Мы дрались с «Тиграми» - Артем Драбкин

Не показываю солдатам своего волненйя, направляю машины вправо, влево, вперед — нет озера! Ну, должна же хоть какая-то впадинка от него остаться, цвет песка, в конце концов, измениться? Стоп! На ровном, тысячелетиями утрамбованном песчаном грунте вижу небольшую полосу светло-желтого песка! Это явно наносный песок, под ним должна быть низина. Значит, это и есть ложе того самого озерца, которое мы ищем.

Единственное полезное дело сделали, побывав у высохшего озера: произвели точную привязку к местности. Теперь мы точно знали свое местоположение. Карта показывала еще одно маленькое озерцо километрах в тридцати впереди по маршруту нашего движения. Солнце уже в зените. Вода в радиаторах машин кипит, бензина остается только-только на путь к этому озерцу и на возвращение к стоянке дивизиона. Кончится бензин, станешь в пустыне — пешком далеко не уйдешь! А рация наша слабовата, за сотню километров не слышна.

Подъезжаем ко второму озеру. Солдаты с машин еще издали его заметили. На пустом серо-желтом песчаном просторе маленьким темным пятнышком виделось желанное озерцо. Когда остановились около черно-синей тарелочки воды, затерявшейся в бескрайних песках пустыни, радости нашей не было конца. Подошли к воде, попробовали ее руками. Она хотя и мокрая, но теплая-теплая, чуть не горячая. А на вкус — горше самого лютого рассола. На озерце ни травинки. Но у противоположного берега — прямо не верится! — плавает пяток уток. Они совсем маленькие, но поразили нас своим светло-желтым цветом, потому-то мы сразу и не заметили их.

Солдаты напрямую, по воде, бросились к уткам. Озеро оказалось неглубоким. Когда через тридцать-сорок метров они достигли противоположного берега, утки нырнули в воду и вынырнули в разных местах посреди озера. Я заметил для себя, что глубина озера не более метра. Между тем солдаты вошли в раж и, как дети, увлеклись ловлей уток. Потом начали стрелять.

— Зачем вам нужны эти несчастные птицы? И разве можно их убивать? — обращаюсь к солдатам.

— Сварим, — отвечают.

— В горько-соленой воде? Кто же их есть станет? Единственное живое, что мы обнаружили в округе сотен километров, и вы решили убить эту жизнь!

Солдаты одумались и засмущались: командир прав.

Снова всматриваюсь в карту. Ее белизна в лучах ярчайшего солнца режет глаза. У голубого пятнышка вижу совсем маленький, едва заметный голубой кружочек и букву К. Это означает колодезь. Но на местности никакого колодца и в помине нет. Всюду ровный, утрамбованный песок. Но ведь был же здесь когда-то колодезь. Может, вода ушла, и он совершенно исчез? А что, если вода на глубине снова появилась? Что же делать?

— Попробуем копать, — объявляю солдатам, — может, на глубине метров восемь-десять и появится вода? Ведь чем-то испаряющееся озеро питается. Должна быть вода, — убежденно говорю.

Быстро, посменно раскопали круглый колодезь метра три в диаметре. Углубились метров на пять — никаких признаков воды, один сухой песок. Продолжаем копать ствол, но теперь поуже. Прошли еще метра три. Пошла сухая глина, но. очень твердая. Стали бить ломом. Грунт на веревках ведрами поднимаем. Но водой, как говорят, и не пахнет. И бросать рыть дальше не хочется, и бесполезным делом заниматься нет у нас времени. А главное, нет никакой надежды на воду.

— Давайте, ребята, еще метра на два углубимся, — предлагаю.

Но вот очередной солдат кричит из колодца:

— Тут холод адский, голыми ногами стоять невозможно! И что-то гудит при ударе ломом, будто над погребом.

Начали долбить ломом небольшую скважину, чтобы только ведро пролезло.

Я всмотрелся в поднимаемый на поверхность грунт. Он был холодный, как лед, и, мне показалось, в нем блестят на солнце кристаллики льда. Подержал кусочек глины в руке. Он стал мокрым. Значит, это на самом деле лед. Но разве может находиться лед, даже в глубине, когда на поверхности 50 градусов? Смотрю еще раз на карту. На белом листе видна едва заметная тонкая голубая линия. Она замыкается вокруг озерца. Ранее я такого топографического знака никогда не видел. Смотрю в условные обозначения внизу листа и читаю: «район вечной мерзлоты». Для нас это было удивительным открытием: вечная мерзлота в середине пустыни Гоби?!

Когда пробили грунт еще сантиметров на восемьдесят, лом при очередном ударе провалился вниз. Солдат едва удержал его в руках, чтобы не утонул. В образовавшуюся дыру хлынула ледяная вода! Она шла под таким напором, что испугавшийся солдат, ухватившись за веревку с ведром, попросил поскорее его вытащить. Когда он оказался наверху, зачерпнули ведром воду. Я припал губами ккраю ведра, чтобы попробовать, какая она на вкус: пресная или горько-соленая? Ледяная вода обожгла рот, а зубы до боли заломило — и я ничего не понял, какая она. Только со второго раза вода показалась мне пресной. Вскоре мы раскутали, что вода не только пресная, но и очень вкусная! Радости нашей не было конца! Щадя свои саднившие горла, мы медленно, мелкими глотками пили самую вкусную на свете ПРЕСНУЮ ВОДУ! И на всю жизнь запомнили счастливое 13 августа 1945 года.

Между тем вода в колодце заметно прибывала и поднялась уже метра на два. Мы быстро наполнили всю тару, которую везли в четырех машинах. Шоферы слили горячую волу из радиаторов машин и наполнили их свежей, холодной. Попробовали еще раз связаться со своими по радио. И на этот раз получилось. Мы сообщили о своей удаче и попросили передать координаты колодца в штаб полка.

Когда к вечеру мы вернулись к своим с водой, радовались не только люди. Кони тоже почуяли запах разливаемой воды и заметно повеселели. Часть воды сразу же раздали солдатам — по котелку на троих. По полведра выделили каждой лошади. А повара, все-та-ки экономя воду, принялись готовить обед.

Этот вырытый нами в пустыне колодезь в дивизии стали именовать «Михин колодец». Через него шла на юг вся наша дивизия. Правда, тыловики рядом с нашим, для увеличения дебета, вырыли еще несколько колодцев.

И опять мы в пути.

Середина августа — самое жаркое время в пустыне. Температура под пятьдесят. Бескрайняя, до самого горизонта плоская равнина. Утрамбованный веками песок. И никакой растительности. Серо-белая почва. Обжигающий огнем ветерок. Горизонт теряется в дрожащем мареве, земля сливается с небом какой-то мутной полосой. На бездонном иссиня-голубом небе небольшим желтым пятном видится зловещее ядовито-яркое солнце. Дышать нечем. Горло пересохло и саднит. Кажется, в глотку уже и вода не потечет. Есть не хочется. Кругом — только раскаленный песок. Изнемогающие кони понуро опустили головы, вот-вот свалятся замертво. Кто же тогда потянет по пескам все наше вооружение и имущество? Радиаторы кипят, и без воды не только кони — не пойдут и машины.