Гордость Карфагена - Дэвид Энтони Дарем

они снова пошли в атаку, их манипулы выглядели так, словно битва только что началась. Обе армии столкнулись с громким лязгом — щит о щит, броня о броню. Ветераны встретили их как равных, с таким же вооружением и адекватными приемами. Это столкновение послало вибрирующий звук во всех направлениях, как будто сотни горных козлов одновременно вступили в поединки с другими самцами. Начиная с этого момента между обеими сторонами было полное соответствие. Каждый воин танцевал со своим противником злобный танец смерти. Казалось, что армии пожирали друг друга. Ганнибал не видел всей картины боя. Пыль застила поле. Брызги крови взлетали вверх и падали вниз, как темный дождь. Однако, судя по общему упорству масс и по ровному шуму битвы, он мог сказать, что исход сражения еще не был предрешен. Где-то там свирепый Мономах жертвовал жизни врагов ненасытному Молоху. Исалка со смехом подбадривал курчавых гетулийцев. Имко показывал магию боя. Возможно, боги благословят этого красивого парня и вновь вознесут его в лучах славы как героя битвы. Возможно, если они продержатся достаточно долго, консул отзовет своих людей назад. Он побоится сесть на мель в глубинах Африки, оставшись с горсткой воинов, не способных защитить его. Каждое проходящее мгновение увеличивало шанс того, что оба полководца признают битву ничейной и разойдутся по-хорошему. И тогда, конечно, они с консулом достигнут соглашения о мире. Он даже даст ему немного больше, чем обещал. Этот вариант казался настолько возможным, что Ганнибал задумался о том, как лучше сберечь своих ветеранов.

Но затем с запада донесся знакомый грохот копыт. Склон холма скрывал происходящее от командира. Звук нарастал и нарастал, поглощая его внимание и захватывая другую сторону холма. Внезапно, почти в один и тот же момент, отряды всадников оседлали возвышенность на западе и появились из пологого оврага на востоке. Оценив их скорость, удаль и количество, Ганнибал тут же понял, что обе конницы принадлежали врагу. Его кавалерия, скорее всего, была уничтожена. Их появление решило исход битвы. Сначала Масинисса , а затем Лаэлий и Махарбал подвели тысячи воинов к флангам карфагенской армии и атаковали ветеранов со всех сторон. Пехотинцы разворачивались, чтобы встретить их копьями, но это было напрасной тратой сил. Перед своим возвращением нумидийцы подобрали оружие павших воинов. У каждого из них было по десятку дротиков, и они метали их с дальнего расстояния. Не подъезжая близко к пехотинцам, они на спор поражали снарядами ливийцев и карфагенян. Всадники кружили перед таявшим войском Ганнибала и бросали копья. Они шутили, смеялись и метали дротики, убивая героев Карфагена.

Когда некоторые из них заметили стоявшего на склоне Ганнибала и повернули к нему своих коней, командир понял, что медлить больше нельзя. Часть его души хотела броситься в бой и встретить там свой конец. Перед ним находились тысячи воинов, жаждавших пролить его кровь. Рука Ганнибала потянулась к мечу. Он сделал несколько шагов вперед. Но даже в своем невезении и в горечи поражения он вспомнил о долге перед нацией и семьей. Такая безответственная смерть была бы трусостью. Поэтому, вняв просьбе Священного отряда, Ганнибал покинул поле боя. Их отдохнувшие кони оставили преследователей далеко позади и быстро помчались по африканской пустоши к северному горизонту.

* * *

Через четыре дня он прибыл в Гадрумент. Остановившись там для краткого отдыха, командир направил в Карфаген корабль с посланником. Он известил совет о своем поражении и о том, что везет с собой предложение окончания войны. Ганнибал предлагал старейшинам уступить и принять условия Рима. Он советовал им подготовиться к трудным и унизительным переговорам.

Затем он снова отправился в путь. По какой-то причине, которую командир не мог объяснить даже самому себе, он решил пойти в Карфаген пешком. Что бы Публий ни планировал дальше, последствия победы должны были задержать его на несколько недель. Ганнибал не желал торопиться. Он хотел совершить свое последнее путешествие без суеты и спешки. Командир шел по дороге, не оглядываясь на воинов Священного отряда, которые следовали за ним. Их осталось только пятнадцать. Проходя мимо любопытных зевак, собиравшихся у обочины дороги, Ганнибал слышал обрывки фраз и изумленный шепот.

Кто-то называл его по имени и клялся другим, что узнал великого полководца по профилю, отчеканенному на монете. Но остальные люди отвечали, что этот человек не может быть Ганнибалом. Посмотрите на его всклокоченную бороду, говорили они. Посмотрите на его левую сандалию, которая при каждом шаге хлопала по пятке. Нет, это просто обнищавший ветеран какой-то старой войны — человек, долго живший в южной пустыне и, естественно, давно обезумевший от одиночества.

А как же его глаз, спрашивали другие. Он был одноглазым, как Ганнибал. Ион носил офицерскую одежду. Кроме того, его охранял Священный отряд! Разве не так? Разве вы не видите? Они задавали вопросы охранникам, но те отказывались отвечать. Сначала воины разгоняли любопытных селян. Однако их число возрастало, и Священному отряду становилось все труднее обеспечивать покой командира.

Проходя мимо полей, фруктовых садов и сельских ландшафтов, Ганнибал неспешно шагал по дороге в авангарде возраставшей толпы. Теперь люди уже знали, что он действительно является легендарным полководцем, возвращающимся домой с вестями, которые предвещают будущее их нации. Эти новости, судя по его виду, не были хорошими. На второй день Ганнибал остановился у реки, где слегка перекусил и напился воды. По пути он пил воду только из потоков, через которые переходил вброд или по мостам. Несмотря на усталость, которая чувствовалась даже в мышцах его рук и ног, он не останавливался на ночь. Командир игнорировал сон и продолжал идти вперед, теряя многих спутников. Впрочем, в середине третьего дня они снова нагнали его. На следующую ночь все это повторилось заново. Теперь он был настолько близок к Карфагену, что толпы любопытных людей пришли из города, чтобы встретить его. Они кричали ему приветствия, шептали молитвы и задавали вопросы. Какая их ожидала судьба? Неужели на них падет гнев Рима?

Неподалеку от Карфагена его нагнал Мономах. Он не успел омыться и очистить свои доспехи. Пыль и грязь покрывали каждый дюйм его тела. Кровь по-прежнему сочилась из малых ран, засыхая на коже и одежде. Он выглядел как труп, который имитировал движения живого человека. Генерал отчитался перед Ганнибалом о последних мгновениях битвы. Он назвал имена нескольких офицеров и описал их судьбу. Ему и небольшому отряду пехотинцев удалось прорвать кольцо римлян. Только им и повезло остаться живыми.

— Боги обещали убить нас когда-нибудь позже, — с усмешкой сказал он.

Мономах тоже считал, что римляне