«Если», 2009 № 06 - Журнал «Если»

И Лорен провела демонстрацию. Я смотрел на ЭРЖ. Сперва это была мутная коричневато-серая жидкость. Внезапно, повинуясь команде Лорен, она встала по стойке смирно и превратилась в дрожащий комок протоплазмы, потом снова расплавилась в жидкость, когда Лорен выключила слабый ток. Лорен показала, как, изменяя полимерный компонент ЭРЖ, она может влиять на ее эластичное состояние, делая бывшую жидкость гибкой, будто латекс, или твердой, словно корсет из китового уса.

— Идеально подходит как основа для целой линии нанотехнологических корсетов, — с гордостью подвела итог Лорен.

— И как скоро я смогу увидеть этот эффект в рабочих образцах? — спросил я.

— Я, право, думала, что вы никогда не спросите, шеф. Я уже приготовила два разных полимера: 40 процентов этиленоксида в матрице с 60 процентами диметилсилоксана. У меня руки чешутся познакомить их с вашими нуклеотидами.

Таланты Лорен начали меня изумлять:

— А я-то полагал, что мы взяли тебя на работу как практиканта-компьютерщика.

— Правильно. Но спорю на что угодно — вы не знали, что у меня наполовину готова докторская по биохимии.

Я вошел в систему со своим паролем и разослал по локальной сети служебную записку, уведомляя все соответствующие отделы, что Лорен получила от меня разрешение создавать перекрестные культуры ее ЭРЖ и моих нуклеотйдов. А заодно и поменял все свои пароли — просто на тот случай, если Лорен снова захочется покопаться в моих базах данных. Ее инициатива произвела на меня впечатление, но мои личные данные — это только мои данные.

— Ладно, — подвел я итог. — Держи меня в курсе работ с культурами ЭРЖ. Только проследи за тем, чтобы хотя бы две партии моих нуклеотидов остались неизмененными, соответствующими моим исходным параметрам. Если что-то пойдет не так, я хочу сохранить первоначальный рецепт своей нанонити. Так, для подстраховки, чтобы было с чем начать сначала.

— Да что может пойти не так? — снова улыбнулась Лорен.

— Этот вопрос задавал каждый лаборант… как раз перед взрывом, — ответил я.

Потом вернулся к лифту и нажал кнопку этажа лаборатории биохимии.

Пока лифт ехал, я мысленно просмотрел список текущих дел. Мы все еще не испытали наноткань на токсичность по отношению к человеческой коже. А я не мог подвергнуть тело Сары прямому контакту с непроверенным веществом. Я планировал запустить компьютерные симуляции контакта наноткани с виртуальной репликой человеческой кожи, а затем испытать настоящую наноткань в контакте с лабораторными культурами кожной ткани. Если эти проверки завершатся успешно, я планировал испытать образец наноткани в контакте с кожей человека-добровольца. А поскольку я не искал добровольцев, оставался единственный кандидат — я сам.

Когда я вошел в помещение с регулируемой температурой, где стояли баки с культурами нуклеотидов, то почувствовал — что-то не так. Спиной ко мне сидели два лабораторных халата и сшитый на заказ костюм. Я узнал Сару и Грега. Потом шикарный костюм повернулся, и я увидел самодовольное лицо Барта Риджфилда. Теперь я точно знал — тут что-то не так.

— Что здесь происходит? — Я пронзил взглядом Сару и Грега. — Вам сейчас полагается сидеть в проекционной и работать с изображениями. — Я обратил пылающий взгляд на Риджфилда. — Поскольку я директор лаборатории, не соизволите ли вы ответить, почему вы здесь без моего разрешения?

— Не пытайтесь использовать свое служебное положение, Левински, если не хотите, чтобы я лишил вас финансирования, — презрительно усмехнулся Риджфилд, высокомерно задрав до синевы выбритый подбородок. От природы ему досталась одна из тех идеальных челюстей, которые действительно заслуживают открытого перелома. — Сара рассказывает мне о продвижении ее проекта по наноткани.

Ее проекта? Я напрягся. Сара немало внесла в проект — предложила несколько идей и подолгу упорно трудилась в лаборатории, — но этот проект с самого начала был моим детищем, и внедрение чьих-то идей всегда происходило под моим руководством. Тут я заметил еще кое-что из того, что я не разрешал, — на голове у Сары была кибернетическая тиара. Я разглядел и тонкие кабели ЭОГ, закрепленные у нее над бровями прозрачной клейкой лентой. Грег настраивал аналого-цифровой преобразователь.

— Что тут происходит? — вопросил я. — И с чьей санкции?

— Остыньте, Левински, — бросил Риджфилд. — Не дергайтесь.

Очень немногое может разъярить меня больше, чем выскочка-миллионер, использующий уличный жаргон, считая, что он звучит круто. Что ж, если Риджфилду хочется крутизны, то у меня в инженерной лаборатории есть лазерный нож, который легко укоротит на несколько дюймов его подбородок с ямочкой. Официально Риджфилд не имел полномочий для обхода административного протокола… но фактически он владел достаточной долей акций корпорации и контролировал достаточно голосов в совете директоров, чтобы это позволяло ему совать свой скульптурный подбородок в любое место, куда ему захочется. И мы оба об этом знали.

— Мы проводим первое реальное испытание вашей наноткани, — поведал Грег, съежившись за АЦП и пытаясь не смотреть мне в глаза. — Извините, босс, — пробормотал он.

— Я этого не разрешал! — запротестовал я.

— А я разрешил, — сообщил Риджфилд. — Сядьте и заткнитесь, Левински. Или вообще уйдите.

Сара закатала левый рукав лабораторного халата, потом рукав блузки. На руке у нее что-то блеснуло. Когда я увидел, что это, то понял: меня предали.

На руке у Сары была сетка: прозрачные нити из моноволокна, тянущиеся параллельно от плеча к запястью, пересекаемые под прямыми углами другими такими же нитями с интервалом в пять сантиметров. В месте каждого соединения двух пересекающихся нитей находился микрочип со встроенным микропроцессором. Мне еще не доводилось видеть эту штуковину, но я знал, что это такое.

Мы разработали для Сары нательную сетку, которую ей предстояло надеть на обнаженную кожу, когда наноткань пройдет все проверки на безопасность. Микросхемы в сетке должны передавать гальванические реакции соответствующих частей тела Сары нуклеотидным нитям, составляющим наноткань, подавая нуклеотидам команды, где им следует разъединиться, или соединиться, или изменить форму или текстуру. Оригинальная сетка была надежно заперта в сейфе в моем кабинете… но сейчас на руке Сары находилась точная копия левого рукава этой сетки. Я не разрешал изготовление дубликата рукава-сетки… и был уверен, что Риджфилд знал о проекте недостаточно, чтобы такое организовать. Только один человек имел достаточно лабораторных навыков и административного влияния, чтобы изготовить дубликат без моего ведома. Я посмотрел на Сару, но ее темные волосы скрывали выражение лица, а карие глаза сейчас смотрели не на меня. Сара вскрывала герметичное уплотнение на одном из моих баков с нуклеотидными культурами.

— Сара! Мы еще не испытали это вещество, — предупредил я. — Я не могу разрешить тебе…

— Заткнитесь, Левински, или я отстраню вас от этого проекта немедленно, — заявил Риджфилд. — И не думайте, что я вас пощажу.

Проклятия на его подбородок с ямочкой! В строгих понятиях корпоративной иерархии Риджфилд не был моим боссом. Но его портфель акций мог легко поджарить мою задницу. А я продвинулся в этом проекте слишком далеко, чтобы теперь меня из него выдернули. И еще, хотя мне не хотелось этого признавать, я не меньше жаждал увидеть, что произойдет, когда наноткань коснется человеческой кожи. Ненавидя Риджфилда и ненавидя себя за то, что позволяю ему указывать мне, я уселся и стал смотреть.

Бледно-серая масса в баке слегка шевелилась. Я сконструировал баки так, чтобы они медленно перемешивали содержимое — термостаты в различных частях емкости включались и выключались со случайными интервалами, поэтому постоянные конвекционные течения в каждой порции нуклеотидов не давали им застыть или осесть на дно. Органическая культура в открытом баке медленно и бессистемно подрагивала наподобие первобытного желе, породившего всю жизнь на планете. У меня возникло странное чувство, что эта штука живая.

Сара взяла стерильную медицинскую пипетку и набрала в нее пять или шесть кубиков жидкости из бака. Содержимое бака продолжало шевелиться и подрагивать, но когда она вынула пипетку из бака, жидкость в пипетке мгновенно замерла.

Держа пипетку в правой руке, Сара вытянула левую — обнаженную, если не считать нитяной сетки, — ладонью вверх. Поднесла кончик пипетки к ямке на внутреннем сгибе левого локтя, над срединной локтевой веной. И сжала пипетку.

Бледно-серый нуклеотидный сироп полился из пипетки и скопился в локтевой ямке ложечкой первобытной горчицы. Ничего не произошло. Сара закрыла глаза и сосредоточилась.

— Я думаю об определенной ткани, — сообщила она. — О куске ткани, покрывающем мою руку. Особенной ткани. Моей любимой.