком», которых он каким-то чудом в одночасье не лишился. Страх навалился на Григория липким кошмаром, руки и ноги предательски дрожали, что для оперативника с бог знает каким стажем было, наверное, несолидно. (Таки да? А в вас когда-нибудь стреляли с пяти метров из ТТ? То-то же!)

– У знатоков нет ответа, – нервно повторил Холин. – А потому десять тысяч рублей отправляются в Питер телезрителю Делюгину.

– Угу. Делюгин, он того, знатный, – буркнул Тарас.

Из-за машины опасливо выбрался Лоскутков.

– Колька! Ты что, ранен? – встревожился Холин, приметив, что щека у молодого вся в крови.

– Да нет. Просто стеклами порезался.

– Ну, тады с боевым крещением. А ведь тебя давеча предупреждали: не надо было тебе с нами ехать.

– Ерунда, – деланно-равнодушно отмахнулся Николай. – Мне такой экстрим даже понравился.

– А вот мне, веришь? Нет… – Григорий осмотрелся по сторонам, двумя пальцами брезгливо подобрал из грязной жижи оброненный мобильник. – Все, писец котенку! Бли-ин! Любка буквально на днях в салон сходила, обменяла!.. Э-эй! Дети гор! Вы как там? Все живы?

– Твари! Шакалы! Ненавижу! – зарыдал Анзори Паатович, держась за окровавленное ухо: осколки неудачно цапанули и его.

– Перестань, Анзорик! Люди всего лишь делают свою работу. И делают ее, по ходу, неплохо, – как мог, «успокоил» клиента Тарас.

– Согласен, неплохо, – мрачно поддержал его Холин. – Но и не хорошо. А то бы без особого труда переколотили всю нашу компашку. Решительно не понимаю, почему они этого не сделали? И вообще – странная какая-то засада.

– Почему странная?

– Слишком поздно появились эти двое.

– Так, может, они вообще не по наши души здесь паслись?

– Думаешь, просто по грибы прикатили? Так вроде не сезон еще.

К оперативникам приковылял бережно поддерживаемый Дживаном Анзори Паатович и, клятвенно сложив ладони на груди, торжественно объявил:

– Гриша! Тарас! Я… вы…

– Ладно-ладно, – поморщился Холин. – Всё понятно. Не стоит…

– Нет-нет. Это стоит! Это очень дорого стоит, да? Короче, вы теперь мои самые близкие люди, да? Братья мне, да? Я… я… для братьев я всё сделаю, слышите? Мамой клянусь! Ночью разбуди, один звонок – всё будет, слышишь? Гриша, дарагой, Тарас… Дайте я вас обниму, да?!

– После, после обниматься будем, а пока валить надо отсюда. Вдруг они всего лишь за подмогой двинули? Потому давайте-ка, на всякий пожарный, наших в лесочке дожидаться станем… Блин, тут еще и погодка до кучи. Не хватает еще и гриппер подхватить для полноты ощущений! Всё, мужики, двинули. Николай, набери мне контору…

…Грязная, судя по всему некогда белая «шестерка» двигалась в направлении Питера. В пахнущем сыростью салоне густо витали сигаретный смог и «мать-перемать»: накал страстей приближался к своей лингвистической кульминации.

– …Мудила редкостный, ты зачем палить начал?

– Они… Он… Они остановились и направились в мою сторону, – виновато втянув голову в плечи, всхлипывал Сева Гай. – Они… Он… Я увидел, он был в каске и в бронежилете. Я… я подумал, что они обо всем догадались и что сейчас они меня задержат. Я… я выстрелил, чтобы… Чтобы вас предупредить.

– А радиостанция тебе, идиоту, на что была дана? В ухе ковырять?! – взорвался Бугаец.

– Погодь, Бугай! То есть ты, Сева, реально оценил обстановку и принял решение действовать согласно окружающим тебя условиям? – мрачно разложил Зеча.

– Да-да. Именно так! – не почуяв подвоха, охотно ухватился за такой расклад горе-напарник. – Я… оценил… Я именно что хотел действовать согласно…

– А тебе не пришло в голову, что у них имелась тысяча других причин, чтобы остановиться и подойти к тебе? – нетерпеливо перебил его Бугаец. – Может быть, у них кончились сигареты, может, они хотели спросить дорогу? В конце концов, ты выставил аварийный знак – возможно, они всего лишь хотели поинтересоваться, что случилось? Предложить помощь.

– Да какой идиот в такую погоду будет останавливаться и предлагать помощь?

– Ты бы не остановился?

– На хрена?

– Понятно, – резюмировал Зеча. Разглядев впереди поворот на проселочную дорогу, уводящую в лес, он скомандовал: – Сейчас уходи направо.

– Зачем? – насторожился Гай.

– Номера надо сменить. Эти запалили, а через пару километров пост ГАИ.

Севу такой ответ, как ни странно, успокоил: через несколько десятков метров он послушно свернул на грунтовку, а сидящие на заднем сиденье Бугаец и Зеча быстро и понимающе переглянулись…

Санкт-Петербург,

12 сентября 2009 года,

суббота, 11:15 мск

Осмотр места происшествия на Приозерском шоссе продолжался до позднего вечера. Обнаружить что-либо интересное, кроме стреляных гильз, представлялось делом утопическим, так как все это время ливень не прекращался, а по ощущениям промокших до самой распоследней прожилочки пассажиров джипа даже и усилился. Следовательно, как некогда пел известный бард, дождь, он всяко «смоет все следы». После того как первичные следственные и оперативно-розыскные действия были завершены, пятерку спасшихся доставили в город, где разделили: «гоблинов» повезли на дачу показаний в Главк, а Гурцелая с водителем отправились с эскапэшниками на канал Грибоедова.

На рапорта и перекрестные опросы в общей сложности ушло еще не менее трех часов. И как нетрудно догадаться, это было только начало. В частности, следующим утром усталому, не выспавшемуся Холину, как старшему наряда, пришлось ехать на Литейный, дабы присоединиться здесь к Павлу Андреевичу и Мешку.

Без четверти одиннадцать далеко не святая троица вошла через главный вход в здание Большого дома и в сопровождении дежурного прапорщика проследовала в кабинет подполковника ФСБ Алексея Дмитриевича Игнатковича, в обязанности которого входили надзор и кураторство питерской милиции по линии госбезопасности.

Единственной шикарной вещью в небольшом кабинете Игнатковича являлось окно с открывающимся из него потрясающим видом на Неву, здание Финляндского вокзала и памятник «пустившему газы» Ильичу[47]. Остальная обстановка была предельно минималистична, можно даже сказать аскетична. Из «старорежимных вольностей» здесь наличествовал только портрет Дзержинского в типовой линейке «Путин – Медведев». Железный Феликс был изображен в полный рост и размещен на стене таким образом, что всяк входящий в кабинет первым делом натыкался на суровый, испытующий взгляд чекиста № 1. Так что человеку неподготовленному с непривычки невольно хотелось тут же проверить чистоту своих рук и освежить голову…

– …В общей сложности в сторону машины и нападавших я произвел пять выстрелов. Все гильзы найдены, сфотографированы и сданы в регистратуру экспертно-криминалистического отдела.

За последние четырнадцать часов Холин столько раз пересказывал обстоятельства стрельбы на шоссе, что сия пламенная речь практически отскакивала у него от зубов.

– И все пять, я так понимаю, ушли в молоко? – В голосе Игнаткович послышалась насмешка.

– Виноват, – потупился Григорий. – За последние лет эдак шесть-семь службы по людям впервые стрелять довелось. Если честно, грешным делом полагал, что и не придется больше. Опять же, позиция для ответной стрельбы была крайне неудачной.

– А отрываться от охраняемого лица, согласно инструкции, ты не имел права. Ведь так? – услужливо подсказал Мешечко.

– Точно так.

– Опознать нападавших сможете?

– Не уверен, слишком быстро все произошло. Да еще и погода – дождь как из ведра. Тот, который на водительском сиденье, он вообще из машины не вылезал. А которые из леса вышли, они в дождевиках с капюшонами были. Такие, по типу армейских, знаете?

– Армейских, говоришь? – отчего-то среагировав именно на такую деталь, задумался подполковник. – И все-таки, почему, имея существенный перевес в вооружении, они не стали вас добивать?

– Ну извините! – нахохлился Григорий.

– А может, они того… просто попугать хотели? И вовсе не ставили целью ликвидацию Гурцелая? – Павел Андреевич держался за эту версию как за единственную спасительную соломинку.