Гулы - Сергей Кириенко

Через минуту, когда крестообразная точка почти перестала быть видимой, слившись с серыми куполами Мертвых холмов, Гольди сказал:

— Послушайте, я считаю, что идти в город — самоубийство, и ваш поступок продиктован обычным безумием, но вряд ли я смогу переубедить вас не идти туда, поэтому дам вам совет… Вы ничего не знаете о газе в действительности: он может оказаться быстро-распадающимся веществом, а может, и нет. Единственное, в чем вы можете быть уверены, это то, что скапливаться он будет в восточном районе города, возле реки. Я советую идти вам на Кальва-Монтанья. На горе вы сможете подождать, когда газ рассеется, кроме того, оттуда вы сможете увидеть, что будут делать гулы.

Аз Гохар выслушал Гольди и ответил:

— Спасибо, комиссар, я учту ваш совет. На мгновение он посмотрел на Паолу и Андрея, а потом снова перевел взгляд на Гольди:

— И вот еще что, комиссар. Прежде чем вы уедете, нам надо уладить одно дело… Отдайте мне то, что вы у меня взяли.

Брови Гольди дрогнули в недоумении.

— Баллончик и наполнители,— пояснил Аз Гохар.

Мгновение Гольди с непониманием смотрел на старика — за событиями последнего часа он напрочь забыл о лежащей в его брюках фляжке,— потом до него дошло, что имеет в виду Аз Гохар. Сунув руку в карман, он вытащил фляжку и серебристые цилиндрики и спросил:

— Насколько я понимаю, это не спрэй-флакон для больных астмой?

— Тогда что же это такое?

— Вы не идете с нами, комиссар,— ответил старик,— а значит, вам нет необходимости знать это.— Он помедлил, пристально глядя на Гольди, словно на секунду увидел в его глазах колебание.— Или все-таки идете?

Комиссар качнул головой:

— Нет, я еду в Милан.

— Хорошо. Раз вы сделали выбор, пусть так и будет,— старик подошел к Гольди и взял из его рук фляжку с цилиндрами.

Еще какое-то время комиссар оставался на месте, чувствуя опустошенность в груди, потом развернулся и, пройдя мимо старика, выбрался на шоссе. Все это время машина стояла на дороге с работающим двигателем и широко открытыми дверцами. Комиссар решил, что если какое-то количество газа и попало в машину, то за прошедшие минуты оно оттуда выветрилось. Подойдя к водительской дверце, он осторожно сунул голову в салон и втянул носом воздух. Воздух в машине был обыкновенный.

Гольди повернул голову:

— Джей, садитесь в машину!

Женщина выбралась на дорогу и, обойдя «ланчу», уселась на пассажирское сиденье. Гольди. захлопнул заднюю дверцу и повернулся к Андрею.

— Послушайте,— проговорил он после секундного колебания,— вы можете делать все, что хотите, но, думаю, девушке сейчас лучше поехать со мной. Вы тянете ее на верную смерть.

Андрей бросил на него взгляд и сказал:

— Комиссар, у Паолы в Террено осталась мать. Что бы вы делали, окажись ваша мать в городе?

Комиссар промолчал. Он понимал, что эти трое обрекают себя на верную гибель, но как он может им домешать? Ведь не силой же тащить их в машину? Он уже понял, что Аз Гохар пойдет в город, даже если будет уверен, что в результате умрет, Паола в шоке и ни за что не успокоится, пока не выяснит, что стало с матерью, а Белов… Гольди задумался. Похоже, эта девушка ему не безразлична, да и со стариком его связывает кое-что общее — так что их не переубедишь.

Обойдя машину, он подобрал лежащий на земле автомат.

— Возьмите, это вам пригодится.

Он бросил оружие, и Андрей поймал его правой рукой. Комиссар перевел взгляд на север: самолет, отправившийся к Морте-Коллине, окончательно скрылся из виду, второй еще кружил над Террено.

Захлопнув дверь позади Джей, он обошел «ланчу» и оказался у водительской дверцы. В этот миг Аз Гохар закончил рассовывать баллончики по карманам и, обернувшись, сказал:

— Послушайте, комиссар, я все-таки думаю, что гулы перекрыли шоссе — вряд ли они захотят, чтобы кто-то выбрался из города и помешал им осуществить план Вассаха. Так вот, если они это сделали, вы не проедете через заслон. Других же выездов из Террено не существует — кроме дороги на Варесе, но и она, скорее всего, перекрыта. Кроме того, я не думаю, что вы пойдете через гору пешком… И вот что я хочу вам сказать: мы отправимся к автозаправочной станции и будем ждать вас там тридцать минут…

Увидев, что Гольди готов возразить, старик повторил:

— Мы будем ждать вас тридцать минут. Если через полчаса вы не вернетесь, это будет означать одно из двух: либо я ошибаюсь и на шоссе нет заслона, либо вы погибли от рук гулов.— Старик потер переносицу.— Мне бы не хотелось, чтобы осуществилось второе, буду надеяться, что вы проедете до Милана. Если же вы сделаете это, постарайтесь рассказать о происшедшем здесь так, чтобы вам поверили. У нас мало времени, чтобы помешать гулам,— не более десяти часов. После этого будет поздно предпринимать что-либо — гулы уйдут из Террено. Помните об этом, комиссар.

Старик замолчал. Глядя на его фигуру, по колено утопающую в траве, его правую руку, до локтя измазанную кровью, Гольди подумал, что он все-таки сумасшедший: возвращаться в город, в котором произошло то, чему все они были свидетелями,— для этого надо потерять разум. Однако еще он отметил, что последние слова Аз Гохара не были лишены смысла: если он прав, и шоссе действительно перекрыто, то лучше им держаться всем вместе, а не разделяться и действовать поодиночке.

— Хорошо,— кивнул он.— Если мы не сможем проехать по шоссе, мы вернемся и подберем вас, хотя я уверен, что вы ошибаетесь.

Стоя в траве, Аз Гохар промолчал.

Бросив взгляд на Андрея, комиссар сел за руль и закрыл дверь.

— Пристегнитесь, Джей,— сказал он.

Когда она защелкнула ремень безопасности, он пристегнулся сам, перевел рычаг скоростей в положение «вперед», но перед тем, как нажать газ, обернулся назад. Аз Гохар по-прежнему стоял в траве и смотрел на него. Неожиданно для себя, Гольди распахнул дверь и крикнул:

— Полчаса!.. Если мы не вернемся через полчаса, отправляйтесь на Кальва-Монтанья!

Старик молча кивнул. Гольди захлопнул дверь и нажал газ — «ланча» рывком тронулась с места и, стремительно ускоряясь, помчалась на запад…

Глава тридцатая

Прорезая море травы, лента шоссе шла к горизонту, проходила мимо автозаправочной станции и терялась на севере. Вдалеке она была серебристо-белой, казалась холодной под рассеянным светом скрытого солнца — словно мертвая кожа змеи,— однако с приближением к ней «оживала», а с расстояния в несколько метров на асфальте становились заметны выбоины и сколы, напоминающие щербины на лице человека. Впрочем, резиновые подошвы гасили неровности, и Франческо не замечал их: шагая по шоссе, он смотрел в одну точку — на кружащие над городом самолеты.