Возвеличить престол - Денис Старый
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Выдав еще шерстяных одеял, стеклянных бус и несколько пудов алкоголя, Чулков выдохнул, провожая взглядом, как уходят местные князьки, а вместе с ними обученные счету казаки. Нужно осмыслить, сколь много тут народа и сколько можно с них поиметь налога. Все должно быть системно, чтобы исключать частные инициативы по разграблению местных народцев. При этом, в иные русские твердыни в Сибири были разосланы реляции-указы, по которым воспрещалось брать дань с местных без одобрения губернатора. Кто ослушается, тот будет вне закона, и сами тунгусы, или иные народцы, имели право бить тех воров.
Ровно через месяц, когда был собран первый урожай и закуплено немало мяса у местного населения, собран ясак, русских попытались проверить на прочность. Появились енисейские киргизы, да еще числом в пять сотен, что было не просто набегом, но, по местным меркам, полноценными военными действиями.
Как раз из Тобольска прибыли десять пушек, потому киргизы сразу же получились мощно и основательно. Неприятелю дали возможность близко подойти к Красноярску и вдарили со всех орудий. После выскочили на конях казаки и добили нападавших… всех, не щадя людей. Так решил Чулков. Губернатор посчитал, что лояльность русских к местным может восприниматься, как слабость. В таком разе беспощадный, жесткий, разгром киргизов покажет всем местным князькам, кто в доме хозяин.
Трофеи были весьма кстати, так как некоторые казаки, ранее бывшие конными, остались без своих копытных боевых товарищей, ну или подруг. Немало коней по тем или иным причинам были потеряны во время долгих переходов. Жаль было того, что больше половины коней теперь пойдут в пищу, скорее на обмен с тунгусами в качестве мяса. Но, когда казаки вышли добивать киргизов, станичники скорее себя подставляли, но по вражеским коням не стреляли, стремясь их захватить. Может от того и погибли шестнадцать казаков.
— Что скажешь, боярин-губернатор? — спросил Иван Крутиков, наблюдая, со стен города, как казаки с азартом раздевают погибших киргизов.
— А что сказать? Спаси Христос, что они пришли уже тогда, как мы урожай собрали, — Федор Данилович Чулков развел руками. — Разведку нужно сильно увеличить по весне, чтобы знать о набегах. Нас будут пробовать на зуб и далее. А засеваться нужно. Вот картошки какой урожай добрый собрали! Уже ею прокормиться со следующего года можно будет, если удастся посеяться по весне.
— Картошки? Ты о потате речь ведешь? — спросил Крутиков.
— Так государь потат картошкой называл, вот и я перенял, — Чулков пожал плечами.
Эти двое успели и поссориться, меряясь своими полномочиями, потом помириться и снова разругаться. Но два мужчины были достаточно умны и без излишних претензий на возвеличивание, потому смирились с необходимостью работать вместе. Ну а за последние два месяца Крутиков с Чулковым смогли все же разграничить свои обязанности, и капитан Крутиков Иван Иванович стал открыто подчиняться губернатору.
— Ты, Федор Данилович, думай о том, как сажать станешь хоть картошку, хоть потат с маисом, а мое дело будет сделать так, чтобы никакие киргизы более нам не мешали. Посмотришь опосля мой план по крепостицам южнее, ну и бить нужно по самим киргизам, а не ждать их у себя. Силы у нас есть, а на следующий год, может, и еще больше будут. Чем кормить-то? — Крутиков улыбнулся.
— А еще твои слова о бабах… уже более шести десятков свадеб сыграли. Едоки только прибавляются. Еже ли не сладится с урожаем, то голод великий будет. Так что думай о том, что часть воинов придется забрать для охраны землепашцев, да и самих поставить в плуги и сохи, — губернатор полностью погрузился в свои мысли.
*………….*………….*
Москва
30 сентября 1608 года
— Да пойми же ты, он — самозванец! — выкрикнул Матвей Михайлович Годунов.
— Он… он хорошо ко мне относится… — Ксения Борисовна понурила голову.
— Ты же знаешь, Ксения, что это он присвоил имя убиенного Димитрия Иоанновича и твоего брата с матушкой убил. Тебя так же травили. Как же ты можешь прощать такое? — выговаривал своей дальней родственнице Голова Тайного Приказа.
— Как можешь ты, кому государь доверился, говорить такие вещи? Что было, быльем поросло. Я чту память своих родных, но Димитрий Иоаннович сам повелел усадить на кол Мосальского, который и убил родичей моих, — Ксения сопротивлялась, не желая думать, лишь чувствуя.
Матвей Михайлович Годунов выбрал удобный случай, чтобы подойти к царице. Все знали, что у нее с царем наступил разлад. Но никто не знал иного, что это сама Ксения закатила истерику. Женщина любила своего мужа, но все равно она держала в голове факт, что именно тот, кто сидит на царском стуле, стал причиной убийства ее матери и брата. Но… не хотела принимать это. Раньше, да, думала о мести. Но сейчас… ей хорошо, как не могло быть ни с кем.
А Годунов, в свою очередь, не так уж и хотел плести заговор. Раньше, пока не родился наследник престола, Матвей Михайлович смирился со своей участью и даже вполне сносно руководил своим ведомством. Между тем, он подбирал нужных людей, которые могут быть способными поддержать вероятные решения Годунова. Не много не мало, но Матвей Иванович, как только родился Иван Дмитриевич, готовился стать регентом при малолетнем царе. Хотел, очень хотел, но и малодушничал. Армия сейчас вся целиком под контролем государя, который, в этом был уверен Годунов, являлся самозванцем.
Единственная возможность сместить того, кто назвался царем, был яд. В этом направлении так же сложно работать и что-либо сделать, если только не втянуть в дело Ксению. Она может и яд грамотный подобрать, чтобы вызвать меньше подозрений. Но, что самое главное, именно она и может подсыпать отраву государю. Он слишком доверял жене, а Годунов считал, что сможет убедить родственницу.
Он ошибся. Возник фактор любви и привязанности. Ксения любила своего мужа. Матвей Михайлович рассчитывал на то, что она стала в последнее время часто с ним ругаться и потому решиться на поступок. Годунов мог бы и дальше мириться со своей участью, если только получил много власти и возможности залезать в казну. Но он только лишь получал положенное по спискам от Василия Петровича Головина, не имея возможности к быстрому обогащению. Даже земли не нарезал государь.
— Ты меня выдашь? — спросил Годунов.
— Нет, — уверенным тоном отвечала, неуверенная в
