Банан за чуткость - Леонид Жуховицкий

Товарищ уезжает, и молодой специалист снова остается один. Он лечит простудные и инфекционные заболевания. Он занимается профилактикой. Он ездит по чабанским стоянкам и проверяет санитарные условия.

Он ставит неправильный диагноз — определяет гастрит, назначает соответствующее лечение, а через несколько месяцев человек умирает от рака желудка. Молодой специалист не рвет на себе волосы и не оплакивает врачебную ошибку. Но теперь, сидя после работы над книгой, он прихватывает и часть ночи, не такой уж длинной, потому что вставать приходится рано.

Через некоторое время молодого специалиста переводят в Кош–Агач — там он сейчас более необходим. Чуйская степь — место некрасивое, и зелени там нет совсем. Но молодой специалист едет в Кош–Агач, а Джазатор становится одним из его участков. На новом месте молодой специалист работает уже не просто врачом, а главврачом районной больницы. К административной работе тяги у него нет. Но нет ее и у трех других врачей больницы — девушек, тоже недавно окончивших институт. Тем не менее кто‑то должен этой работой заниматься, и опять выходит, что кто‑то — это и есть он, молодой специалист. Как известно, главный врач не столько врач, сколько главный. И теперь молодого специалиста одолевают заботы, совсем уж далекие и от романтики, и от врачебного творчества. Теперь приходится думать не столько о пневмониях и катарах, сколько об известке и о тесе для ремонта помещения, о строительстве водопровода. Снашиваются баллоны у больничного «газика», а без него врачи как без ног. Молодой специалист бросается в соответствующие «снабы», но «снабы» только руками разводят. Зато кем-то через третьи уста осторожно намекается, что есть один человек… Конечно, лучше всего послать одного человека по одному популярному адресу. Но «газик» стоит разутый, до многих стоянок по сто с лишком километров, а больные ждать не могут. И молодой специалист углубляется в юридические справочники, чтобы точно выяснить, чем именно грозят ему возможные осложнения.

Все новые заботы одолевают главврача. Нужно перестроить кабинеты, в первую очередь рентгеновский — его кубатура недопустимо мала. Нужно завозить оборудование. Все дальше уходит молодой специалист от собственно медицины, потому что это нужно для собственно медицины.

Зато у него есть план. К осени он закончит основные хозяйственные дела и поедет на специализацию, так что весной уже сможет работать рентгенологом. Он не мечтал с детства именно об этой специальности, он не пропадал в институте на кафедре рентгенологии, и седовласый кудесник рентгенолог не произвел на него однажды неизгладимое впечатление. Все объясняется проще и прозаичнее: терапевт в больнице есть, педиатр есть, санитарный врач есть, хирурга обещают, а рентгенолога нет и не обещают. Но в Кош–Агаче, отдаленном скотоводческом районе с трудными условиями и повышенным травматизмом, кто‑то, безусловно, должен работать рентгенологом. И опять оказывается, что кто‑то — это и есть он, молодой специалист.

…Вот уже два года молодой специалист работает в Кош–Агачском районе. Но уже теперь можно подвести некоторые итоги.

Молодой специалист приобрел немалый опыт. Конечно, он и сейчас не сделает операцию на сердце и не потрясет знаменитых диагностов внезапным прозрением. Но развернуть больницу в глубинной деревне, проводить профилактику на фермах и стоянках и вообще обслуживать отдаленный горный район он сумеет, пожалуй, получше, чем хирург–виртуоз или терапевт с ученой степенью.

Молодой специалист выдержал целый ряд испытаний, гораздо более трудных, чем государственные экзамены. Он выдержал испытание глушью, испытание вечерней тоской, грязью, грубостью, работой, и, может быть, самое тяжелое — испытание плотной, темной, неопадающей кош–агачской пылью.

Молодой специалист не совершил подвига и, в общем, не жалеет об этом. Во–первых, врачебному подвигу почти всегда предшествует большая человеческая беда. Во–вторых, подвиг требует исключительных обстоятельств, а молодой специалист в них не попадал. Правда, ему часто приходится пробиваться к больному верхом сквозь горы, сквозь буран или забитые рыхлым снегом овраги. Но ведь большинство местных жителей знакомы с теми же буранами и оврагами. Да и что за подвиг, если его приходится совершать два раза в неделю! Это не подвиг, а простой быт…

Молодой специалист отчетливо проявил свои личные и деловые качества. Он трудолюбив, надежен, но, к сожалению, не слишком активен общественно. Он не романтик, он работник. Впрочем, на Алтае это качество ценится очень высоко.

Молодой специалист честно, без уверток выплачивает свой долг государству, давшему ему образование: он работает там, где нужно, и так, как нужно.

Может быть, мой молодой специалист покажется кому‑то недостаточно героичным, может, лучше было бы моего героя несколько обобщить, сделать тверже, романтичней, активней, любящим искусство и т. д.

Может быть. Но это был бы другой человек. А мне хотелось написать именно о Николае Тынькове. Потому что это он, такой, какой есть, лечит людей в Кош-Агаче. Это он, такой, какой есть, мотается по горам на маленькой упорной лошаденке, пьет жирный чай с чабанами, спит на кошме или просто на голой земле, не покрытой даже травой. Это он, такой, какой есть, приходит к людям и отдает им то, что сам получил от людей. А если другие молодые специалисты скажут, что как врач Николай пока не совершил ничего выдающегося, я им отвечу: приезжайте, ребята, в Кош–Агач! Там как раз есть места: из одиннадцати врачей, положенных району, работают только четверо. Так что приезжайте и постарайтесь работать лучше, чем Николай. Если выйдет, он будет только рад — он настоящий врач и любит свою работу, а не себя в работе.

«МЫ С ВАМИ — СОВСЕМ ДРУГОЕ ДЕЛО…»

Недавно в одной вполне интеллигентной компании зашел разговор о судьбе.

— Как хотите, а я фаталистка, — высказалась молодая женщина, владеющая двумя иностранными языками и изучающая третий. — Да — верю в судьбу! Все понимаю, но бывают такие случаи… В общем, можете смеяться, но в этом что‑то есть! Вот, например…

Никто не засмеялся — все приготовились слушать с интересом и даже некоторой надеждой. Столь отсталая, примиренческая к суеверию позиция отнюдь не свидетельствовала о дремучем мракобесии присутствовавших. Все и сложней, и гораздо проще.

Мы вырастаем на сказке. Это факт, бороться с которым бессмысленно и, вероятно, бесполезно. Отнимите у ребенка Конька–Горбунка или мудрого дурака Иванушку — ничего не изменится. Все равно останется корабль из щепки и замок из песка. Витамин фантазии нужен развивающемуся мозгу не меньше, чем прочие витамины — мышцам и костям.

Впрочем, право ребенка на небылицу в свое время отстояли весьма авторитетные классики, вплоть до Алексея Максимовича Горького, и в палаты детских садов даже в самые карантинные месяцы беспрепятственно проникают Карлсон, который живет на крыше, ушастый Чебурашка и симпатичный хулиган Волк из знаменитого мультика.

Увы, о выросших детях в этом плане, классики не позаботились. И взрослое человечество перешло на самообслуживание.

Нет, мы вовсе не верим на слово любому слуху, но и не отвергаем его с порога. Нас вполне устраивает универсальная формулировка: «В этом что‑то есть!»

Один ученый — сам читал в серьезном журнале — попытался математически обосновать суетную веру в черную кошку. По его выкладкам выходило, что наша хвостатая приятельница переходит нам дорогу примерно столько раз, сколько неприятностей предрекает любому жителю планеты вполне реальная статистика…

Суеверия прошлых столетий свидетельствовали о слабости людей, об их страхе перед непонятным. Само слово «черт» опасались произносить. А нынешняя тяга к загадочному говорит скорей об обратном — о мощи и жадности нашего разума, о стремлении к задачам предельной трудности и неожиданности (приземлись завтра на Внуковском аэродроме классическая ведьма верхом на метле — она вызовет Не почтительный ужас, а горячий и вполне практический интерес: «Ведьма? Метла–самолет? А как это делается?»)…

Пока я таким образом оправдываю тягу взрослых к сказке, три дипломированных специалиста, два кандидата наук, один доктор и один член Союза писателей с готовностью навострили уши.

— Вот, например, — продолжила разговор будущая полиглотка, — моя подруга хотела купить дубленку. Знаете, импортную, с цветами по подолу. Не дорогую, конечно, не за девятьсот, а рублей за четыреста — у нее зарплата всего сто десять.

И тут кто‑то сказал ей, что такие дубленки попадаются на толкучке в Бронницах. Ну, вещь дорогая — и они договорились с соседкой поехать вместе. Только собрались — соседка заболела. Снова собрались — та каблук сломала. А потом уехала с мужем то ли в Нигерию, то ли в Габон.