Конан Бессмертный - Лин Картер

Конан взял протянутое кольцо. Сперва ему показалось, что оно было безнадежно мало для его пальцев, привыкших к оружию. Но стоило примерить его на средний палец левой руки — и оно наделось легко. Казалось, оно жило собственной жизнью. Конан повертел рукой: кольцо сидело, точно сделанное по мерке. Он пожал плечами. Опыт, накопленный в течение десятилетий, научил его не воспринимать всерьез уверения насчет силы магических предметов. Быть может, безделушка когда и сработает; если же нет — ну и шут с ней. По крайней мере, Пелиас искренне желал ему добра…

— Ладно, — сказал варвар. — Хватит об этом. Меня ждет неблизкий путь. Пожалуй, я бы съел что-нибудь, запил бурдюком вина и завалился спать! Не приютишь до утра?

— О чем речь, друг мой, о чем речь! Скажи лишь, какую постель ты предпочитаешь, и ты получишь ее тотчас. Мои слуги принесут еды и позаботятся о твоем коне. — Пелиас хлопнул в ладоши.

— Хорошо, что напомнил, — сказал Конан, зевая. — Завтра, прежде чем ехать, я должен принести Крому в жертву вола. Только, пожалуйста, не говори никому. Если мои люди пронюхают, они как пить дать примутся чесать языками: Конан состарился, Конан выжил из ума и шагу не может ступить без молитв!

3

Мстители знойных пустынь

Солнце поблескивало на остроконечных шлемах и отточенных наконечниках копий. Звякали шпоры, яркими цветами переливались шелковые одежды. Трое вооруженных всадников взбирались по длинному склону огромной песчаной дюны — одной из бессчетного множества в юго-западных пределах Турана. Шлемы были обмотаны алыми тюрбанами; такие же пояса перетягивали талии. Белые шелковые рубахи, просторные шаровары, заправленные в низкие черные сапожки, и посеребренные кольчужные безрукавки довершали одеяние всадников. Изогнутые сабли покачивались у бедер. Двое держали десятифутовые туранские пики, вставленные в особые упоры у стремени, а предводитель вез при седле тугой изогнутый лук в налуче и три десятка стрел в лакированном кожаном колчане.

Вслед за верховыми, спотыкаясь, брел человек со связанными руками: лучник тащил его на веревке. Глубокие борозды в песке говорили о том, что пленнику не всегда удавалось поспеть за конями. Его изорванная в клочья одежда когда-то была белым халатом пустынного зуагира. На темном, худом, с провалившимися щеками лице жили только глаза — воспаленные, неукротимо горевшие жаждой отмщения. Из последних сил, задыхаясь, брел он вверх по песчаному склону, но ни стона, ни жалобы не срывалось с его уст.

Туранские солдаты отбились от своих во время песчаной бури, длившейся два дня, и теперь пробирались назад в форт Ваклу — туранскую крепость, расположенную в глубине зуагирской пустыни. Накануне они повстречали одинокого всадника. Меткая стрела, пробившая сердце, свалила на песок его лошадь, а самого зуагира оглушили черенком копья. Теперь они вели его с собою в форт Ваклу, где пленника ждала виселица, а прежде того — долгий допрос с пытками. Везиз-шах, командующий фортом, разворачивал беспощадную войну против племен пустыни, слишком часто в последнее время беспокоивших туранские караваны.

Достигнув вершины дюны, всадники остановились передохнуть. Пленник подполз на четвереньках — его силы были на исходе. Солдаты утоляли жажду водой из бурдюков, оглядываясь по сторонам. Вокруг, насколько хватал глаз, высились песчаные дюны. Опытные воины, туранцы использовали передышку, чтобы ястребиным взором обшарить далекий горизонт и расстилавшееся вокруг желтое море песка. Никого и ничего: никаких признаков жизни.

Но вдруг что-то насторожило человека с луком, что вел пленника на веревке. Он подался вперед, пристально вглядываясь из-под руки: примерно в миле от них на вершине дюны показался еще один всадник, скакавший галопом.

Перевалив гребень, он пустил своего коня вниз — так, что позади тучей взвился песок.

Предводитель повернулся к солдатам:

— Клянусь алебастровыми бедрами Йенагры, нам прямо в руки бежит еще одна пустынная крыса! Приготовьтесь, ребята! Убьем его и привезем его голову в форт на кончике пики!

И он бросил наземь веревку, державшую пленника: он знал, что поймать его вновь после боя не составит никакого труда. Пришпорив коня, предводитель погнал его вниз по песчаному склону, имея в виду перехватить незнакомца и одновременно вынимая из чехла тугой боевой лук и прикладывая стрелу к тетиве. Солдаты с задорными криками последовали за ним, наставляя длинные пики, — ни дать ни взять псы, настигающие добычу.

Летя во весь опор, предводитель натянул лук и спустил тетиву за три сотни шагов: его движения дышали небрежным искусством, присущим туранским наездникам. Однако стрела в цель не попала. Незнакомец отреагировал молниеносно. Он заставил своего коня увернуться, рванув его в сторону с такой силой, что животное едва не упало. А потом быстрым движением откинул складки халата.

Туранцы недоуменно натянули поводья. Перед ними был не иссушенный вечным голодом волк пустыни, вооруженный лишь дротиком да ножом. Они напоролись на могучего рыцаря с Запада, в прочной кольчуге и стальном шлеме. Он выхватил из ножен длинный меч, сверкнувший на солнце, а в другой руке появился кинжал. Еще немного — и предводитель неожиданно узнал его, и узкие глаза воина округлились от изумления.

— Ты дерзнул вернуться в Туран, негодяй варвар!

Ибо сам предводитель был не кто иной, как Хамар Кур, некогда эмир кавалерийского отряда: много лет назад у реки Йелбы этот отряд угодил в засаду и был наголову разгромлен Конаном, тогдашним вожаком козаков. Чудом спасшийся Хамар Кур был разжалован в рядовые и отправлен на границу; мечта о мести не покидала его с тех пор ни на миг. Он мгновенно выхватил саблю:

— Вперед, парни! Это Конан, козак! Убейте его — и король доверху наполнит ваши шлемы золотыми монетами!

И все-таки туранские всадники призадумались. Каждому явились на ум страшные кровавые легенды, связанные с этим именем — Конан. Легенды, в частности, рассказывали о том, как всего с двумя галерами пиратов он взял и снес до основания укрепленный порт Хоарезм, а потом прорвался сквозь строй шести королевских галер, явившихся его покарать: три корабля из шести отправились на морское дно, а палубы оставшихся насквозь промокли от крови. Легенды рассказывали и о том, как он сколотил отряд зуагиров и нападал на форты вдоль южных рубежей до тех пор, пока не вынудил Туранскую империю передвинуть границу. Легенды рассказывали, как дикие орды козаков под его водительством предали огню и мечу город Хоросун, обнесенный высокой стеной…

Конан не преминул воспользоваться их замешательством. Пришпорив могучего жеребца, он обрушился на них, подобно лавине. Длинный меч описывал сверкающие круги над его головой. Конь Хамара Кура взвился на дыбы, перепуганный столь сокрушительным натиском, и был тотчас сбит с ног, а всадник вылетел из седла.