Союз пяти королевств. Трилогия - Татьяна Геннадьевна Абалова

решительно произнесла Роуз, и тут же стекла на окнах дрогнули от громкого «Ура!», раздавшегося за стенами дворца.

– Сначала, Ваше Драконье Величество, съешьте кашу, – Алекс спрятал улыбку в усах.

Глава 19

– Может, нужно что-то с собой взять? – забеспокоилась Роуз, идя следом за Алексом. Они давно позавтракали, но еще не покидали здание, заполнившееся вернувшимися слугами, которые с рвением принялись наводить порядок.

Роуз впервые с тех пор, как ушла из дома тетушки Катарины, искупалась в горячей воде. Служанки расчесали ей волосы, красиво заплели в косы и перевили шелковыми лентами на местный манер. Роуз вспомнила рассказ мамы о странной моде островитянок, поэтому попросила одну из них снять чепец. Как оказалось, они по-прежнему следуют капризу самого первого графа Пигеон. Высоко выбритые лбы и туго переплетные волосы – такое требование выставил он, выловив однажды из тарелки с супом длинный волос. Поначалу служанки стеснялись своих странных причесок, но позже это посчитали модным, и за бритву взялись даже те женщины, которые не работали в замке. А вскоре высокие лбы стали отличительной особенностью всех островитянок, чем они весьма гордились.

Принцессе принесли одежду из комнаты Леоль и ладно подогнали по фигуре.

Отправляясь назад в Лабиринты, новоиспеченная правительница не забыла о мешке, где лежали одеяло-оберег и детские вещички, вышитые руками Леоль – ей не терпелось показать их Петру.

Роуз прикусила губу. Где бы ни был Петр, она его найдет. Теперь, зная, как важна для Солнца власть, она заставит принцессу драконов подчиниться и отступиться от чужого жениха.

– Гриди приготовила и еду, и теплую одежду, не переживай. Я уверен, назад драконы полетят гораздо быстрее. Сколько дней вы сюда добирались? Два-три с остановкой на ночь?

– Алекс, спасибо, что сопровождаете меня. Око Оком, но мне не забыть, как Шотс хотел убить свою королеву. Вдруг драконы скинут и меня в море? Честно, мне немного страшно.

– Роуз, ты подарила им надежду вернуться домой, а Лолибон гнала их в чужие страны. Не переживай, я верю в силу Драконьего камня.

Произнося эти слова, Алекс подошел к той двери, что вела на площадь, и толкнул тяжелые створки. Они распахнулись и явили взору красных драконов. Те встречали свою повелительницу, приняв облик ящеров. Груженые скарбом и люльками склонили свои огромные головы, а парящие в небе приветствовали новую госпожу протяжным ревом. Ближайший дракон простер огромное крыло, приглашая Роуз подняться в королевскую повозку, что размерами и богатством убранства превосходила ту, в которой принцесса путешествовала вместе с Руффом.

Вспомнив о бреужце, Роуз обернулась к Алексу.

– Нет известий о Руффе?

– Его видели. Как я и предполагал, он сел на корабль, следующий на Иберийские острова, оттуда ближе до Андаута, а люди твоего дядя Уильяма обязательно помогут попавшему в беду принцу добраться до Бреужа.

– Союзник бежал, – с грустью заключила Роуз, кладя ладонь в протянутую руку Алекса.

– Ему с тобой не по пути. Лабиринты не то место, где можно блистать завитыми локонами и белозубой улыбкой.

– Где же вы были раньше, дядюшка, когда родители нас с бреужцем едва не поженили?

– Политика, милая. А потом, ты вроде бы была влюблена?

Роуз села на широкий диван, Алекс накинул ей на плечи подбитый мехом плащ.

– Командуй! – подсказал он и на прощание обернулся к стоящей на парадной лестнице кухарке Гриди, которая подушечками пальцев смахивала слезы. Стараясь сделать это незаметно, он послал ей воздушный поцелуй, на что женщина широко заулыбалась.

– Боже, я не знаю, что нужно говорить, – Роуз взяла в ладонь Драконье Око. Оно ответило ей рубиновой искоркой и потеплело.

– Поехали? – предположил Алекс.

– Поехали.

Дракон, на котором они сидели, трубно закричал, и все остальные ему радостно ответили, после чего стая ящеров кровавой волной поднялась в небо.

– Я не верю, что добровольно возвращаюсь в Лабиринты, – прошептала сама себе Роуз, но Алекс откликнулся.

– Тобой движет любовь. Прекрасное чувство, – вздохнув, он посмотрел вниз, откуда ему махала снятым с головы чепцом кухарка.

Роуз вспомнила Амали, которая жила вместе с Бертой в их дворце в Эрии. Матушками называла их Свон, а Роуз относилась к ним, как к самым родным людям, и теперь ей подумалось о том, что Амали, в пору ее романа с Алексом, тоже была кухаркой у графа Шовеллер. Наверное, у Алекса какая-то особая любовь к кухаркам. Или к вкусной еде?

Алекс оказался прав, драконы не стали останавливаться на ночь. Они без устали летели уже второй день, приземляясь на короткое время для того, чтобы напиться и дать своей госпоже размяться. В ладье Лолибон было просторно и удобно, поэтому Роуз старалась не задерживать рвущихся домой ящеров.

Наблюдая, принцесса заметила, что драконы ведут себя иначе, чем при Лолибон. Лица утратили жесткость воинов. Тонг-зиттцы начали улыбаться. А на стоянках обменивались шутками, громко смеялись. Царило какое-то праздничное настроение. Радовались, что возвращаются домой или?..

Роуз поделилась своими впечатлениями с Алексом:

– Лолибон рассказывала, что камень, сливаясь со своим носителем, губит его, поднимая из уголков души все самое злое, а через него и драконы становятся такими же злыми и агрессивными. Я вот подумала, если носитель Ока окажется добрым человеком, то и драконам, наверное, не грозит впасть в пучину ненависти? Вот скажите, я плохой человек? Я могу повлиять на драконов так, чтобы они кинулись грабить и бесчинствовать?

– Нет, милая. Ты очень светлый человек. И логика в твоих словах есть. Я, допрашивая пленных драконов, тоже задумывался по этому поводу. И вот что выяснил: по крайней мере, три последних правителя, носивших Око, были отвратительными людьми. Живодер – папочка Орраха, сам Оррах – еще тот изверг, развратная и мстительная Лоли – чего хорошего они могли предать своим вассалам?

– Пусть я покажусь дурочкой, но я стараюсь думать только о добром: о своей любви к Петру, о родителях, по которым безумно соскучилась, о тетушке Катарине, даже о старике Фарухе.

Роуз в первый же день полета рассказала Алексу о своей жизни в Лабиринтах, о встреченных ею людях, и теперь дядюшка представлял, о ком она говорит,