Красный шторм поднимается - Том Клэнси

– Что здесь происходит, черт побери? – Рука генерала указала на карту. – Против нас ведется наступление на фронте протяженностью в двадцать километров!

– Свежая дивизия противника еще не могла прибыть сюда и, по мнению разведуправления, она не будет использована как единый ударный кулак. Скорее, ее отдельные части перебросят для укрепления слабых участков вдоль всего северного участка фронта.

– Штаб в Фельцихаузене сообщил, что подвергся массированному налету авиации противника, и тут же связь прервалась!

Словно подчеркивая это донесение, с севера, в направлении на Бремке, где размещались склады горючего и боеприпасов 23-й танковой дивизии, послышался мощный взрыв. И тут же над горизонтом начали появляться низколетящие самолеты. Передвижной командный пункт находился в лесу у маленького города Хунцен. Почти все жители покинули городок, и там размещалась теперь дивизионная радиостанция. До сих пор авиация НАТО старалась без крайней необходимости не подвергать разрушительным налетам гражданские объекты.

Но не сегодня. Четыре тактических истребителя-бомбардировщика полностью уничтожили бомбами центральную часть города, где размещалась радиостанция.

– Немедленно задействовать запасную радиостанцию номер один, – приказал Алексеев.

Над головой в направлении к шоссе 240, по которому двигались к Рюле отборные части Алексеева, промчались самолеты противника. Генерал подошел к рации и вызвал штаб Западного фронта в Стендале.

– На нас ведут наступление в юго-восточном направлении, к Шпринге, по крайней мере две дивизии противника.

– Это невозможно, Павел Леонидович – у них нет двух резервных дивизий!

– Мной получены донесения о вражеских наземных частях в Бремке, Зальцхеммендорфе и Дунзене. Считаю, что мой правый фланг в опасности. Мне нужно немедленно перегруппировать свои части. Прошу разрешения приостановить наступление на Рюле и ликвидировать возникшую угрозу.

– Приказываю продолжать наступление.

– Товарищ генерал, я командую войсками в этом секторе фронта. Уверен, что смогу справиться с ситуацией, если мне дадут возможность действовать так, как я считаю необходимым.

– Генерал Алексеев, перед вами поставлена задача – двигаться на Рур. Если вы неспособны выполнить эту задачу, я найду генерала, готового подчиняться приказам.

Алексеев посмотрел на трубку радиотелефона, не веря собственным ушам. Он служил со своим командующим два года, и в прошлом тот всегда полагался на него. Больше того, они были друзьями!

– Вы приказываете мне продолжать наступление, несмотря на действия противника?

– Павел Леонидович, это всего лишь отвлекающий маневр, не больше. Переправляйте четыре свои дивизии через Везер, – послышался спокойный голос главнокомандующего фронтом. – Желаю удачи.

– Майор Сергетов! – подозвал к себе молодого офицера Алексеев. – Возьмите машину и выезжайте в Дунзен. Ознакомьтесь с ситуацией на месте и доложите мне. Не рискуйте, Иван Михайлович. Даю вам два часа, не больше. Отправляйтесь.

– И это все, что вы собираетесь предпринять? – удивился офицер разведки.

Алексеев наблюдал за тем, как Сергетов сел в кабину пикапа. Он не решился посмотреть в лицо офицеру.

– Я получил приказ. Операция по переправе через Везер продолжается. В Холле у нас размещается противотанковый батальон. Передайте им, чтобы двигались на север и были готовы к отражению атаки противника со стороны Бремке. Генерал Береговой знает, что ему нужно предпринять.

Если я предупрежу его, он начнет перегруппировку войск, и тогда его обвинят в невыполнении приказа главнокомандующего. В этом случае вся ответственность ляжет на него. Я ведь всего лишь предостерег его, а остальные действия он предпринял по собственной инициативе – нет! Если я отказываюсь нарушать приказы, то не могу заставить кого-то поступать по-иному.

А вдруг главнокомандующий прав? Что, если это действительно отвлекающий маневр? Рур представляет собой стратегическую цель исключительной важности.

Алексеев поднял голову.

– Продолжить наступление.

– Слушаюсь, товарищ генерал.

– Донесение о танках противника в Бремке было ошибочным, – К Алексееву поспешно подошел молодой офицер. – Это оказались наши танки, двигающиеся на юг.

– Вы полагаете, что это хорошая новость? – бросил Алексеев.

– Конечно, товарищ генерал, – нерешительно ответил капитан.

– А вам не пришло в голову поинтересоваться, почему наши танки вдруг двигаются на юг? Черт вас побери, неужели я один должен думать за всех? – Алексеев знал, что кричит на молодого офицера потому, что не может возразить действительному виновнику происходящего. Капитан опустил голову. Генерала охватило чувство стыда.

Им поручили выполнить эту задачу, потому что у них было больше опыта боевых действий, чем у всех остальных. Никому и в голову не пришло, что в операциях такого рода у них не было вообще никакого опыта. Они не оборонялись, а наступали. В прошлом, если не принимать во внимание нескольких контратак местного значения, ни одно подразделение НАТО не принимало участия в наступательных операциях, однако лейтенант Макколл – он по-прежнему мыслил как сержант – знал, что они справятся с этим лучше других. На танке М-1 установлен ограничитель числа оборотов двигателя, не позволяющий двигаться со скоростью, превышающей сорок три мили в час. Экипажи танков всегда начинали с того, что снимали этот ограничитель.

Сейчас его М-1 мчался со скоростью пятьдесят семь миль в час. На такой скорости трясло так, что мозги болтались внутри черепной коробки, но лейтенант еще никогда не испытывал такого острого наслаждения. Его жизнь балансировала на тонком канате между смелостью и безумием. Боевые вертолеты летели впереди танковой роты Макколла; они провели разведку маршрута и сообщили, что дорога к Альфельду свободна. Русские не пользовались этой дорогой. Да это была всего лишь полоса отчуждения над проложенным под землей нефтепроводом, заросшая травой полоса шириной сто футов, пересекающая лес и прямая, как стрела. Широкие гусеницы танка оставляли позади фонтаны взметнувшейся в воздух земли, напоминающие кильватерную струю гоночного катера. Огромная боевая машина мчалась на юг.

Механик– водитель чуть сбавил ход на крутом повороте, и Макколл, прищурив глаза, посмотрел вперед. Он хотел убедиться, что впереди нет машин противника, которых не заметили вертолеты. Впрочем, это могла быть и не машина, всего три человека с противотанковой ракетой, и миссис Макколл получит телеграмму, которая с сожалением известит, что ее сын…

Тридцать километров, подумал он. Проклятье! Прошло всего полчаса с того момента, как немецкие гренадерские части прорвали русский фронт, и туда мчится американский танковый полк. Просто безумие, однако, черт побери, разве не безумие, что он все еще жив после своего первого боя, через час после начала войны. Еще десять километров.

– Ты только посмотри! Вот еще наши танки, направляющиеся на юг. Что за чертовщина здесь происходит? – проворчал Сергетов, повернувшись к водителю. Теперь даже тон его голоса походил на голос Алексеева.

– Разве это наши танки? – удивился водитель. Молодой майор недоуменно потряс головой. Вот еще один танк промчался в просвете между деревьями – крыша его башни была плоской, а не куполообразной, как у советских танков!

Над деревьями показался вертолет и развернулся в небе. На этот раз Сергетов не ошибся и не принял его за русский, а короткие крылья по сторонам фюзеляжа означали, что это штурмовой вертолет. Водитель бросил пикап вправо в тот самый момент, когда у дула пулемета, установленного на носу вертолета, засверкали вспышки выстрелов. Сергетов успел выпрыгнуть наружу при виде тянущихся к пикапу трассирующих пуль. Он упал на спину и перекатился под прикрытие деревьев. Майор не поднимал головы, но ощутил жар вспышки и понял, что пулеметная очередь взорвала резервный топливный бак машины. Молодой офицер вскочил и скрылся в лесу. Выглянув из-за ствола высокой сосны, он увидел, как американский вертолет на сто метров подлетел к горящей машине, чтобы убедиться, что она уничтожена, а затем опустил нос и полетел на юг. Рация Сергетова осталась в горящем перевернутом грузовичке.

– «Буффало три-один», это «Команч», прием.

– «Команч», это «три-один», докладывайте, прием.

– Мы только что уничтожили русский грузовик. В остальном все в порядке. Вперед, ковбои! – не удержался от возгласа пилот вертолета.

Макколл засмеялся, услышав эти слова, и тут же напомнил себе, что смеяться не над чем. Несколько механиков-водителей схлопотали выговоры за то, что вели себя излишне вольно на немецких полях, а теперь им приказывают мчаться вперед! Еще две минуты, и три километра остались позади.