Табу на любовь (СИ) - Кофф Натализа

— Роман Дмитриевич, ты, если вдруг надумаешь еще кого-то спасать на трассе, предупреди заранее. Ребята нервничают, когда ты выписываешь такие маневры за рулем, — попросил Марк, а я скривился.

— Так это не ты Сумрака….— тихий шепот резанул по нервным окончаниям. А я старался не смотреть на нее. Но, черт! Как же меня к ней тянуло. Рвало на куски от того, что хотел рывком сжать ее до хруста в костях и впечатать в стену собственным телом.

— Вы что! Конечно, нет! — пустился пояснять Марк. — Шеф подрезал встречку, чтобы пса не передавило колесами. И движение заблокировал.

— Да заткнись уже, млять! — рявкнул я.

Марк захлопнул рот, кивнул и скрылся. Я шагнул за ним. Но тихий шепот заставил замереть на месте.

— Я думала это ты…

— Что «я»? Псов давлю пачками? Придурок конченый? Ублюдок последний? Что? — взбесился я.

Я хотел орать на нее. Чтобы перестала смотреть на меня вот так, мокрыми от слез глазами. Чтобы убежала и никогда не появлялась на моем пути.

— Прости, пожалуйста, — окончательно добивала она меня своим взглядом. — И... Спасибо!

— Заткнись! — грубо рявкнул я.

Она лихорадочно закивала, тряся головой. Ее волосы рассыпались по плечам. Девчонка сидела, а я понял, что нависаю над ней всем телом. И сам не заметил, как приблизился к ней. А она запрокинула голову, глядя на меня в упор.

Смотрела, а по щекам все еще текли слезы.

— Ну твою ж мать! — в отчаянии выругался я.

Больше не смог вынести пытки. Рывком дернул девчонку. Она, как марионетка, не сопротивлялась. Даже не пискнула. Но видел, что ей больно от той силы, с которой я вцепился в ее плечи.

— Это ничего не меняет! Ясно тебе?! — прорычал я.

Она все так же кивала, обжигая кожу моих ладоней черными прядями волос. Не мог я больше. Не знал, как заткнуть ту жажду, что зудела во мне.

Соленые губы приоткрылись сразу же, как только я прижался к ним своим ртом. Я держал девчонку руками, прижимал к себе, не оставлял ей шанса пошевелиться или сбежать.

И едва не сдох. Ее руки сами, без принуждения или приказа с моей стороны, скользнули по моим ребрам и легли на спину.

Это, млять, настоящий кайф! Охренительное чувство покоя, а вместе с ним и дикое возбуждение. Я не собирался лезть к ней вот так. Но ее руки выбили из меня все мысли, до единой. И очнулся я, когда уже прижимал ее к стене.

Манящий рот словно был создан для меня. И я жадно слизывал вкус апельсина с нежной кожи. Я не мог остановиться. Не мог не касаться ее. А она только удобнее повернула голову и прикрыла глаза.

Отстранился. Припухшие от моего дикого и требовательного напора губы были приоткрыты. Глаза все еще затуманены слезами, но теперь я четко видел в них ту же страсть, что сжирала и меня.

Ратти будто хотела уничтожить меня, растоптать, испепелить. Поднесла руку в моей щеке. Я почувствовал прикосновение хрупких пальцев.

Впервые за много лет мне было приятно чувствовать на своем лице женские руки. Как сто лет назад, в далеком и забытом детстве.

Я хотел отстраниться. Прекратить. Хотел заорать, что буду трахать ее столько раз, сколько сам захочу. И тогда, когда сам захочу.

Но не смог. Стоял и смотрел в карие бездонные глаза. И ощущал обжигающее касание хрупкой ладони.

— Спасибо, — прошептала она. — Но ты все равно придурок, Рома.

Слова долетели до меня. Отрезвили. Напомнили, что я — Роман Львовский.

— И этот придурок совсем скоро будет трахать тебя, — оскалился я, не разжимая рук и позволяя девчонке чувствовать мое напряжение. — Срок сокращается, Раттана. Моя помощь не бесплатна. У тебя два дня.

Я подвел черту под нашим разговором. Глаза девчонки вспыхнули упрямым блеском. Это хорошо. Лучше, чем смотреть на ее слезы, от которых душа выворачивалась наизнанку.

— А если о твоих планах узнает твоя невеста? — прищурилась она.

Я широко улыбнулся. Наклонился ближе к ее уху.

Ратти дернулась, собралась закрыться, сбежать от меня. Но я крепко держал. Оставил обжигающий поцелуй на тонкой шее и прошептал:

— Плевать!

Я мчался из здания ветеринарной клиники так, что охрана едва поспевала. Лицо все еще горело от прикосновений женской руки. А я уговаривал себя вытерпеть еще два дня. Два. Больше я ей не дам. И если она не придет сама, просто найду и присвою.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})***

Глава 25

Сумрак был слишком долго без сознания. После операции врач выпроводил меня домой, заверив, что непременно позвонит, если будут хоть какие-нибудь изменения.

Я не хотела оставлять своего мальчика в руках незнакомца. И нервничала из-за того, что ничем не могу помочь своему питомцу.

Пришлось вернуться домой.

Уснуть я так и не смогла, перед глазами проносились события минувшего вечера.

Авария.

Роман.

Сумрак в крови.

И вновь Львовский.

Я была в диком замешательстве. Мне до конца не верилось, что этот человек способен на жалость или сострадание. Да он скорее пристрелил бы моего пса, чем отвез бы его окровавленное тело в ближайшую ветеринарную клинику. И ни за что не стал бы вылавливать преступника, сбившего моего Сумрака.

Действия заносчивого и самовлюбленного эгоиста не укладывались в моей голове. Кто угодно спас бы моего питомца, только не Львовский.

Но я была свидетелем его поступков. И ошибки не было.

Быстро приняла душ и переоделась в чистое белье. Я не знала, кому позвонить среди ночи. Оставаться в одиночестве я не хотела, тревожить бабулю — тоже. А в клинику меня не пустят. Врач однозначно высказал свое мнение. Двери ветеринарки откроются для меня лишь утром.

Я не могла сидеть дома. Закутавшись в теплую куртку, натянув почти до самого носа шапку, я вышла на улицу.

Легкий первый снег осторожно, точно вор, ложился на землю. Он прятал всю грязь, что покрывала городские улицы.

И я невольно сравнила Львовского с этим снегом. Красивая оболочка, а грязное и гнилое нутро.

Так я думала еще несколько часов назад. Ошиблась ли? Возможно. Но я пока была не готова смириться с этими мыслями.

Ноги невольно привели меня к той самой клинике, в стенах которой восстанавливал свои силы мой любимый питомец.

Набросив капюшон на голову, рассматривала темные стекла здания. Я стояла вдали от фонарей, незаметной для прохожих или доктора, если вдруг он выглянет в окно.

Яркий свет, отброшенный с дороги на здание клиники, заставил меня вздрогнуть и застыть, буквально вжаться спиной в ледяную стену.

Около крыльца припарковался знакомый автомобиль. Кажется, теперь я узнала бы его из сотни таких же. А ведь я даже номер толком не рассмотрела, но четко понимала: за рулем находился Львовский!

Молодой мужчина в одной тонкой рубашке, все той же, с пятнами крови на дорогой ткани, вышел из салона машины и легко взбежал по лестнице на крыльцо.

Требовательный стук. Дверь распахнулась, и усталый доктор хмуро пробормотал:

— Да я же сказал вашей девушке! Нельзя здесь ночевать! Приходите утром! Сейчас пес под снотворным! Мы за ним наблюдаем!

Я осторожно выдохнула. Понятно, что врач — профессионал. И делает все зависящее от него. Но я так хотела увидеть моего Суми! Места себе не находила от волнения, тревоги и беспокойства.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

От удивления мои глаза распахнулись и готовы были полезть на лоб. А потом я успокоила себя. Это ведь Львовский! Вряд ли он изменится.

Роман резко схватил доктора за одежду, встряхнул, приподнял и процедил:

— Утром пес встанет и пойдет! Сам! Понял? Или я снесу твою шарагу нахрен! А ты будешь лечить клопов в поганом Мухосранске!

— Да что вы себе позволяете?! — возмутился врач.

Но Роман будто и не слышал голоса доктора. Лишь крепче сжал руку на шее ветеринара и с дикой злостью в голосе пригрозил: