Адептус Астартес: Омнибус. Том II - Энди Смайли

Хелаж-5, улей Горгон. Я вспоминаю смертного, увиденного там, по имени Раиф Хамед. Порой его лицо всплывает даже в моих снах.

Он многого ждал от нас, позабыв страх первой встречи. Мы никогда не смогли бы соответствовать образу, возникшему в его разуме, даже обладая вечностью времени и бесконечными ресурсами для войны.

И, несмотря на это, я покинул его планету, будучи в сомнениях, которые никогда не обсуждал с Морвоксом. Сержант не потерпел бы пререканий, и тогда он ещё не был железным отцом. Мне казалось, что наша работа не доведена до конца, хотя мы достигли цели и обрели артефакт.

Я помню, как сражались смертные, как они обретали новые силы, видя нас рядом с собой. Во время варп-перехода, когда сны всегда становятся особенно яркими, я слышал, как они молят нас вернуться. Возможно, то были их предсмертные крики.

Мы не вернулись. Не знаю, какая судьба ожидала их. Быть может, они победили. Быть может, они проиграли.

Долгие годы это беспокоило меня.

Сейчас — нет. Я осознал правильность поступка Морвокса. Тогда он уже был очищен от чувств, так же, как однажды очищусь и я. Он видел великое за малым, и следовал за ним. Такова Галактика, в которой мы обитаем. Решимость спасет нас, чувства — погубят.

И поэтому мы позволяем себе стать этим. Мы позволяем себе стать машинами. Мы — результат процесса, ведомого необходимостью.

Альтернатива ему — слабость.

Сейчас я понимаю это. Я вижу истину в том, что поведал мне Морвокс. Возможно, на Хелаже я сомневался в последний раз. Сейчас я сильнее, я чувствую неполноценность в себе и стремлюсь искоренить её. Со временем, будь на то воля Императора, я отправлюсь на Марс и познаю тайны Машины, как то сделал Морвокс.

Но пока я не готов. Сейчас все ещё остается слишком много от бывшего «меня», подверженного разложению. Плоть по-прежнему мешает прогрессу машины.

Я по-прежнему ощущаю призрак своей руки, той, что они отняли в знак моего вознесения в Раукаан. Гораздо слабее, это так, но ощущаю все равно.

Я желаю больше никогда не чувствовать её. Хочу забыть лицо Раифа Хамеда, забыть, что во вселенной есть место надежде и разочарованию.

У меня есть цель, смысл моего существования, и ничто не удовлетворит меня, кроме достижения её. Я пойду дальше по пути и изгоню слабость плоти.

Я буду Ралехом Грондом, Железной Рукой — или ничем.

Энтони Рейнольдс

Благословение железа

Он знает, кто был зачинщиком беспорядков. Он знает, кто выпустил их из камер. Он читает это в кодированных данных, текущих сквозь него подобно неукротимому току. Они хорошо спрятали следы, но это — его мир. Как никто другой он знает скользкие тропки архаичного ядра данных Пенаторы, поскольку он — оператор-бенефициар Шестерни.

Они что-то ищут. Нечто под названием «Падший объект»

Для него это пустой звук.

Он идет по их следам, исследует и ищет, пытаясь понять. Они разрушают его мир, чтобы заполучить эту вещь. Но зачем?

Это не нечто, внезапно понял он. Это — некто.

Его сгубила самоуверенность. Он их недооценил. Они видят его сквозь данные. Он пытается отступить, скрыться от их взгляда, но ему не хватает скорости. Они понимают, что он видит их.

И теперь они идут за ним.

Люди. Неаугментированные. Немеханизированные. Хилые, нелогичные, склонные ошибаться органические создания, управляемые иррациональностью и эмоциями. Я не чувствую родства с ними.

Я не понимаю их, и не имею никакого желания или нужды понять. Я испытываю дискомфорт в их присутствии, и, само собой, в моем присутствии они чувствуют то же самое.

По правде говоря, я презираю их за ложь, двуличность и слабость, но все же моя задача — защищать их. Умереть за них, если будет нужно. Таково мое предназначение.

Я — брат Дольмек из Ордена Железных Рук. Клан Кааргул, 4-ый Тактический. Я — генетический сын Горгона, Железного примарха, Ферруса Мануса. Я был создан для войны, изменен генетически и механически, чтобы убивать врагов человечества. Убивать во имя Императора и благословенного Омниссии. Да восславятся они.

Я родился человеком, мокрым кричащим существом из плоти и крови. Это раздражающий факт, и он беспокоит меня, когда я думаю о нем. Но, к счастью, это бывает редко. Когда я был ребенком, меня взяли в Орден и сделали тем, кто я есть. Я превратился в нечто большее, чем человек, нечто совсем иное. Я начал продвигаться к единению с благословенной машиной. Я немногое помню из того времени, когда был неаугментирован, чему я весьма рад. О жизни до Ордена я ничего не знаю и знать не хочу. Хнычущий комок плоти, которым я когда-то был, умер. Скоро от него уже ничего не останется.

Я стою среди одетых в серую форму ополченцев Шестерни, гигант в черной броне среди детей. Облаченный в механически модифицированную боевую броню образца «Странник», я более чем на три головы выше самого рослого из них. Большинство из них проявляет физические признаки страха. Мне и моим братьям страх неведом, но мы научились распознавать его проявления в низших существах. Мануфакторум провонял их потом. Это омерзительно. Так пахнет слабость. Я переключаюсь на дыхание рециркулированным воздухом.

Всего ополченцев тридцать два человека, есть и мужчины, и женщины. Они вооружены лазганами и одеты в легкую панцирную пласт-броню. Она обеспечивает их хрупким телам из плоти хоть какую-то защиту.

Также здесь находятся два легионера-скитария. Я слышу, как они гудят и пощелкивают, общаясь между собой на бинарном языке. Я чувствую больше родства с ними, чем с неаугметизированными ополченцами. Эти воины истребительной группы вооружены роторными пушками с ленточной подачей снарядов. На них можно положиться. Но даже их недостаточно. Этот мануфакторум, обозначенный как Шестерня 349, уже мертв.

Враги уже почти прорвались сквозь укрепленные противовзрывные двери. Они помогают себе пневмобурами и лазерными резаками. Осталось недолго. И мне это нравится. Я с нетерпением жду того момента, когда смогу вступить в бой. Братья из моего отделения, сражающиеся где-то в другом месте этого лунного комплекса, уже обагрили клинки кровью. Теперь моя очередь.

Раздается свист и скрежет, внезапно на палубу изливается поток расплавленного металла. Сработали мелта-заряды. Двери пробиты, и вот враг перед нами — целое море людей. У каждого на лбу штрихкод несущего наказание за преступления. Уровень 4Б +. Убийцы, насильники и подстрекатели.

От мысленного импульса в моих руках оживает силовой топор со стилизованным под шестерню лезвием. По его зубцам проходят мощные потоки энергии. В правой руке я сжимаю болтер. Бионические компенсаторы отдачи в механической руке напрягаются, когда я выбираю цель.

— Атакую, — говорю я, оповещая отделение о своем действии по закрытой вокс-сети.

— Хороших убийств, брат, — доносится в ответ голос Хальдаарна, сержанта моего отделения. Расстояние и высокий уровень помех искажают его механический голос и перекрывают его потрескиванием.

Я открываю огонь.

Взгляд бенефициара Армика блуждает по потоку данных. Подобно водопаду они проносятся по экрану, что светится под его пальцами. Еще больше информации поступает непосредственно в кору головного мозга по слегка вибрирующим кабелям, подключенным к разъему на левом виске. Все данные говорят об одном: Пенатора IV умирает.

Толпа выбила двери. Повсюду идет стрельба. Масштабы поражают. Он регулирует свои слуховые шумоподавители и продолжает работу.

Он был бенефициаром Шестерни 349 на Пенаторе в течение семнадцати лет. До этого он семь лет проработал помощником бенефициара первого класса, поднявшись из рядов технического персонала, приписанного к Шестерне 349.

Его специальностью всегда была оптика. Нет на свете человека, который знал бы о глазах больше, чем Армик.

Шестерня-349 — это его жизнь. Он не знает другой. И он знает, что через несколько минут станет жертвой жаждущей убийства толпы.

Он знает, что мало кому нравится. Он не поддерживает ни с кем связи. У него нет никого, кого бы он мог назвать «другом». Однако же, он эффективен, и за семнадцать лет работы бенефициаром ни разу не позволил производству Шестерни-349 упасть ниже уровня, установленного генеральным планом Пенаторы.

Рабочие из его бригады смеются над ним, когда думают, что он не видит. К ним присоединяется даже младший техперсонал. Они считают его кем-то вроде чудака, объекта насмешек и розыгрышей. Дурака. Посмешища.

Они смеются над его ежедневными ритуалами и неизменной рутиной. Они ухмыляются, глядя на отутюженные стрелки (семь секунд под паровой пластиной на каждую, ежедневно ровно в 05.00) и тщательно разделенные и приглаженные волосы (восемь движений расческой направо, пять налево, в 05.14). Но он не возражает, и даже не проявляет недовольства. Он и не ожидает, что они поймут.