Его строптивая любовь - Ирина (Иринья) Коняева

сейчас солнце, наверняка каждая льдинка превратилась бы в рассыпающийся бриллиантовым блеском кристалл.

— Као–сар–Ди, прошу принять этот дар, — произнесла, погружая руку в тёмные воды Мирового океана, где сгусток превратился в красивый белый цветок с огненной серединой, заключённой в кольцо тьмы. Цветок опустился на дно, вспыхнул и исчез.

«Я сейчас тоже исчезну. Выйди, пожалуйста, на пляж», — напомнил о себе несчастный Огонёк.

Огонёк за своё скрытничество тоже находился в опале, но истязать его дольше не стала, выполнила требуемое, села на камень, поёжившись от ночной прохлады. В то же мгновение ласковый тёплый ветер обнял меня, защищая от промозглой темноты ночи, а каменная галька под ногами и камень–сиденье нагрелись до комфортной температуры. Я будто у камина сидела, разве что потрескивающих в нём поленьев не хватало.

Огонёк тут же соскользнул с плеча наземь, поджигая сухие веточки, листики, но не найдя достаточного количества подходящего для горения материала, вспыхнул прямо на гальке, дополняя мой идеальный вечер.

Блаженно закрыла глаза, наслаждаясь заботой мира, ветра, Огонька, отбрасывая любые мысли, но… перед внутренним взглядом вдруг затанцевали какие–то чертежи и схемы. Распахнула глаза в ужасе. Это ещё что такое? Я на это не подписывалась.

Я дышала тяжело и быстро, словно только что пробежала марафон. Адреналин бил в уши частой пульсацией, сердце колотилось в бешеном ритме.

— Испугалась, — раздался рядом голос, и я увидела сидящего на соседнем камне отца. — Ты поторопилась, дочь.

— Просто хотела понять… разобраться, что вообще происходит вокруг. Я так запуталась. Мне очень плохо, папа. Я каждый раз умираю, думая, что нужна вам только для дела, — призналась, чувствуя, как по щекам заскользили дорожки слёз.

— На ручки? — отец отреагировал не на мои слова, а на внутреннее состояние обиженного и испуганного ребёнка, недолюбленного, глубоко несчастного, который хотел лишь одного — почувствовать себя важным и нужным, спрятаться в бережных, но сильных объятиях. — Ты такая… непонятная порой. Забирай Огонька и пойдём, я проведу тебя по мирам и объясню то, что планировал сделать несколько позднее.

— Несколько? Почему мне кажется, никогда или очень нескоро?

— Видимо потому, что начинаешь лучше меня понимать, — рассмеялся отец и взял меня за руку, помогая подняться. А запрыгнувшего на плечо Огонёчка он бережно погладил и сказал: — Не отмалчивайся. Если мы с её драконом ведём себя скрытно и она от этого страдает, ты должен её поддерживать и успокаивать. Не стесняйся, обращайся за советом к моему Пламени, к Вспышке Маро, они тебе помогут. К нам вернулся старый друг Форро, его Луч вообще обожает поучать, так что ещё надоест тебе советами.

Я отчётливо ощутила, что именно стеснение и испытывает мой Огонёчек. Он и счастлив, и напуган, и воодушевлён, и смущён. Но в целом доволен.

— Я сразу поняла, что Форро — свой, — с улыбкой произнесла я, чтобы поддержать разговор, про себя удивляясь, как отец успевает узнавать последние новости.

— Поэтому опустошила его тайник? — вновь негромко засмеялся отец. — Мы много лет смеёмся над тем, что ему, самому верному нашему союзнику и другу, самому немногословному, сдержанному и тихому, достаются ужасно болтливые артефакты. И каад у него, и живой огонь — страшные сплетники.

— А мой Огонёк в последнее время молчун, — пожаловалась я. — А каада своего у меня и вовсе нет.

— Рагнар дал тебе мой каад, но он слушает лишь меня. Если бы не родственные узы, он не стал бы с тобой общаться вообще. Когда мы оживим Луцан, зажжём Древнее Пламя в Храме Огня и призовём огненных тёмных в новый дом, я создам новые каады, и ты получишь свой. А Форро обязательно верни его ценности, он узнал в тебе мою дочь и не стал ни выдавать, ни торопить с возвратом, но меня нашёл сразу и доложил обстановку.

— Поняла, так и поступлю. Спасибо за совет.

Теперь ясно, откуда папа узнаёт последние новости.

Отец взял меня за плечи, а затем обнял, прижимая к своему телу, погладил по голове. Не выдержала и тоже обняла его, сжимая кольцо рук всё сильнее.

— Я всё правильно делаю? — спросил он тихо.

— Угу.

— Чего ревёшь? Я чувствую, что ты довольна, но не могу понять этот водопад, сколько ни пытаюсь, — в чисто мужской манере уточнил папа. — В тебе столько разных эмоций и чувств, что у меня голова кругом. Если совсем откровенно, в такие моменты я хочу сбежать. Некомфортно.

— То же самое я испытываю, когда погружаюсь в ваши интриги, — буркнула недовольно, но руки не разжала. — Кстати, что это были за чертежи и схемы? Они появились, как только я принесла в дар планете часть своей силы.

— А ты их отчётливо видела? Покажи.

Я закрыла глаза и, продолжая прижиматься к отцу, восстановила в памяти картинки, при виде которых в прошлый раз едва не упала в обморок.

— Так, дай мне несколько минут поговорить с Као–сар–Ди, потом ещё раз попробуешь к нему подключиться, раз он пустил тебя в своё сознание, — переключился на рабочий тон отец и мне пришлось неохотно разомкнуть объятия. — Можешь пока вызвать дракона, пусть он тебя обнимает и успокаивает. Нажми на вайрог и позови его, он почувствует, — дал он краткую инструкцию и вернулся на свой камень, закрыв глаза.

Я поступила, как велено, и через несколько минут увидела арку телепорта, а следом и фигуру любимого мужчины.

— Обними её, — велел отец, не размыкая глаз.

Рагнар состроил удивлённое лицо, но ехидничать, мол, так уж и быть, возьму эту обиженную барышню в объятия, не стал. Молча подхватил на руки и сел на тот камень, что я занимала прежде. Я безмолвно обхватила его шею, прижалась носом, вдыхая родной и любимый запах.

— Извини, — шепнула на ухо.

— И ты меня извини, — так же тихо ответил он.

Положила голову ему на плечо и довольно зажмурилась. Вот правду говорят про то пусто, то густо. За