Россия в годы Первой мировой войны: экономическое положение, социальные процессы, политический кризис - Коллектив авторов

Вероятно, Маклаков был прав. Назвать конкретных лиц было сложнее, нежели сформулировать программу, о которой сразу же задумались сторонники Прогрессивного блока. 14–15 августа 1915 г. на квартире у члена Государственного совета А.Н. Меллера-Закомельского обсуждалась возможность амнистии, решения еврейского, финляндского, украинского, польского вопросов, а также религиозная, рабочая политика. 22 августа шли консультации о перспективах диалога с правительством. Депутаты обсуждали, кому следовало адресовать программу блока — Совету министров или императору. Кроме того, подготавливаемое депутатское заявление должно было стать «добрым советом» или ультиматумом правительству? — на этот вопрос в Прогрессивном блоке тоже не было ответа{1969}.

В итоге члены создававшегося объединения сошлись на необходимости правительства, пользующегося общественным доверием, проведения принципов «строгой законности», обновления кадров губернаторского корпуса, устранения двоевластия гражданской и военной администрации. Кроме того, новоявленное думское большинство настаивало на амнистии по делам, «возбужденным по обвинению в чисто политических и религиозных преступлениях, не отягощенных преступлениями общеуголовного характера»; на возвращении высланных в административном порядке; полном прекращении преследований по религиозным мотивам; на предоставлении прав автономии Царству Польскому; на снятии основных ограничений с еврейского населения; на «примирительной политике» в финляндском вопросе; на прекращении дискриминационной политики в отношении украинской печати; на восстановлении деятельности профсоюзов; на введении волостного земства, органов местного самоуправления на окраинах империи; на изменении Земского положения 1890 г. и Городового положения 1892 г.{1970}

Это было результатом компромисса. Как раз 22 августа 1915 г. прогрессивный националист В.В. Шульгин писал: «Выиграть войну можно, измотав немцев, то есть в затяжку. И победить можно, но только выиграв время. На ближайшее рассчитывать нельзя, но будущее в наших руках, ибо мы можем выдержать дольше. Но выдержать можем только при условии внутреннего мира и добыв деньги. Ради сохранения внутреннего мира и ради денег необходимо идти на уступки друг другу». Следовало пойти на уступки по польскому и еврейскому вопросу. Надо было согласиться на частную амнистию. Кроме того, «кадеты внесли массу законопроектов (почти безобидных и мало обидных), и мы согласились, понимая, что это им необходимо, чтобы поддержать в своей публике уверенность, что эта война “освободительная”. Эти проекты, на которые мы даем свое согласие, служат указанием того, что после победной войны мы пойдем в стороны расширения свобод. Кадеты боятся реакции после войны и стараются с этой стороны себя обезопасить. Я выдаю им эту табличку с указательным пальцем, так как считаю, что народ, способный побеждать, достоин расширения своих прав и освобождения от опеки. “За рекой смерти будет освобождение” — вот что нужно кадетам для поддержания их настроения». По мнению Шульгина, все это было в той или иной мере приемлемым, так как формирование левоцентристского большинства должно было стать заслоном революционизирования России{1971}.

Прогрессивный блок включил в себя сторонников самых разных взглядов. Он объединил кадетов, прогрессистов, октябристов, представителей Партии центра, прогрессивных националистов. Фактически блок поддерживали крайне левые и Польское коло. Из 397 депутатов, работавших в Думе к сентябрю 1915 г., 236 стали членами Прогрессивного блока{1972}. В Государственном совете новое объединение могло рассчитывать на поддержку группы центра и академической группы.

В связи с формированием думского большинства в историографии нередко поднимается проблема «политического масонства»{1973}. Однако, даже признавая некоторое участие «думской ложи» в возникновении Прогрессивного блока, надо иметь в виду ее сравнительную малочисленность и крайнюю ограниченность влияния этого объединения. Всего в думскую ложу входило 14 депутатов (И.П. Демидов, И.Н. Ефремов, А.Ф. Керенский, А.М. Колюбакин, А.И. Коновалов, М.И. Скобелев, Н.С. Чхеидзе и др.). Ее председателем был прогрессист Ефремов{1974}.[150] В сущности, она служила своего рода клубом, позволявшим договариваться левым кадетам и думским социалистам, не имевшим возможности полноценно взаимодействовать в публичной сфере{1975}. И все же думская ложа не способствовала снятию программных противоречий между фракциями. Н.С. Чхеидзе вспоминал, что «как только мы переходили к вопросу о практических шагах, тотчас же вставали вопросы, которые нас разъединяли и во вне лож»{1976}. Таким образом, о влиянии масонства на фракции думского

центра, о наличии у него отчетливой программы действий, о дисциплине его представителей, а соответственно, о системном характере воздействия на положение дел в нижней палате говорить не приходится.

Образование же Прогрессивного блока действительно кардинально изменило расстановку политических сил, что далеко не сразу оценили в правительстве. В то время, как в августе 1915 г. И.Л. Горемыкин волновался о возможных будущих рабочих беспорядках, С.Д. Сазонов призывал его обратить наибольшее внимание на «беспорядки» в Государственной думе. «Это все равно», — заметил премьер-министр. «Не все равно, ибо иначе управлять страной нельзя», — парировал Сазонов{1977}.

На квартире государственного контролера П.А. Харитонова члены Прогрессивного блока провели частное совещание с некоторыми из министров, которые во многом приняли программу оппозиции, согласившись даже с идеей образования «правительства общественного доверия». В итоге по предложению А.В. Кривошеина кабинет принял резолюцию, которая гласила, что «намеченная Прогрессивным блоком программа не встречает серьезных возражений, но Совет министров, не будучи в своем нынешнем составе единодушным, не может брать на себя задачу ее осуществления». Горемыкин, вопреки всем ожиданиям, не стал возражать, но еще более, нежели прежде, настаивал на скорейшем роспуске Думы{1978}. Показательно, что, по словам Л.М. Клячко, за формирование ответственного правительства выступал и государственный секретарь С.Е. Крыжановский. Он полагал, что в сложившихся обстоятельствах этот принцип должен был «с успехом» себя дискредитировать{1979}.

К осени 1915 г. перед депутатами стояла задача принять важнейшие законопроекты (прежде всего, о призыве на войну ратников второго разряда). Чувствуя свою возраставшую силу, Дума не торопилась приступать к этому, требуя от исполнительной власти объяснений о ходе военных действий и объемах поставок на фронт{1980}. Правительство же (прежде всего, в лице его председателя — И.Л. Горемыкина), в свою очередь опасаясь этой силы, настояло на скорейшем роспуске нижней палаты — 3 сентября 1915 г.

Дума была распущена, что вызвало почти моментальную реакцию общественности. 7 сентября в Москве собрались съезды Всероссийских земского и городского союзов. Ключевой вопрос, обсуждавшийся на этих форумах, прерванная сессия нижней палаты. Председатель съезда кн. Г.Е. Львов так характеризовал ситуацию: «Как светильник в темном лабиринте событий, Государственная дума все время обещала выход из него. И мы не можем не признать, что этот перерыв ослабляет дело нашей обороны, ослабляет армию. Столь желанное всей страной мощное сочетание правительственной деятельности с общественной не состоялось. Но сознание необходимости взаимного доверия… только усилилось»{1981}.

К этому моменту Львов был фактическим лидером всего общественного движения. Не случайно летом 1915 г. его сотрудники отмечали, что председатель Думы М.В. Родзянко неприязненно относился к Всероссийскому земскому союзу, опасаясь неуклонного роста его влияния: «Сейчас князь Львов — некоронованный король всех общественных организаций. Родзянко же сам хочет играть первую скрипку, считая, что председатель Государственной думы — глава и руководитель общественных сил, поэтому он везде и всюду интригует против нас. Но для интриги нужен ум, а им-то Бог не наделил Родзянку, и его попытки подкопаться под нас кончаются полным фиаско»{1982}. Рост влияния общеземской организации отмечали и в Государственном совете. Лидер правой группы П.Н. Дурново на сей счет говорил, «что власть постепенно переходит из слабых рук в твердые, но “которым иметь власть не подобает”». Бывший на тот момент депутат Думы А.Н. Хвостов в целом соглашался с Дурново и при этом отмечал, что дело снабжения армии нельзя оставлять в руках правительства, а надо передавать как раз Всероссийскому земскому союзу{1983}.

Стремительное возвышение кн. Г.Е. Львова многим общественным деятелям казалось неоправданным. Противоречия имели место и среди членов Прогрессивного блока, который с момента своего создания был далеко не устойчивым образованием. Его программа была опубликована в печати практически без обсуждения во фракциях. Некоторые депутаты, входившие в его состав, были неприятно удивлены ключевыми положениями документа. Однако сам факт декларации единства большинства думских фракций придавал Думе большой вес в глазах общественного мнения. С точки зрения теоретиков конституционного права, такое законодательное представительство могло добиться изменения состава кабинета. В ноябре 1915 г. в газете «Утро России» даже был опубликован список будущего правительства, которое должен был сформировать Прогрессивный блок. В качестве премьера намечался М.В. Родзянко. Министром внутренних дел должен был стать ненавистный Царскому Селу А.И. Гучков. В правительство предполагалось включить лидеров думского большинства: П.Н. Милюкова, А.И. Шингарева, Н.В. Некрасова, А.И. Коновалова, Н.В. Савича, И.Н. Ефремова, В.Н. Львова,