В поисках Черного Камня - Ирина Медведева

Кстати, именно Хануман в свое время учил рукопашному бою некоторых мастеров кланов «Многоруких» и «Хранителей Времени». Те в свою очередь передали эти знания воинам клана «Ветви дерева», который впоследствии стал называться кланом Шоу-Дао. Обретший Мудрость — Посвященный и Великий Патриарх клана Шоу-Дао, так что его тоже можно считать в некотором роде учеником Ханумана.

Раньше я ничего не слышал об этих кланах. По моей просьбе аскет рассказал мне о них и о волшебном черном камне, вписавшем кровавую страницу в историю клана Шоу-Дао. В тот день я узнал от аскета множество легенд, связанных с кланом «Спокойных», но сейчас нет времени, чтобы пересказывать их, и я перейду непосредственно к истории Чинтамани.

Вивекасвати замолчал и бросил в рот последний орешек жареного арахиса. Пустой кулек он закопал в землю, приговаривая: «Борьба за экологию — признак мудрости»

Потом он снова уселся спиной к скале и продолжил свое повествование.

— Аскет рассказал мне, что после того, как воины клана «Ветви дерева» захватили священный черный камень, они распилили его на небольшие прямоугольные пластинки. Такую пластинку получил каждый посвященный клана. Среди посвященных был и Обретший Мудрость, но в то время он был еще молод, и носил другое имя.

На одной стороне пластинки из черного камня посвященные специальными знаками отмечали свои успехи и ступени продвижения по Пути Истины, а на обратной стороне они фиксировали свои промахи и неудачи.

Клан «Черного камня» не мог примириться с поражением и не прекращал войны против победителей. Желая избавиться от преследования черных магов, клан «Ветви дерева» ушел в Китай и на долгие годы поселился там.

Незаметно протекали столетия. На престол всходили новые императоры. Одна династия сменяла другую, Китай сотрясали войны и междоусобицы.

В Китае клан Спокойных раскололся во второй раз. От него отделилась группа людей, образовавшая клан «Кэндока». Они стали «воинами ночи», наемными убийцами или ниндзя, что было чуждо самому духу учения Шоу-Дао, целью которого было достижение гармонии с миром. На телах своих жертв кэндоки оставляли своеобразные метки — укусы, и их стали называть «люди-волки».

Все эти годы клан «Черного камня» не переставал преследовать Спокойных. Открытые вооруженные стычки прекратились, но злые маги засылали в Китай десятки лазутчиков и шпионов. Враги охотились за посвященными клана, пытаясь отобрать у них пластинки Чинтамани, но они не могли сравниться со Спокойными в хитрости и ловкости, и каждый раз терпели неудачу.

Катастрофа разразилась в середине ХХ века. К власти пришел Мао Дзедун, началась культурная революция. Хунвейбины[12] безжалостно истребляли всех носителей тайных знаний и древних традиций. Мастера рукопашного боя не могли противостоять автоматам. Началось повальное бегство из Китая. Немногие из клана Шоу-Дао уцелели, в основном те, кто покинул страну. Они рассеялись по всему свету, унося с собой кусочки черного камня и великое учение Спокойных.

Часть пластинок Чинтамани бесследно исчезла. Некоторые из них попали в руки людей, не знающих, что это такое. Маги клана «Черного Камня», охотящиеся за осколками священного камня удвоили свои усилия, и им удалось завладеть определенным количеством пластинок.

Их клан тоже со временем распался и переродился в мощную мафиозную организацию «Общество Черного Дракона». Клан «Кэндока» также влился в мафиозные структуры под названием «Волки-оборотни».

Рядовые члены «Общества Черного Дракона» не имели никакого понятия о магии и занимались обычными для мафии делами, приносящими колоссальную прибыль: торговлей наркотиками, игорным бизнесом, пиратством и финансовыми махинациями. Во главе организации стояли маги, владеющие кусочками священного черного камня.

Исследуя свойства Чинтамани, маги «Черного камня» и посвященные Шоу-Дао уже успели выяснить, что с его помощью можно получить доступ к беспредельному могуществу.

Черные маги жаждали властвовать над всем миром, но, чтобы добиться этого, они должны были завладеть большей частью рассеянных по свету пластинок Чинтамани. Маги были готовы на все, чтобы их получить.

Зная, что наемные убийцы из клана Кэндока в совершенстве владеют боевыми искусствами Шоу-Дао и знают многие секреты этого клана, они наняли полсотни лучших воинов «Волков—оборотней» и отправили их на поиски пластинок Чинтамани.

Впервые за все время существования клана Кэндока люди—волки не стремились быстро выполнить поставленную перед ними задачу. Воины Кэндока никогда не забывали о своем родстве с кланом Шоу-Дао, и они предупредили Спокойных о планах черных магов. Кусочков Чинтамани у клана Шоу-Дао было больше, чем у магов «Общества Черного Дракона», но всего лишь на одну пластинку.

Посвященные клана собрались на совет и решили, что все кусочки Чинтамани должны быть спрятаны в надежном месте. Они отдали свои камни Обретшему Мудрость, и он переправил их в Шамбалу, куда не мог проникнуть ни один злой маг, наемный убийца или шпион.

Закончив свой рассказ, аскет замолчал и посмотрел на меня. Я устал и ужасно хотел спать. Путешествия по горам совершенно вымотали меня.

— Пожалуй, на сегодня хватит разговоров, — произнес он.

Аскет поднялся, ненадолго скрылся в хижине и вернулся оттуда, держа в руках ячменную лепешку и плошку с молоком.

— Тебе не помешает подкрепиться, — сказал он. — После этого ты можешь отдохнуть в моей хижине. Я тем временем передам весточку Юнь Чжоу. Думаю, что он захочет с тобой встретиться.

Пробормотав слова благодарности, я наскоро перекусил, устроился на полу в углу хижины и мгновенно провалился в сон.

У аскета я прожил несколько месяцев, ожидая появления Юнь Чжоу. Я помогал ему по хозяйству и даже подружился с коброй, выползавшей из корзинки каждый день, чтобы выпить свою чашку молока и потереться головой о щеку йога.

Однажды в порыве откровенности кобра призналась мне, что будучи в прошлой жизни женой отшельника из-за плохого характера она целыми днями шипела на него, как настоящая змея, отчего и переродилась в кобру.

Кобра была довольна своей судьбой. Благодаря заботам отшельника она всегда была сытой и ухоженной. Змея с ужасом вспоминала, как будучи женщиной она с утра до вечера шила, стряпала, стирала и возилась с визгливыми бестолковыми детьми. Теперь же, лениво и гордо скользя между камнями, она наслаждалась природой и покоем, и иногда при лунном свете танцевала, свиваясь в кольца и неожиданно распрямляясь, завязываясь в замысловатые узлы и с восхищением наблюдая, как сверкает в зыбком лунном свете ее глянцевая узорчатая кожа.

Вечерами мы втроем собирались у костра и сплетничали, с удовольствием перемывая косточки окрестным святым. Иногда аскет сообщал нам такие невероятные подробности из их прошлых жизней, что у меня шерсть становилась дыбом, а шокированная кобра уползала в кусты и не появлялась до утра.

Жизнь в хижине отшельника казалась райским блаженством. Прозрачный горный воздух, наполненный мелодичным щебетанием птиц, неторопливые философские беседы, поучения йога, медитации и его рассказы о тайном знании Бессмертных пробуждали в моей душе неповторимое ощущение умиротворенности и счастья.

Аскет избавил меня от галлюцинаций. Он научил меня упражнениям, которые помогли мне вспомнить мою прошлую жизнь, и рассказал неизвестную мне часть истории о похищенном мною в прошлом существовании кусочке Чинтамани.

В своем предыдущем воплощении я родился в бедной семье, живущей в окрестностях Мадраса, и был младшим из восемнадцати детей. При рождении мне дали имя Уччхушма, что означало «Огненная голова». Так звали одного архата, достигшего просветления посредством медитации на огне. К сожалению, я оказался недостоин столь славного имени. Я был глуп и ленив. Большую часть времени я бездельничал, а если мне поручали какую-либо работу по дому, выполнял ее так плохо, что мои родственники жалели о том, что связались со мной.

Моя мать приходилась дальней родственницей Нарандапунанде, уже тогда прославившемуся своим подвижничеством и аскетическими подвигами. С большим трудом мать уговорила Нарандапунанду стать моим гуру, то есть Учителем, и я переселился в хижину аскета.

Как и следовало ожидать, учеником я оказался никудышным. Умерщвление плоти меня ничуть не привлекало, а во время медитации я только и делал, что грезил о пище. На мое счастье, Нарандапунанда считал терпение одной из главных добродетелей. Решив, что я послан к нему в качестве кармического наказания, аскет стоически сносил все мои выходки, и, вопреки всему, старался сделать из меня достойного человека.

Хотя Нарандапунанда достиг необычайных успехов в духовных практиках, в частности, умел левитировать и в мгновение ока переноситься на огромные расстояния, было одно упражнение, которое ему, несмотря на все усилия, никак не удавалось выполнить.