Терапия для одиноких сердец или Охота на мужа-3 - Юлия Шилова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты чо?!
– Ничо! Ты что себе позволяешь, хрен моржовый?! Я порядочная женщина! Трахаться хочешь, так иди проститутку на улице снимай!
– Я с проститутками не сплю. Я сплю с нормальными женщинами!
– С нормальными женщинами спят нормальные мужчины!
– А я, по-твоему, ненормальный?!
– По-моему, ты вообще не мужчина! По-моему, ты урод! Видимо, мои последние слова вывели уголовника из себя. Он заревел, словно раненый зверь, и, схватив меня за голову, принялся со всей силы колотить о стенку.
В этот момент свершилось самое невероятное. Послышался громкий выстрел – и мощное мужское тело упало с кровати прямо на пол. Я закричала и увидела рядом с собой перепуганного деда Герасима, держащего охотничье ружье.
– Дед, ты?!
– Я, дочка, я.
– А ты как выбрался-то?
– Так чего ж не выбраться. Мой погреб. Я его сам строил. У меня там еще один выход был, только его сначала разобрать нужно было. Я его за ненадобностью камнями завалил. Хорошо, что успел, дочка. Он с тобой ничего плохого не сотворил?
– Не успел.
Почувствовав, что страшное напряжение от всего случившегося еще не ушло, я бросилась к деду Герасиму на шею и дала волю своим чувствам, разрыдавшись на полную катушку. Дед накрыл меня простыней и, не выдержав, прослезился сам.
– Успокойся, дочка. Самое страшное уже позади, успокойся, милая.
Когда я наконец успокоилась, я вытерла слезы и произнесла, перемешивая слова со всхлипами:
– Отвернись, дед. Я оденусь.
Дед Герасим повернулся в сторону выхода и наклонился над трупом. Я бросилась к своей одежде и принялась судорожно натягивать ее на себя.
– Сколько лет в этой деревне живу, никогда ничего подобного не было. К нам сюда отродясь никакие уголовники не заглядывали, даже когда в деревне много народу жило и она процветала. А тут на тебе… И откуда он только взялся?! Наглый детина! А наколок-то у него тьма-тьмущая! Сразу видно, что он из тюрьмы сбежал. Такой бы ни перед чем не остановился. Таких еще при рождении отстреливать надо.
– При рождении все равны. Разве можно знать, кто из кого вырастет?! – возразила я, натягивая майку.
Я оделась и поцеловала деда в щеку.
– Спасибо, дед Герасим. Я теперь твоя должница. Я это никогда не забуду.
– Анечка, о чем ты говоришь? Мы же все люди… Я всегда рад защитить женщину.
Дед Герасим встал и подошел к окну.
– Пистолет. Тебе, дочка, он нужен?
– Нет.
– Тогда я его себе возьму. Я оружие собираю. Жизнь сейчас, видишь, какая пошла. Нужно уметь за себя постоять.
Я вновь посмотрела на разрисованную спину голого детины и как-то нерешительно спросила:
– Он мертв?
– Мертвый. Пуля в самое сердце попала.
– Дед, а, что с трупом-то делать будем?
– Как что? Дождемся первых петухов, и ты меня в райцентр до милицейского отделения добросишь.
– Зачем?
– Как зачем? Сдаваться пойду. Честно скажу, что убил подонка, а ты подтвердишь. За чистосердечное признание меньше дают.
– Ты что, дед, в тюрьме, что ли, собрался сидеть?
– А куда мне деваться, я ж человека убил.
– Да ты что, дед?! Ты что, такой честный, что ли?! Кому на фиг твоя честность нужна?! Ты что, и в самом деле из-за какого-то урода в тюрьме собрался сидеть?! Не вздумай идти ни в какую милицию,– жалобно взмолилась я.– Не вздумай.
– А что ж мне делать? – вконец растерялся дед.– Я человек старый, мне много не дадут. Я три войны прошел. Участник Великой Отечественной, ветеран труда. Должны же это взять на заметку.
– Да никто это на заметку брать не будет. Ты же сам знаешь, что сейчас честного человека засадят и глазом не моргнут. Сдашься – и на тебя еще пару убийств повесят.
– Каких?
– Откуда я знаю. Может, в соседней деревне тоже кого-то убили, а преступника не нашли.
– А я тут при чем?
– Милиция не любит разбираться, при чем ты или не при чем, она считает, что, где дали десять лет, там можно дать и двадцать.
Я немного помолчала и сказала как можно убежденнее:
– Дед, если бы все были такие честные и за свои поступки отвечали, то на всех просто бы тюрем не хватало. Всех бы пересажали, и работать бы некому было. Если власти не могут разобраться и защитить нас от подобных подонков, то мы это можем сделать сами.
– Ты это к чему клонишь?
Я вновь замолчала и представила, как дед сдается милиции и меня признают потерпевшей. Тут же откроется мое настоящее имя, и во всех газетах появятся ехидные статейки о том, как нашу звезду телеэкрана чуть было не изнасиловал уголовник, да еще в какой-то глухомани, в полуразвалившейся избе. Тем более здесь зарыта внушительная сумма денег… Нагрянет милиция, пресса… Только не это.
– Понимаешь, дедуля, об этом трупе не обязательно сообщать в милицию. Мы можем захоронить его сами.
– Ты предлагаешь этот труп закопать? – чуть было не задохнулся от услышанного дед.
– Вот именно. Закопать вместе с пистолетом.
– А пистолет-то зачем?
– Вещественная улика.
– А может, я его лучше хорошенько спрячу? Что ж такому добру пропадать.
– Смотри, дед.
– Анечка, я его, ей-Богу, хорошо спрячу. Ни одна живая душа не найдет.
– Ладно, уговорил.
Украдкой посмотрев на лежащий на полу труп, я почувствовала, как меня затошнило, и закрыла ладонью рот, чтобы сдержать рвотный спазм.
– Дед, давай его в покрывало завернем.
– Давай,– напуганный не меньше меня дед кинулся за покрывалом и на удивление бережно расстелил его на полу.
– Ты точно знаешь, что он мертв?
Я подозрительно посмотрела на деда и отметила тот факт, что он в погребе зря времени не терял. Скорее всего он не только разбирал выход, но и осушил не одну бутыль самогонки.
– Дед, ты уверен, что уголовник мертв? – вновь повторила я свой вопрос и побоялась, что сильно шатающийся старик упадет рядом с трупом.
– Мертвее не бывает. Не веришь – сама проверь.
– Я на него даже смотреть не могу.
– Ань, а мы его что, в моем погребе зароем?
– Зачем же в погребе-то?! Деревня большая, места много. Каково тебе потом придется, если ты будешь знать, что в твоем погребе труп зарыт?!
– А тогда где?
– Ну сам подумай. Твои же края. Скоро светать начнет, бабки проснуться. Нужно это сделать как можно быстрее. Главное – выбрать место, чтобы земля была хорошая, рыхлая. Чтобы копалось легко. Ты так набрался, что с тебя, по всей видимости, толку будет мало. Все на мои хрупкие плечи ляжет…
– Ничего я не набрался,– обиделся дед.– Я за тебя переживал. Места себе не находил, вот и выпил немного.
– Так уж и немного?
– Я тебе говорю, что немного. Тогда мы его на кладбище закапаем.
– Где?!
– На кладбище. Оно тут совсем рядом находится. Кладбище заброшенное, там уже тысячу лет никого не хоронят. До него никому дела нет.
– Схоронить труп на кладбище это, конечно, по-человечески,– с важным видом заметила я,– но что-то возиться ночью на заброшенном погосте как-то жутковато.
– Не бойся. Я на этом кладбище даже закрытыми глазами любую могилу найду. Там отродясь чужие не шастали.
– У тебя и в этой деревне отродясь чужие на шастали. А видишь, шастают.
Не теряя ни минуты, я бросилась за своей машиной и подъехала к дедову дому. Вытащив покрывало с покойником на улицу, мы с огромным трудом затолкали его в багажник, который по-прежнему не хотел закрываться.
– Это ж надо такому громиле вымахать,– от беспомощности не на шутку занервничала я.
– Багажник у тебя маленький,– под руку ворчал дед.
– Багажник у меня нормальный. Просто он на такие большие трупы не рассчитан.
– Ты так рассуждаешь, дочка, как будто каждый день трупы возишь.
Ни одна наша попытка не увенчалась успехом. Мы оба чувствовали, что теряем драгоценное время и мучимся понапрасну. С десятого захода мы уложили его более компактно, но багажник так и не захотел закрыться.
Решив оставить багажник открытым, мы сели в машину и поехали в сторону кладбища. Дед закурил свою папиросу и произнес с таким важным видом, что, если бы у меня на голове была шапка, я бы обязательно ее сняла:
– У меня, Анечка, на этом кладбище собственная могила имеется.
– Как это?
– Мужиков-то в нашей деревне нет, сама знаешь, вот я И решил позаботиться о себе сам, заранее место себе подготовил. Вырыл аккуратно, сантиметр в сантиметр. Я уже несколько раз туда ложился, примерял, так сказать. Все по уму сделал, чтобы мне удобно лежать было.
– Ты что, дед, несешь-то?
– Вот те крест. Кто обо мне позаботится ежели у меня никого нет?! Только я сам.
– Дед Герасим, а где же твоя бабка? Умерла? А дети?
– Да нет, жива,– как-то нехотя ответил дед.
– А где она живет?
– В городе. Мы с ней уже тысячу лет отношения не поддерживаем. Ни с ней, ни с сыном. Да и с внуками тоже. У сына то, наверно, тоже дети есть, и не один.
– Ладно с женой, а с сыном-то ты почему не общаешься?
– Не велено.
– Как это не велено?
Жена как во второй раз замуж вышла за городского, так сразу заставила сына отчима напой называть. Вот он для него и стал папой. А мне запретила к ним даже на пушечный выстрел приближаться. В жизни всякое бывает, дочка, и такое тоже. У меня жена была слишком агрессивная, слишком самолюбивая и слишком злопамятная. Она все городом бредила, а я в городе жить не могу. У меня вся душа в деревне. Ведь мы с ней в одной деревне родились, я так и не понял, почему ее так всегда на город тянет. Я ведь ее с детства знаю. Вместе выросли. Это я потом понял, что все это у нее еще с пеленок. Ведь в ней никогда ничего девичьего не было. С мальчишками в футбол играла, волейбол. Ей никто никогда и свидания-то не назначал, потому что все считали ее своим парнем. Только я один такой дурак нашелся. А уже позже понял, что не любила она меня никогда. А вышла замуж только потому, что боялась в девках засидеться, чтобы людская молва обошла ее стороной.– На глазах деда Герасима показались слезы.– Она с самого начала стала командовать домом. Зарплату у меня всю до копеечки отбирала. С друзьями запрещала встречаться. А я ведь до нее нормальным парнем был, девок тискал, с пацанами бражку пил. А она сделала меня нерешительным, слабым, одно звание, что мужик, хозяин. А когда ребенок родился, я стал и нянчить, и кухарить. А затем она стала все чаще и чаще в город ездить к своей родственнице. Как из города приедет, так с порога и кричит, что я ничтожный деревенщина, что она меня на дух не переносит. А затем она мне и в половой жизни стала отказывать. Говорила, будто у нее к сексу нет никакого интереса. А уж если она мне и уступала, то делала это так, словно оказывала мне великое одолжение. А один раз она приехала из города – я как раз с сыном возился,– взяла его на руки и сказала, что она с таким тюфяком жить не может, что встретила нормального городского мужчину. Как только она уехала, надо мной все в деревне сначала посмеивались, а я ждал, что она вернется. А она не вернулась. Я поехал ее искать. Нашел. Да только у меня перед носом дверь закрыли и сказали, что если я еще раз приеду, то меня сдадут в милицию и дело состряпают. Новый муж у нее в милиции работал. Вот я больше в город ездить и не стал. Ладно, дело прошлое.