Михаил Горбачёв. Жизнь до Кремля. - Николай Зенькович

Удар был рассчитан довольно точно. Престарелый Устинов отреагировал на эти слухи моментально. Старый, умудрённый опытом политик, закалённый ещё в сталинском аппарате, он мгновенно сменил свои политические пристрастия, настроив против Романова «старую гвардию», но не только её, были перевербованы и другие члены Политбюро, в том числе и те, на кого Григорий Васильевич рассчитывал, среди них и Алиев. Алиева вытащил Андропов. Ещё в самом начале своего правления, в 1982 году, он ввёл Алиева в Политбюро. Это был добросовестный служака, он возглавлял Комитет государственной безопасности Азербайджана и стал первым азербайджанцем, вошедшим в высшую государственную элиту. Алиев не был прост, он прекрасно знал свою игру и неукоснительно следовал раз и навсегда избранному курсу. Его поддержка Горбачёва была, скорее, данью уважения памяти Андропова, которому Алиев был обязан своим возвышением. Как человек восточных традиций, он чётко соблюдал субординацию и хранил уважение даже к покойному покровителю. Хотя азербайджанский чекист не питал видимых симпатий к Горбачёву, но и к Романову, попытавшемуся склонить его на свою сторону, он остался холоден. Для последнего главным было ввести раскол в горбачевско-андроповские ряды, за Алиевым могли последовать и Воротников, и Гришин, однако Гейдар Алиевич в решающий момент оставил Романова в одиночестве, присоединившись к его гонителям.

На что, собственно, рассчитывал Романов? Во-первых, на то, что Черненко дал достаточно самостоятельности многим ведомствам. Все стремились к большей независимости. Устинов — в армии, Громыко — в своём министерстве, Чебриков — у себя в комитете… В условиях подобного раздрая можно было быстро набрать очки, опираясь на одну из политических структур. И поскольку Горбачёв имел влияние на Чебрикова и подведомственный ему КГБ, то выбор автоматически пал на армию, которая к этому времени стала играть одну из ведущих ролей не только в геополитических планах советского руководства, но и внутри страны.

Горбачёв неоднократно бравировал в узкой компании за рюмкой водки: «Главное — ввязаться в драку, а там будет видно…» «Многие недооценивают значение интриг при дворе, главное, вовремя запустить её, а там посмотрим».

Результат интриг, нацеленных против Романова, был блестящим. Григорий Васильевич повторил путь своих ленинградских предшественников; быстро поднявшись на самую вершину власти, он также стремительно ушёл в политическую опалу.

Горбачёв остался доволен: последний серьёзный противник устранён. На церемонии вручения Константину Устиновичу Золотой Звезды Героя по случаю его семидесятитрёхлетия, Михаил Сергеевич был улыбчив и приветлив. Он ни на шаг не отходил от Черненко. Это было полное прекращение «боевых действий» в отношении друг друга. Черненко понимал, что возобновление вражды в условиях, когда третья сила — Романов, позволявшая генсеку иногда маневрировать в ЦК, повержена, ему невыгодно и опасно. Горбачёва же устраивала роль «официального наследника». Время работало на него.

И всё же Романов ещё раз появился на политическом небосклоне. Это была уже последняя отчаянная попытка изменить существующее положение дел. По инициативе Романова, разумеется, с согласия генсека, ищущего популярности на Западе, было опубликовано одно из теоретических выступлений Черненко. Произошло это перед заранее намеченной поездкой Горбачёва в Великобританию. Тем самым как бы принижалось значение визита молодого лидера. Горбачёва это задело. Трудно сказать, какие шаги он предпринял по этому поводу, только во властных коридорах стали поговаривать о преждевременной отставке генсека. Масла в огонь подлила газета «Правда», её главный редактор Афанасьев был страстным сторонником Горбачёва. В своём выступлении, видимо, по заданию патрона, он, опровергая нежелательные разговоры, обмолвился: «Это невозможно, чтобы Черненко ушёл со своих должностей. Я думаю, что для этого ещё не пришло время». Последняя часть фразы — «… для этого ещё не пришло время…» — звучала не только двусмысленно, но и косвенно подтверждала самые худшие опасения генсековского окружения.

Черненко стал лихорадочно искать себе опору, чтобы не оказаться в заложниках у Горбачёва, который, как ему казалось, уже слишком близко подобрался к трону, что становилось опасным. Выход нашёлся немедленно. Его подсказал, видимо, кто-то из друзей Романова: приблизить к себе опального ленинградца, дать ему возможность вновь вырваться вперёд, стравить претендентов и ещё некоторое время спокойно почивать на лаврах, увлечённо наблюдая за исходом борьбы. К этому времени Горбачёва уже довольно активно поддерживал Запад.

Особые отношения у него сложились с премьером Великобритании. «Железная леди» чрезвычайно благоволила к молодому коммунистическому лидеру. Отношение зарубежных политиков к Романову было более прохладное, хотя его принимали с уважением, Григорий Васильевич вёл себя всегда независимо, высказывал нестандартные суждения, не заискивал и не искал популярности.

Романов с официальным визитом посещает Финляндию. Это было свидетельство возвращающегося доверия к нему. Он встречает официальные правительственные делегации. На Пленуме ЦК Григорий Васильевич находится рядом с генсеком, оттерев в сторону Горбачёва. Пленум был посвящён сельскому хозяйству, направлению, которое в течение нескольких лет курировал Горбачёв, однако выступить ему так и не дали. К слову сказать, сельское хозяйство Михаил Сергеевич благополучно заваливал, в отличие от Романова, курирующего промышленность и ВПК. На пленуме выступили Тихонов и Черненко, ратовавший за освоение новых земель и ирригацию, что впрямую противоречило взглядам Горбачёва.

Соперничество Горбачёва и Романова порой доходило до гротеска, до курьёзов. Во время вручения ордена Ленина А.А. Громыко по случаю его семидесятипятилетия вокруг Черненко подобострастно увивался Горбачёв, в газетах же, вышедших на следующий день, рядом с Константином Устиновичем находился Романов.

Шансы Григория Васильевича стали расти. Особенно после поездки Горбачёва в Великобританию, где он был всячески обласкан вместе со своей супругой, которая тенью следовала за мужем. В Кремле столь тёплый приём в капиталистической стране многим не понравился.

Внезапная кончина Устинова нарушила планы Романова.

Сейчас трудно сказать, какие политические махинации прокручивал в это время Горбачёв, но только положение дел, расстановка сил в Политбюро резко изменились в пользу Михаила Сергеевича. Его теперь поддерживали Тихонов, Громыко, Воротников, Шеварднадзе, Чебриков, Алиев и другие. Романов вдруг оказался совсем один, на его стороне были лишь Кунаев и Черненко, Щербицкий занимал двойственную позицию. В идеале ему не хотелось ни того ни другого. В этой ситуации у Романова был один выход — немедленно найти себе замену, чтобы противопоставить Горбачёву другого, нейтрального человека, и ещё на некоторое время продлить безвластие. Этим человеком оказался Гришин, многомудрый политик, имеющий и связи в среднем эшелоне, и вес в Политбюро. И всё же расстановка сил была, увы, не в пользу Романова. Четверо против шестерых. Слабеющий генсек всё же попытался переломить ситуацию, он дважды появлялся на телеэкране, один раз в своём кабинете, другой раз на избирательном участке. Его сопровождал Гришин, как бы подчёркивая свою преемственность. Константин Устинович был бледен, его шаг неуверен, дыхание прерывисто.