Битва за Кремль - Михаил Логинов

— Ценные кадры у тебя, Мишка. Мои-то барышни, они Камасутру только знают (девки недобро зыркнули на Татьяну, но вернулись к закускам). Может, ты знаешь, что делать со всем этим?

Таня дипломатично ответила, что полностью не знал даже Чернышевский, хоть и в заглавии его романа «Что делать» и отсутствует вопросительный знак…

Ночной ужин завершился через полчаса, по инициативе Столбова. Он сказал, что охота начнется с рассветом, в восемь утра он никого трясти не будет, кто встанет, тот и постреляет…

Насчет того, кого стрелять, возник легкий спор.

— Ты же мне кабанчика обещал, — настаивал Луцкий.

— А условие помнишь? В феврале приезжай, когда гон начался. А сейчас кабанчики уже свинок покрыли, охота по уму запрещена.

— У тебя же егерь высшего класса. Подскажет, где кабанчик, где свиноматка.

— Егерь молодец, да пуля — дура. Еще застрелишь супоросую свинку, постыдное дело. Я так думаю, тебе после Саныча хищников пострелять будет охота.

— Волчишек или мишку?

— Не. Мишек тут только двое осталось, я вот все ищу медведицу молоденькую, чтоб совсем не перевелись. Хочу, чтобы охотхозяйство вложилось хоть на четверть — нечего к халяве приучать. И волков поблизости нет. Могу предложить киску.

Луцкий предсказуемо хохотнул: мол, сам двух прихватил.

— Зато с моей повозиться надо. Это, верно, даже не киса, а кот — больно, сволочь, матерый. На прошлой неделе лосенка заел. Мамаша родила, только отошла кору подрать, а он уже с елки сиганул. И представь, лосиха не смогла отбить, вот такая наша северная тигра. Как, соблазнил?

— Ага, — ответил Луцкий.

— Тогда сейчас спать. Нельзя на рысь квелыми идти. А то завтра прочту в «Коммерсанте»: «Смерть медного короля в стальных когтях».

Олигарх посмеялся, допил водку и отправился гостевые покои, объявив намерение — «насношаться перед смертью».

«Интересно, а чем намерен до охоты заняться хозяин?» — подумала Татьяна и тотчас же получила ответ на вопрос.

Столбов достал бутылку коньяка, налил себе почти на палец, взглянул на Таню — та показала знаком — да, только половину вашего. Потом спросил:

— А что про меня ты знаешь, всезнайка?

— Всю биографию?

Столбов помотал головой:

— Сама должна понимать. Отвечай кратко, будто про тебя спросили.

— Хорошо. Конспект-бэкграунд. Михаил Викторович Столбов, родился в тысяча девятьсот шестьдесят третьем году, здесь, в Зимовце. ЛГУ, Восточный факультет. После универа служба в Афганистане. Уходил в феврале восемьдесят девятого, с последней колонной. Создал строительный кооператив, привозил в Россию стройматериалы, жил в Ленобласти. Депутат районного совета, окончил Северо-Западную академию государственной службы. Бизнес расширился до строительной фирмы. Приватизировал завод в Гатчине, делал коттеджные поселки под ключ. В начале нулевых годов проблемы с бизнесом… Все потерял.

— Можно и подробнее, — чуть напряженно сказал Столбов.

— Ну, раз хотите. Вы отказались поддержать на выборах одного из кандидатов в губернаторы Ленобласти — будущего победителя. А ваши конкуренты финансировали этого товарища, и в итоге вы лишились прежней административной крыши. Вы обратились в полпредство, не зная, что один из помощников полпреда, Борис Сергеевич Корюков, является совладельцем конкурирующей фирмы. После этого вы не выиграли ни одного судебного процесса, а в ноябре двухтысячного года произошел пожар вашего загородного дома. Вы получили тяжелые травмы, а ваша семья… Можно не продолжать?

— Можно, — коротко сказал Столбов. — Откуда?

— Что-то из Инета, что-то рассказали друзья. Я ведь тоже из Питера. Про вашу историю слышала, но сразу ее не вспомнила, когда мы встретились. Пришлось освежить воспоминания. Из тех, кто меня забыл, можно составить город.

— А из тех, кого забыли вы?

— Это цитата, — уточнила Таня, надеясь уйти от неприятной темы. — Михаил Викторович, а мне можно откровенный вопрос задать?

Столбов кивнул, протягивая коньяк.

— Вы не боитесь, что здесь с вами произойдет то же самое?

— То же самое не произойдет. Здесь, если что, сгорю я один.

— Все равно. Я знаю много биографий девяностых с похожим сюжетом. Люди спивались или уезжали на Кипр, где занимались тем же самым. Кто-то шел в чиновники. Но никто не поднимал с нуля свое дело. А вы не только создали региональную бизнес-империю, но и сделали образцово-показательный город. Чего вы хотите добиться?

Татьяна напряглась в ожидании ответа. Нет, конечно, она не рассчитывала, что Столбов, рассолодев, вдруг начнет выкладывать все как на духу. Мол, знаешь, Танюша, сварганить этот город-пряник мне помогли влиятельные господа-товарищи из Москвы и прочих регионов, они же и прикрывают городок от губернаторов, полпредов и прочей чиновничьей нечисти. А все для того, Танюша, чтобы можно было тут тихо и спокойно отмывать свои денежки… ну и еще иногда приехать отдохнуть в зимовецкой тиши, там, понимаешь, банька, поохотиться… Исповеди, ясень пень, не последует, однако зимовецкий владыка запросто может оговориться, проговориться, болтануть лишнего — все-таки принял на грудь Столбов уже порядочно.

— Я собирался поставить небольшой, но важный эксперимент, — сказал Столбов, зажевав коньяк лимонной долькой. — А именно: возможно ли в России наладить какую-нибудь сносную жизнь там, где не добывают нефть или газ. И не в Москве с Питером, в которых делят нефтегазовые доходы. Сомнения у меня были, вы ведь тоже, наверное, все еще думаете, будто где-то здесь тайно производят наркотики. Эксперимент вышел удачным, вот и все. Вот и все тайны мадридского двора…

«Что ж, — вздохнула про себя Таня, — видимо, Столбов из тех крепышей, что контролируют голову, сколько бы ни выкушали. Хоть литру, хоть две. А потом просто обрубаются, хлоп и в отруб, так и не развязавши язык пьяной болтовней».

— Хорошо, — сказала она, — вот вы обустроили пять квадратных миллиметров на карте России. А дальше?

— А дальше, как Луцкий даст два лимона, тогда и пойду в цари. При первой возможности. Еще вопросы?

Столбов столь непритворно зевнул, что стало понятно: дальнейшие вопросы ему неинтересны. Таня все же спросила:

— Я приглашена на завтрашнюю рысью охоту?

— Как хотите. Одежда, лыжи, ружье найдутся, главное, вовремя встать. Я буду долго будить только Григория Федоровича.

— Поняла. А рысь может загрызть?

— Рысишка-то? Вряд ли. Но коготочками покарябать она завсегда готова, так что решайте. А я — спать. Саня, покажи даме номер.

Юный официант Саня, с немалой расторопностью и деликатностью, показал Тане и гигиеническое помещение, и небольшую, но уютную комнатушку с кроватью, допускавшей как индивидуальный отдых, так и небольшую оргию. «Кстати, на нее так и не было намеков, — подумала Татьяна. — Мы ограничились полным информационным проникновением. А что там говорил г-н Луцкий про „ходока на выезде“? Что имелось в виду, интересно?» А еще Таня подумала, что легко проснется на охоту, потому что вряд ли заснет.

Самой удобной мебелью в комнате была кровать. Сперва Таня присела на нее, потом прилегла, потом закрыла глаза и не успела остановиться хоть на какой-нибудь связной мысли, как заснула…

«Где я?» — подумала Татьяна, проснувшись, но еще не открыв глаза. И вспомнила: в комнате охотничьего домика, на берегу неизвестной реки, во владениях человека, который за несколько часов до этого ее практически похитил.

От подобных мыслей с кровати подрываются обычно сразу, взлетают реактивной мухой. Вскочив, Татьяна услышала стук в дверь. Спросонья соображается туговато, но она все же сообразила, что колотят не в ее, а в одну из соседних дверей.

«А на фига мне эта охота на бедную дикую кису? — подумала она, стоя посреди комнаты со шмотками в руках. — Никакого смысла оставаться здесь нет, все, что могла, — узнала. А ща как г-н Столбов вспомнит о своих ночных откровениях, да как с утреца и с похмелья захочет избавиться от дуры-свидетельницы. И повезет меня на какое-нибудь незарегистрированное кладбище, на последнюю мою экскурсию. Хотя, конечно, ничего жутко тайного я не слышала, ну разве договор с Луцким о двух миллионах, и то непонятно — в шутку это все или всерьез. Но вдруг Столбов — человек предельно осторожный? Вернее, беспредельно…»

«Или, — от внезапно пришедшей в голову мысли Татьяну реально прошиб холодный пот, — вдруг Столбов вообще не помнит, что именно наболтал мне вчера. А вдруг подумает крестный отец зимовецкого розлива, что наболтал много всего лишнего. И тогда избавиться от журналисточки надо на всякий случай. Нет девушки — нет проблем. Может, ну его на фиг профессиональную и прочие гордости? Взять сейчас и ломануться в леса, поплутаю, но когда-нибудь же выйду на шоссе, словлю попутку…»