Похоронный марш марионеток - Фрэнк Фелитта

Он попал в середину рядов, расположенных амфитеатром. В аудитории было темно. Присутствовало примерно двести студентов — симпатичные, но не так хорошо одетые, как те, которых Сантомассимо видел на кампусе. Царила атмосфера усталости и вместе с тем какого-то лихорадочного напряжения. Похоже, учиться на этом факультете было непросто. Сантомассимо, пригнувшись, проскользнул между рядами и сел на свободное место.

Профессор Куинн оказалась женщиной. Очень привлекательной, с микрофоном, прикрепленным к лацкану серого жакета. Насколько Сантомассимо мог разглядеть в полутьме, на вид ей было около тридцати. Она говорила свободно, но немного отстраненно, как будто развивая бегло набросанные тезисы. Студенты строчили ручками с подсветкой, и казалось, что в темноте порхает множество светлячков.

На экране отображался крупный план неприятного, карикатурного лица с безумными глазами, лица клоуна, которое было разрисовано жирным черным гримом.

— Чтобы по-настоящему понять Хичкока,72 — говорила профессор Куинн, слегка облокотившись о кафедру, — необходимо абстрагироваться от сюжетных перипетий, от приемов психологической характеристики персонажей и механизмов нагнетания напряжения, в создании которых он, несомненно, был величайшим мастером. Необходимо научиться видеть в его фильмах то, что на первый взгляд может показаться весьма неожиданным, — его восхитительный, острый и озорной ум.

Сантомассимо внимательно слушал, теребя пальцами губы.

— Я имею в виду ту игру со зрителем, — продолжала Куинн, — которая делает его картины уникальными. Он был шутником, в совершенстве владевшим кинематографическими приемами. Он дурачил зрителей. Он пугал их. Он наслаждался тем, что может манипулировать ими. А зрители его фильмов, увлеченно погружаясь в происходящее на экране, испытывают вместе с тем и чувство странного дискомфорта, не подозревая, что источник хичкоковских шуток глубоко запрятан в их собственном подсознании.

Она подошла к экрану и для большей убедительности постучала по нему указкой. Она говорила, не глядя в свои заметки, но так же легко и ясно, как прежде.

— Вспомните длинный план в фильме «Молодой и невиновный»,73 который вы изучали в лаборатории. Камера безостановочно панорамирует по танцплощадке, постепенно приближаясь к убийце. И есть только один ключ для его опознания. Только один. Нервный тик, подергивание век на его глазах. Помните, как искусно воплотил эту идею Хичкок?

Некоторые студенты выглядели озадаченными, даже растерянными, другие поняли, что она имела в виду. Со времен учебы в колледже Сантомассимо терпеть не мог лекции, но эта его увлекла.

— Вспомните, — продолжала профессор Куинн, мысленно воспроизводя сцену из фильма и, казалось, забыв о сидевших напротив студентах, — как камера минует танцующих и в конце концов останавливается на оркестре. Все музыканты загримированы под негров. Видите хитрость Хичкока? Его тонкую игру? Убийца на виду, но в то же время скрыт. Теперь камера движется к верхнему ряду оркестра и останавливается на глазах ударника.74

Она указала на клоуноподобное лицо, отображавшееся на экране:

— Предельно крупный план. Гипнотическая сила крупного плана. Наше внимание сосредоточивается на глазах, и вдруг — дерг…

Студенты засмеялись, Сантомассимо тоже улыбнулся.

— Когда я смотрела фильм в первый раз, — продолжала профессор Куинн, — некоторые зрители, помнится, в этом месте вскрикнули. И не потому, что испугались. Их поразил тот дьявольский ум, что горел в этих подергивающихся глазах.

Сантомассимо посмотрел на часы. Он пришел вовремя: лекция подходила к концу. Ему необходимо было перехватить профессора Куинн прежде, чем она покинет аудиторию.

— У нас еще есть пять минут, и я хочу показать вам отрывок из «Головокружения»75 — шедевра, снятого Хичкоком в Америке. Вы будете разбирать его подробно, сцена за сценой, в лаборатории, а сейчас я хочу только, чтобы вы оценили техническое мастерство Хичкока, его внимание к визуальным деталям, которые стали теперь неотъемлемой частью языка кино.

В застекленной аппаратной позади Сантомассимо молодой человек в пиджаке, который был великоват для него, вставил катушку с фильмом в проектор.

На экране появилось новое изображение.

Сантомассимо украдкой взглянул на записи, которые делал студент, сидевший рядом с ним.

ОБЩИЙ ПЛАН: МУЖЧИНА НА КОЛОКОЛЬНЕ

Мужчина в сером костюме смотрит вниз

ЕГО ВОСПРИЯТИЕ

Головокружительная череда уходящих вниз лестничных пролетов

МУЖЧИНА

Мужчина хватается за перила, спотыкается, ему плохо

ЕГО ВОСПРИЯТИЕ

Камера отъезжает назад, в то время как объектив с переменным фокусным расстоянием создает эффект приближения. Лестница становится плоской вследствие изменения перспективы, искажается головокружительно и неумолимо

Из краткой записи студента Сантомассимо мало что понял. Но он почувствовал, что ему передалось состояние мужчины на экране, смотревшего в глубокий колодец лестницы, которая не менялась в размерах и вместе с тем удалялась и одновременно приближалась совершенно неправдоподобным образом. Это было неестественно, ошеломительно, это сбивало с толку.

— Изменение фокусного расстояния, осуществляемое при помощи трансфокатора,76 — объясняла профессор Куинн, — сочетается с отъездом камеры, что создает эффект противоречивой перспективы. Сегодня это принято называть обратным увеличением. Но до Хичкока никто не применял этот эффект на киноэкране. Все, что видит зритель, — это искажение пространства. Изменение перспективы передает головокружение героя, но вместе с тем глубоко проникает в подсознание аудитории, заставляя ее пережить сходный опыт, испытать то же чувство страха, которое ощущает персонаж.

Кей улыбнулась. Светляки авторучек замерли. Студенты пребывали под сильным впечатлением от увиденного. Сцена из фильма заставила их забыть о реальности.

— Свет, пожалуйста, — сказала профессор Куинн.

В аудитории зажегся свет.

— В лаборатории имеется пять копий, — продолжала она, — так что на экзамене никаких извинений я не приму.

По аудитории пробежал нервный смешок. Между профессором и студентами существовало взаимопонимание. Она сняла микрофон, давая понять, что занятие окончено. Студенты начали подниматься, складывать тетрадки, переговариваться, даже чья-то маленькая собачка встрепенулась и засуетилась, тут же запутавшись в поводке.

Сантомассимо вскочил и устремился по проходу вслед за профессором. В дверях ему преградил путь другой преподаватель, который нес две коробки со слайдами, предназначавшимися для следующей лекции. Сантомассимо толкнул его и просочился в коридор. Однако он увидел только студентов, направлявшихся в другие аудитории, у некоторых в руках были коробки с фильмами, многие имели довольно сонный вид.

— Мисс Куинн! — крикнул Сантомассимо. — Профессор Куинн!

Она с трудом расслышала его, обернулась и увидела, как он стремительно пересекает холл, держа в руке что-то, что вблизи оказалось полицейским удостоверением.

— Простите, мисс Куинн, я лейтенант Сантомассимо из участка Палисейдс, — представился он. — Могу я побеседовать с вами?

У нее были необыкновенно ясные зеленые глаза, но сейчас они смотрели с подозрением.

— О чем?

С лестницы на Сантомассимо накатила волна студентов, вооруженных треногами. Из-за поднятого ими шума он почти ничего не слышал. К тому же он не хотел говорить об убийствах здесь, в коридоре, посреди толпы учащихся.

— Могу я предложить вам чашечку кофе? — спросил он.

Она посмотрела на часы.

— Нет, я согласна только на ланч.

Захваченный врасплох, Сантомассимо смущенно улыбнулся:

— А где? Здесь есть кафетерий или что-то в этом роде?

— Вы не против китайской кухни?

— Китайской? Конечно, почему бы и нет.

Он проследовал за нею в ее кабинет, забитый сценариями и книгами о кино, заставленный четырьмя металлическими шкафами с глянцевыми киножурналами. На стене висел огромный плакат, изображавший лицо Хичкока, обрамленное тенью его же профиля. Собирая со стола свои вещи, профессор Куинн заметила, с каким пристальным вниманием Сантомассимо разглядывает этот портрет.

— Это он привел вас сюда? — спросила она.

— Я предпочел бы поговорить об этом, когда мы останемся одни.

Она загадочно улыбнулась и повела его к лифту. Они спустились на первый этаж и вышли из корпуса. На улице стало жарко, смог раздражал Сантомассимо горло.

— Должна предупредить вас, — сказала профессор Куинн, пока они шли по дорожке, — если вы пришли навести справки о ком-то из студентов, чтобы затем привлечь его к секретной работе, я буду рада помочь вам, но непременно сообщу студенту, что вы им интересовались.