Если бы я был вампиром - Алекс Кош

ГЛАВА 6

Я все-таки напился. Но я не виноват! Мне все подливали и подливали. Кто же знал, что виски такая крепкая штука? И вообще, куда я собственно иду-то?

Я посмотрел по сторонам и обнаружил, что забрел в какой-то незнакомый район. Впрочем, в таком состоянии любой район покажется незнакомым. Вокруг ни души, видимо, глубокая ночь или совсем раннее утро. Что ж, совсем не плохо, я еще стою на ногах, даже не только стою, а иду... ну или ползу. Какая, собственно, разница?

Чтобы прийти в себя, я решил ополоснуться. По счастью, именно в этот момент мне на глаза попался прудик. Ну и что, что грязный? Не до роскоши.

Я снял пиджак и сполз в воду. Сколько в ней провалялся, я не знаю, как умудрился не утонуть, тоже не знаю. По прошествии энного времени я начал приходить в себя. Почувствовал холод, голод, тошноту, боль в голове, в общем, ощутил все радости русского народного праздника – похмелья. Ну а кому же сейчас легко? Хм... всем, кроме меня, наверное.

Едва поднявшись, я опять бухнулся в воду. Как же болит башка моя тупая. Ну кто просил столько пить? Все, больше не пью.

Поднявшись-таки с третьей попытки, я подобрал пиджак, надел и побрел в сторону... в сторону. Вскоре я узнал знакомый Кусковский парк. Мозг заработал. Медленно, но верно я вычислил, что лежал в Химике. Это пруд такой, возле одноименного завода. Значит, я на верном пути домой. Вот только присяду на эту скамейку и немного отдохну...

– Ну здравствуй, тринадцатый.

– А?..

Это шутки подсознания? Ну, в смысле глюки, что ли?

– Я тебя тут давно уже жду.

Ага... «Ты кто? – Я? Белая горячка».

– И я вовсе не белая горячка.

– А мысли читать некрасиво, да и невозможно, кстати, наука доказала.

– А я и не читаю, у тебя все на лице написано. Впрочем, если хочешь, то могу и мысли прочитать. Перстенек-то поди не снял?

– Снимешь его, как же.

Хорошо. Сижу на лавочке, общаюсь с глюком.

– Ай-ай-ай. Ты до сих пор не веришь в мою реальность? Не-а.

– Ну, как вам сказать...

– Не веришь. Ну, может, оно и к лучшему. И мне проще, и тебе умирать легче.

– Что, простите?

– Пришел твой час. Пора тебе ответить за осквернение храма великого нашего повелителя, стоящего над тьмой и повелевающего ею. Ты был избран, но сам выбрал свою участь, отказавшись от великой чести быть избранным.

Э-э-э... Чего?

– Так... Не торопись. По слогам и с выражением.

– Что?!

– Это я хотел бы спросить, что?

– Умрешь ты сейчас, короче. Голос уже начал беситься.

– А? Да пожалуйста, только я пока посплю, ладно? А вы тут уж без меня...

– Ты не понял, я же тебя сейчас убью...

– Ну и фиг с ним, закончишь убивать – разбудишь.

– ?..

– Идиот. Открой глаза!

А?.. Ой!

Я открыл глаза и узрел такую картину: сижу на лавочке, а напротив меня стоит туша, поперек себя шире, да еще и с крыльями. И как же это он летает-то?

– Ты кто?

– Я – твоя смерть!

– А по отчеству?

Видимо, отчество свое он говорить не захотел, иначе не стал бы так махать крыльями и тянуть ко мне лапы.

Я бодренько отскочил за скамейку, и на том месте, где я сидел, пролегло три полосы глубиной сантиметра в два. Коготки-то помельче, чем у того красного будут. Ничё, и не таких обламывали, ну а если меня убьют, хоть голова перестанет болеть. Кого-то он мне напоминает, то ли я его в фильме видел?

Я залихватски схватил ближайшую палку (читай дрын) и с размаху врезал по морде чудища. Палка сломалась, и чудище чихнуло, да так, что я где стоял, там и сел. Сдуло меня с ног, я же в себя еще все-таки не пришел. Пить-то не умею.

Он тут же обрадовался и бросился на меня с когтями. Я едва успел перехватить его лапы перед своим лицом, хотя нос мне этот гад все-таки поцарапал.

Тут только до меня дошло, что угроза жизни весьма и весьма реальная. Меня определенно собираются убить. Причем какой-то синий (я бы даже сказал голубой), гадкий и вообще не гигиеничный товарищ, покрытый чешуей. Еще и на циклопа чем-то смахивает, глаз-то тоже присутствует на физиономии лишь в одном экземпляре. Кстати, глаз! Повторим же подвиг Одиссея!

С радостным воплем «За Итаку!» я остатком палки ткнул в глаз. Как ни странно, глаз не повредился. Глаз просто исчез, но вместе со всем чудищем.

Я ошалело лежал на земле и ни о чем не думал. В голове совершенно пусто и ни одной мысли. Через пару минут, или часов, ко мне частично вернулось чувство реальности. Я потряс головой и кое-как поднялся на ноги. Что ж еще делать-то остается, как не идти спать?

Светало, по утреннему парку брел человек. Грязный, мокрый, в порванном пиджаке, с расцарапанным носом и с полным отсутствием какой-либо мозговой деятельности на лице. Пробегающие мимо маньяки – утренние бегуны смеряли его брезгливыми взглядами и бежали дальше. «Как можно так пить?» – думали они. Вот они-то уже давно не пьют, они выбрали здоровый образ жизни, а те дураки, что так пьют, так им и надо. Старушки, бродящие по парку в поисках бутылок, оставшихся после вечерних пьянок, сочувственно косились на бедного бомжа. «А ведь так молод, и поди ж ты», – качали они головой. А «пьяница» брел по парку и смотрел только перед собой. Да и не пьяница это был вовсе, а очень даже приличный человек. И пьет он редко и то только по праздникам. И уж определенно он не бомж, потому что направляется прямиком в свою личную квартиру с протекающей трубой и разбитым компьютером. Правда, про компьютер он еще не знает, но очень скоро узнает и жутко удивится. Еще более он удивится, когда обнаружит, что забыл ключи. Причем обнаружит он это, уже находясь в квартире. А вот как он в нее попал, этот вопрос и задаст он себе... Собственно, этот человек – я.

И как же я вошел-то?! Ключей-то нет! Они были во внутреннем кармане, а его мне нагло порезал... Так, вот про это мы на время забудем. Так как же я дверь-то открыл?! Ай-ай-ай, батенька, склероз в таком юном возрасте, и ведь уже не первый раз. Замочек-то совершенно новый, ни единой царапинки, значит, я не взломщик. Хоть что-то хорошее. И что это там дымится в комнате? Матерь божья, да это же компьютер горит.

Я быстренько побежал в ванную, включил свет и схватил из-под раковины ведро. Затем так же быстренько сбегал и вылил все содержимое ведра на компьютер. Компьютер поблагодарил меня финальными искрами, ему вторила розетка, в которую он был подключен, и свет во всей квартире погас.

Ага! Так вот как я попал в квартиру-то! Она же открыта была! Значица, теперь осталось понять, как кто-то открыл мою суперсовременную дверь, не повредив и не поцарапав ее. Да, надо бы электрика вызвать. Где-то я читал, что энергообеспечение идет в квартирах моего дома попарно. Значит, если у меня замкнуло электричество, то и еще у кого-то на моем этаже замкнуло. Ой! Мама! Только бы не у Клавдии Степановны!

Я судорожно бросился к телефону.

Стоп! Сначала часы. Время у нас сейчас восемь утра, можно звонить. Дай боже, чтобы электрик приехал быстро и исправил все до того, как проснется Клава.

Я набрал номер ДЕЗа.

– Алле! Здравствуйте, вас беспокоит жилец дома номер четыре по улице Молдагуловой. У меня тут короткое замыкание в квартире произошло. Можете электрика прислать побыстрее?

– А вы знаете, что у электрика план? Всем вам побыстрее надо. Ладно, какая квартира?

– Двадцать пятая. Спасибо.

Отлично, электрика вызвал, осталось его дождаться. Главное, чтобы раньше времени не проснулась Клава.

Я поставил на плиту чайник и отправился в комнату посмотреть, что из останков компьютера еще пригодно для дальнейшего, хотя, судя по всему, и нескорого, использования. Убито оказалось все, кроме «кулера» и звуковой карты.

Не так уж и плохо, вот только вынуть их у меня не получилось, а когда я попытался выковырять ценные останки с помощью отвертки... В общем, от системного блока ничего не осталось. И кому понадобилось взрывать мой компьютер? Нормальный человек забрал бы его себе и не мучился, а тут явный акт совершенно ненужного вандализма.

Я дотащил до мусорного ведра отдельные запчасти компьютера, а монитор и оплавленный системный блок снес в мусоропровод. Вот, собственно, и все. Осталось от моего компьютера только воспоминание, подкрепленное клавиатурой, мышкой и черными пятнами на стене и столе.

Засвистел чайник, и я пошел на кухню пить чай. На кухне стоял обычный, полный и на удивление уютный бардак. Раковина была заполнена посудой, уже не просто грязной, а заплесневелой и покрытой черте чем. Обнаружив, что ни одной чистой чашки, стакана или любого другого сосуда для испития чая не осталось, я глубоко вздохнул и, сняв-таки грязную одежду, бросил ее в стиральную машину. Сходив в комнату, я надел слегка порванные джинсы и пошел мыть посуду.

Горячая вода полилась из крана неохотно и не сразу. Поначалу пришлось мыть посуду холодной, но вскоре из крана пошла теплая, а потом и вовсе горячая вода. Чашки были уже давно помыты, но во мне проснулась любовь к чистоте, к тому же мытье посуды успокаивало мои уже начинающие шалить нервы. Даже голова перестала болеть.