Последний шанс - Марина Серова

Братишки резко остановились, попятились и замерла, оценивая, хватит ли у меня смелости бросить гранату. Хватит, хватит! Не впервой. Но появится ли у меня после этого возможность избежать нежелательного контакта с людьми Макара?

Мое здоровье и так подорвано. Эх, жалко я в милицию заявить не успела.

Судьба же распорядилась по-своему. Во двор на приличной скорости внезапно ворвались темно-синие «Жигули» Максима. Мой новоявленный ангел-телохранитель выскочил, потрясая пистолетом. Тут я чихнула, а придя в себя, обнаружила, что избавлена от непрошеных визитеров. Нет, все-таки убойный у меня насморк!

— Не волнуйся, Татьяна. Все в порядке. — Максим приближался ко мне как-то странно, бочком.

С чего бы? Ах да, гранату я так и не швырнула. Я чихнула еще раз и как бы невзначай уронила «лимонку» себе под ноги. Максим не сплоховал и показал себя с лучшей стороны. Он схватил зажигалку, швырнул ее в заросли шиповника, лелеемые дворовыми бабками, и попытался уложить меня на асфальт. Ну уж нет!

Плащ мне сегодня испортили, так хоть костюм в обиду не дам.

— Максим! — пищала я, отчаянно сопротивляясь. — Не трогай меня, я щекотки боюсь.

— Сейчас рванет!

Пришлось объяснять, что по техническим причинам взрыв отменяется.

Жребий, кто полезет в колючие кусты, бросать не стали. Максим благородно вызвался стать добровольцем. Попробовал бы не вызваться!.. Потом мы вместе посмеялись над забавной игрушкой. Я окончательно замерзла и начала дрожать.

— Какой же я дурак! — Максим стянул с себя длинный черный плащ. — На твою жизнь только что покушались, а я держу тебя на ветру. Как хочешь, Танечка, а одну тебя я больше оставлять не намерен. Трижды мы с тобой встречаемся, и трижды моя помощь была тебе необходима, как воздух. Считаю, надо ехать ко мне.

У меня безопаснее.

Я хотела было возразить, что он надутый самоуверенный индюк, может считать, вычитать, делить и умножать все, что угодно, а я иду домой. Но от возмущения только расчихалась сильнее. Время было потеряно, мое вынужденное молчание принято как восторженное одобрение, а я погружена в машину.

Я высморкалась, проклиная все вирусы и бактерии на свете. Мне нужна ясная голова со здравыми мыслями, а не эта тяжеленная гиря, мечтающая исключительно о горячем чае с малиной и мягкой подушке. Куда подевались моя великолепная реакция, мои чутье и находчивость? Я невольно издала вздох, больше похожий на стон. Максим испуганно обернулся.

— Танечка, что с тобой?

Меня скоро будет тошнить от уменьшительно-ласкательного сокращения моего имени. Думала, отделавшись от Димы, не услышу его больше. Но не тут-то было! Неужели я вызываю настолько нежные чувства у противоположного пола?

Увидели бы они меня хоть раз с автоматом или, на худой конец, с разделочным но жом.

— Болею, Максик, миленький, — противным голосом передразнила я своего вечного спасителя. — Мы когда-нибудь доедем наконец?

— Уже, — коротко ответил Макс.

Обиделся, что ли? Да нет, вряд ли. Он стоически терпел и худшие мои выходки, вызывая у меня каждый раз подозрения в своей нормальности.

Глава 9

Мы приехали на экологически чистую окраину города. Пока мчались по пустынным бескрайним полям, я решила, что Максим живет в деревне. Внезапно как из-под земли выросли миленькие аккуратненькие коттеджи, невдалеке прогромыхал трамвай, промелькнули разноцветные огни супермаркета. И в глуши, оказывается, люди обитают.

— Далеко забрался, — сообщила я Максу, ходившему открывать ворота.

— Здесь красиво. Сады вокруг, лес рядом, речка.

— И грязища.

Это я из врожденной вредности. Двор был заасфальтирован и начисто выметен, а то, может, и вымыт с порошочком. Я уже давно заметила, хозяин отличается редкой чистоплотностью. Максим распахнул дверцу, но вылезти мне не дал, подхватил на руки и отнес на крыльцо.

— У меня что, ботинки грязные? — возмутилась я.

— Милая, ты, кажется, болеешь, — невозмутимо ответил он, поставил меня на коврик и занялся замком.

Через пару минут мне была устроена экскурсия по апартаментам моего нового поклонника. За свою нескучную жизнь я побывала во многих богатых домах, но все они похожи один на другой: евроремонт, дорогая техника, элитная мебель.

Этот отличался лишь большим количеством предметов искусства — повсюду картины, иконы, вазы, статуэтки. Все на своих местах, подобрано со вкусом и соблюдением стиля и эпохи. Вскоре у меня в голове перепутались даты, имена и названия, я начала позевывать и откликаться на обращенные ко мне речи нечленораздельными междометиями. Макс среагировал оперативно. Оборвал себя на полуслове и предложил выпить чая. Я согласилась с нескрываемой радостью, и мы перебрались на кухню.

— Мне понравилось, честно, — попыталась я загладить неловкость. Когда у меня в руках чашка с горячим душистым напитком, я становлюсь доброй и отзывчивой.

— Пустяки. Понимаю, тебе сейчас не до этого.

Макс доставал из холодильника и выкладывал на стол виноград, персики, гранаты, пирожные в пластиковой коробке, шоколадные конфеты, щербет и пастилу.

Я удивленно открыла рот.

— Что это?

— Витамины и калории. Не знал, какие именно ты предпочитаешь, и купил все подряд.

Из недр «Стинола» появились бананы, киви, финики и ананас, уже нарезанный дольками. Я взяла, сколько поместилось в обеих руках, и довольно пояснила:

— Я все люблю. Я всеядная.

Максим засмеялся и извлек откуда-то, словно фокусник, бутылку настоящего французского шампанского.

— Мы еще не успели обмыть наше знакомство. Из ресторана ты поспешно сбежала с другим мужчиной.

— Не знаю, какой он мужчина, но зануда первоклассный.

— А какое впечатление осталось после посещения мастерской дяди Лени?

— Не перебивай, я ем.

Максим молча достал красивые тончайшие хрустальные фужеры и наполнил их искрящимся золотым вином. Протянул один мне, соблюдая при этом вид серьезный и торжественный. Интересно, потеряет мой радушный хозяин невозмутимость, если я случайно раскокаю его раритетную посуду?

— Давай выпьем на брудершафт.

— Чудесная мысль!

Мы осторожно сдвинули прекрасные фужеры, и они беспомощно звякнули.

Шампанское было вкуснейшим, и я выхлебала все до дна, а Макс смухлевал: чуть пригубил и вернул на столик. Проследил, бровью не поведя, как я вытрясла последнюю каплю на язык и поставила богемский хрусталь в целости и сохранности рядом с бутылкой, и мягко привлек меня к себе. С минуту мы глядели друг другу в глаза, притом что я одновременно мучилась от желания чихнуть и рассмеяться.

Разве не забавно, когда он думает о любви, по крайней мере, выражение лица сделал соответствующее, а она, то есть я, — о местонахождении носового платка.

Потом мы с минуту целовались. Не знаю уж, о чем в эти мгновения думал он, а я все о том же. Наконец, терпеть мне стало невмоготу, я отстранилась и, успев схватить кухонное полотенце, минут пятнадцать хрюкала, булькала и сморкалась.

Позор на мою седую голову! Я вообще болею редко и впервые так не вовремя. Стыдливо приспустив полотенце до уровня распухшего носа, я обнаружила, что Макс не сбежал на край света и не опрыскивает кухню ядовитыми растворами, уничтожающими микробы, а занялся сервировкой стола. Невероятная выдержка и самообладание! Я забралась с ногами в кресло, неотрывно следя за его четкими и рациональными движениями.

— Не боишься заразиться?

— А что, грипп передается половым путем?

Вот и объяснили мышке, почем нынче сыр в мышеловке. А я-то размечталась, что у Макса ко мне чисто платоническое влечение, основанное на жалости и сочувствии. Как у Сонечки Мармеладовой. ан нет, коварному обманщику не нужна моя красивая душа, ему подавай мое великолепное тело. Я хмыкнула.

Собственно, против я ничего не имею, кроме… Глупость, наверное, но мое сердце безмолвствует. По отношению к Максу я совершенно ничего не чувствую. Ни радости при встрече, ни волнения при взгляде, ни пожара в крови при поцелуе. Может быть, виной тому малый срок нашего знакомства, а может, простуда. Или что-нибудь еще, не поддающееся научному объяснению. Так или иначе, но влечения к красавцу-брюнету я не испытываю, а значит, и спать с ним не буду. Приговор вынесен, обжалованию не подлежит. Ну, если только пересмотру при выявлении новых особенностей моего сердечного состояния. Как бы теперь донести мое мнение до Максима, не обидев его окончательно и бесповоротно.

Пребывая в тяжком раздумье, я съела персик, потом финик, потом медовое пирожное и совсем уже было решилась сказать нечто ужасное и гадкое, но Макс меня опередил:

— Хочешь горячий кофе или еще шампанского?

Нравится ему меня мучить. Какой тяжелый выбор! Я съела с десяток виноградин и увесистый кусок щербета, выпалив:

— Сначала полбокала шампанского, а затем много-много кофе! У тебя какой?