Вечер страшных предсказаний - Мила Серебрякова

– Скажи, как, по-твоему, Розалия согласится пойти со мной на ужин в дом ветеранов?

Наталья сползла со стула и тихо захихикала, а Катка лишний раз убедилась, что существуют женщины, способные укладывать мужиков штабелями. Вне зависимости от возраста, статуса и вероисповедания.

 //-- * * * --//

Накормив отца гороховым супом и солянкой, Дарья посмотрела на часы.

Половина восьмого. Теперь не мешало бы уложить пьяного родителя спать, чтобы кприходу с работы матери папаша дрых крепким сном. Сегодня необходимо проделать все быстро, скандалы, которые обычно закатывал пьяный Виктор Николаевич, могли нарушить планы Гришковой.

Дашутка прекрасно знала, как правильно разговаривать с отцом, на какую кнопочку нажать и за какой рычажок дернуть. Поэтому, убрав со стола пустые тарелки, девушка достала изхолодильника початую бутылку водки и, наполнив рюмку, протянула ее Виктору Николаевичу.

– Выпей, пап, лучше спать будешь.

Лицо Гришкова просветлело. Он улыбнулся пьяной улыбкой и, издав тихое «эх», залпом осушил емкость.

– Уважила отца, Дашутка. Спасибки тебе. У нас ведь сегодня на заводе ЧП произошло. Да-а! Михалычу на ногу труба упала. Ой-е, как он орал. Его в больницу забрали. А Сергеич сказал…

– Пап, пошли, я провожу тебя в спальню. Я уже и кровать расстелила.

– Ну давай, потопали. Ты только мамке не говори, что я выпивши пришел, а то она опять ругаться начнет.

– Не скажу. Ты, главное, ложись и спи, мама ни о чем не узнает.

– Дашка, какая ты у меня молодчина. Когда ты родилась, я матери сразу сказал: «Она вырастет папиной дочкой».

Опасный момент. Если отец начинал вспоминать былые времена – а вспоминал он их всякий раз, когда принимал на грудь, – то время останавливалось. Он мог говорить часами. О детстве, юности, знакомстве с матерью, рождении дочери и далее по списку.

– Помнишь, у тебя в детстве был белый медвежонок? – вопрошал Виктор Николаевич.

– Помню, пап.

– Нам его дядя Саша на свадьбу подарил. Хороший был медвежонок. Кстати, где онсейчас?

– Уже лет десять как на помойке.

– Да? Выбросили? – в голосе Гришкова промелькнули нотки отчаяния. – Жаль. Ты вот послушай меня, я в молодости хотел стать моряком. Мы с Виталькой Деминым и Андрюхой Каратаевым мечтали о…

– Пап, раздевайся и ложись. Мама скоро придет.

– Да, да, – засуетился Гришков. – Ты иди, я сам справлюсь.

Минут через десять, удостоверившись, что родитель спит, Даша прошла к себе в комнатуи, сев на кровать, уставилась на циферблат наручных часиков.

В восемь пришла мать. Грохнув в прихожей две сумки, она обеспокоенно спросила:

– Отец дома?

– Спит.

– Опять пьяный?

– Мам, все в порядке, я его накормила, он не скандалил.

Тамара Эдуардовна юркнула в ванную, а Дашутка начала разбирать сумки с продуктами.

– Фу! – простонала Гришкова-старшая, плюхнувшись на табурет. – Устала как собака. Руки отваливаются.

– Сейчас супа налью.

– Нет, дочур, не надо. Не хочу есть, чайку попью и тоже спать лягу. Завтра в пять утра вставать. – Тамара провела рукой по лбу и замотала головой: – Целый день на ногах, какбелка в колесе.

Дарья зевнула:

– Сегодня еще день такой, сама еле стою. Глаза слипаются.

Без четверти девять Тамара Эдуардовна вышла из ванной и, пожелав дочери спокойнойночи, скрылась в спальне.

А ровно в девять Дарья на цыпочках вышла вкоридор, облачилась в верхнюю одежду и щелкнула замком. Ее отлучка из дома осталась незамеченной.

До метро девушка доехала на маршрутном такси. В полупустом вагоне, вооружившись газеткой, погрузилась в чтение, едва не проехав нужную остановку.

Билет на электричку был куплен за две минуты до появления поезда. Пока все складывалось на удивление удачно. Дарья даже заподозрила неладное.

– Только бы и там повезло, – шептала девушка, вглядываясь в темноту улицы.

Тридцать пять минут спустя Гришкова стояла на перроне. Большая часть пути преодолена,осталась самая малость.

Тормознув «Ауди», девушка открыла дверцу, просунула голову в салон и поинтересовалась:

– До Стельково сколько возьмете?

За рулем иномарки сидел симпатичный парень, на вид чуть старше самой Гришковой.

– Стельково? – удивился он. – Что-то не соображу, это где?

– Монастырь знаете?

– Ну?

– А остановка Стельково следующая.

– А-а-а, усек. Запрыгивай.

– Ты не сказал, сколько?

– Договоримся. Здесь ехать не больше десяти минут. Сотенку дашь, не обижусь.

Дарья юркнула в салон.

– А ты в Стелькове живешь? – допытывался парень, положив кисти рук на руль.

– И да, и нет.

– Это как?

– У нас там дача.

– Че ж ты так поздно одна ездишь? Не страшно?

– Есть повод для страха?

– Ну, не знаю, ща времена неспокойные. Сядешь к кому-нибудь в машину, а водитель маньяком окажется.

– На себя намекаешь?

Парень прыснул:

– Какой из меня маньяк? Я человек мирный, с законом дружу…

– Ну а раз так, то и бояться мне нечего, – заключила Дарья в надежде, что парень отстанет и до Стелькова они доедут в тишине.

– Слушай, а от остановки ваши дачи далеко?

– А что?

– Просто интересуюсь, может, в гости как-нибудь заскочу.

– А тебя пригласили?

– Да че ты в самом деле? Я ж разговор поддержать хочу, а ты грубишь.

– Следи лучше за дорогой.

– А мне на тебя смотреть приятней.

Дарья вспыхнула:

– А мне на тебя нет.

– Ладно, умолкаю. Тоже мне, королева Марго.

Когда «Ауди» остановилась, парень спросил:

– И где здесь дачи? Ни черта не вижу. Лес кругом.

– Держи сотню, спасибо.

– Эй, подожди, где дачи, спрашиваю?

– В лесу.

– Так чего вылезла? Садись, я тебя до дому подброшу.

– Не стоит, сама дойду.

– Очумела? На улице хоть глаз выколи, а ты по лесу бродить собралась? – Он вышел из салона и, подойдя к Гришковой, взял ее за локоть.

– Грабли убери!

– Садись, говорю, в машину.

– Ты деньги получил? Вот и вали отсюда.

– Больная, да?

– Представь себе.

– Оно и видно. Как хочешь, дуй пешкодралом, идиотка.

– На себя посмотри.

– Да пошла ты. – Парень надавил на газ, и машина рванула с места.

Усмехнувшись, Дарья провела пальцем по подбородку:

– Тоже мне, защитник нашелся.

Развернувшись, она пошла по асфальтированной дороге в сторону леса.

Вскоре дорога резко оборвалась. На смену асфальту пришли колдобины, ямы и кочки.

Даша шла быстро, стараясь не вертеть головой по сторонам и не прислушиваться к посторонним шумам. Шумов было предостаточно, и половина из них являлись плодами ее воображения.

В самый неожиданный момент, уже на подходе к дачным участкам, в сумочке ожил сотовый.

Придав голосу бодрость, Дарья нажала на зеленую кнопку и проворковала:

– Галка, привет.

– Чем занимаешься, подруга?

– Собираюсь отправиться на боковую.

– В такое время? Н-да, ты определенно с головой не дружишь. А у меня предки на три дня свалили, я дома одна. Не хочешь заскочить?

Гришкова остановилась.

– Одна?

– Ага. Подваливай. Посидим, выпьем.

– Я… я правда не могу, очень устала.

– Мрак! С вами каши не сваришь.

– С кем с нами?

– Да я Кларке звонила, она тоже отказалась. Наша невестушка никак не может отлипнуть от своего Ромки. Тьфу, противно. Скучные вы особы. У одной шуры-муры, вторая дрыхнет в детское время. Лажа полная!

– Извини, но мы не обязаны тебя развлекать. И вообще, так гостей не приглашают. Надо было позвонить заранее.

Румянова выругалась:

– Учту на будущее. А лично тебе за неделю пришлю официальное приглашение.

Галина отсоединилась.

Бросив сотовый в сумку, Дарья продолжила путь.

У калитки в садовое товарищество она надела перчатки и с ловкостью преодолела первое препятствие.

Свет горел лишь в крайнем домике, посему Гришкова, не боясь быть замеченной, быстропоскакала по дороге, доставая на ходу фонарь.

Уперевшись в забор Величковских, Даша присела на корточки. Несмотря на минусовую температуру, ее лицо пылало, спина взмокла от пота, а затылок отзывался ноющей болью.

 //-- * * * --//

– Галчонок, мы уходим.

– Хорошо, ма! – крикнула Румянова из спальни.

– Не забудь завтра переговорить с Серафимой, пусть лучше пылесосит и вытирает пыль. Мы платим ей деньги и хотим, чтобы в квартире царил идеальный порядок. И напомни ей в сотый раз, что к бумагам в папином кабинете прикасаться нельзя.

– Ма, ты повторяешься, я все скажу этой деревенщине. Чао!

– Галчонок, долго не засиживайся, ложись спать не позже четырех. Пока-пока, доченька. Целую!

Замурлыкав под нос песню, Галя вышла в холл и, покрутившись у зеркала, решила заняться маникюром.