Наследница - Елена Невейкина

Элен вновь стала бывать при дворе, где в последнее время почти не появлялась. Она ловила каждую новость, каждый намёк на новость о событиях в Польше. Она усмехалась про себя по поводу того, что сейчас её поведение гораздо больше походило на поведение шпиона. Элен готова была даже подслушивать под дверью, если бы только ей представилась такая возможность. Теперь она работала на себя. Она и собирала информацию, и обдумывала её вместе с Юзефом. К тому, что удавалось узнать при дворе, добавлялись слухи, которые приносили из города Маша и Штефан. Получавшаяся в результате этого картинка, не радовала. Особенно Элен. Русские войска вели себя на территории страны, не являвшейся врагом, не лучшим образом. Нет, ни о чём особо возмутительном известий не было, но к людям относились жёстко, особенно если выяснялось, что это сторонники Станислава Лещинского.

— Что-то ещё будет после Сейма, — сказала как-то Элен.

— Да, что-то будет. И это «что-то» не зависит даже от того решения, которое примет Сейм, — ответил Юзеф. — В любом случае Польша пострадает.

— Почему? Ведь если выберут сына Августа, русские войска уйдут обратно.

— Думаешь? А о Франции ты забыла? Неужели ты считаешь, что она вот так просто согласится с проигрышем её ставленника Станислава?

— Нет. Не согласится. Значит… в любом случае — война?

— Да. И обиднее всего то, что, по сути, воевать будут Франция с Россией, каждая вместе со своими союзниками, но не где-нибудь, а на нашей земле. Если бы не они, никакой войны бы не было. Шляхта подчинилась бы решению Сейма, каким бы оно ни было. А так… Каждый хочет иметь влияние на Польшу, иметь возможность надавить на неё! — с болью воскликнул Юзеф. — Что Франции, что России наплевать на её интересы, было бы только выгодно им самим… Прости, что я так говорю о твоей стране.

— Зачем извиняться? Это — правда, как бы ни было горько и обидно сознавать это. — Элен немного помолчала, потом спросила: — Юзеф, тебе бы, наверное, хотелось быть сейчас там, в Польше?

— Конечно, хотелось бы, — вздохнул он.

— Так, может, стоит вернуться?

— Сейчас?

— Да, пока ещё не поздно, пока ещё можно более или менее спокойно проехать по дорогам. Если начнутся военные действия, это уже трудно будет сделать.

— Но ты же сказала, что не вернёшься, пока не закончишь здесь все дела. Ты передумала?

— Нет. Я останусь. Вернёшься ты.

— Один? Исключено.

— Юзеф…

— Элен, давай больше не будем это обсуждать. Всё давно выяснено. Я не уеду без тебя. Да и зачем? От меня одного ничего не зависит.

— Ты сейчас стараешься уговорить самого себя. А потом ты пожалеешь.

— Нет, не пожалею.

— Что ж, ладно, это твоё решение.

— Да, это моё решение, и хватит об этом. Лучше давай подумаем, когда ехать в Казань?

— Всё будет зависеть от того, что скажет доктор.

— Какая разница, что он скажет? Сколько можно меня считать немощным?

— Успокойся, давай пойдём сейчас к нему и спросим, когда ты будешь готов вернуться к обычной жизни.

Но идти во флигель не пришлось — Иван сам шёл к ним, они столкнулись, едва выйдя во двор. Здесь было жарко, солнце сильно палило, несмотря на конец лета, и они вместе вернулись в дом. На вопрос Иван ответил, не задумываясь, видимо, давно готовый к чему-то подобному.

— Это, смотря, что называть обычной жизнью. Недолгие верховые и пешие прогулки, визиты, быть может, даже охота, если она не будет связана с травлей зверя — это всё не возбраняется. Что же касается упражнений со шпагой, длительных поездок — ещё рано, вы не готовы.

— Откуда вы знаете, к чему я готов, а к чему — нет?

— Это моя профессия. Я же не спрашиваю вас, откуда вы знаете, как правильно выполнить тот или иной удар в фехтовании.

— И сколько мне еще, по-вашему, ждать, чтобы я смог полностью вернуться к своим обязанностям?

— Ещё месяц, — чётко ответил доктор.

— Месяц?! Да через месяц здесь уже осень наступит! Дороги опять раскиснут, по ним будет не проехать. Что ж тогда — зимы ждать?

— А куда вы собрались ехать?

— В Казань, — ответила Элен.

— Ого! Нет, к такой дороге вы не готовы.

— Я могу ехать в карете, если вы считаете меня ещё не способным долгое время проводить в седле.

— Даже если вы поедете в карете — нет.

— Ну, почему?!

— Хотите, чтобы я ответил вам откровенно?

— Да!

— Тогда не обижайтесь. У меня есть медицинское объяснение всему, но я не стану утомлять вас. Скажу другое, но не менее важное. Вы, господин Вольский, безответственный телохранитель! — и видя, как Юзеф вскинулся, чтобы возмутиться, Иван поднял руку: — Погодите, дайте мне закончить, а уж потом сами решите, стоит ли возражать. Если бы вам самому нужно было ехать куда-то — хоть в Казань, хоть в Рязань, хоть на Сахалин — я, конечно, был бы против, зная, что дорога ухудшит ваше состояние, но особо спорить бы не стал. Вы действительно можете доехать туда, куда вам понадобится. Но это в том случае, если бы дело касалось только вас лично. А разве это так? Вы поедете не сами по себе, а должны сопровождать и охранять госпожу Соколинскую. И как вы намерены это делать, если дорога отнимет часть ваших сил, которых у вас и так пока что не много? Боюсь, если вы всё же не прислушаетесь к моим словам, защищать её будет некому. Или вы считаете, что она сама способна себя защитить? Но тогда вы ей и вовсе не нужны, оставайтесь дома и поправляйте своё здоровье. Вот всё, что я могу сказать. Подумайте, прав я или нет. Моё мнение вы теперь знаете, а как поступить — ваше дело, — и он вышел из комнаты.

Юзеф молчал. Иван, не подозревая этого, нащупал именно те рычаги, которые только и могли сработать. Недавно Юзеф сам переживал, что Элен рисковала, спасая его, а теперь получается, он мог подвергнуть её риску, если доктор окажется прав, и самочувствие Юзефа ухудшится в дороге. Как бы ни хотелось, приходилось это признать. Поездку отложили вновь.

Но скучать им не пришлось. Вскоре, когда Элен проходила по двору, вернувшись с верховой прогулки, к ней подошёл Иван.

— Сударыня, мне хотелось бы поговорить с вами.

— Что-то с паном Юзефом? — сразу встревожилась Элен.

— Нет-нет, это касается не его, а меня и… ещё одного человека.

— А-а… Хорошо, пойдёмте в дом.

Они прошли в гостиную. Элен сняла шляпу и перчатки, присела в кресло, жестом пригласила Ивана занять другое, напротив. Но он остался стоять.

— Я слушаю вас, господин доктор.

— Госпожа Соколинская, — начал Иван, явно волнуясь, хотя и стараясь скрыть это, — я многим вам обязан. Я сознаю это и глубоко признателен вам. Но позвольте всё же задать вопрос, от ответа на который для меня зависит многое.