Кровная добыча - Ирина Глебова

– Вы уверены, что кражу совершил именно этот человек? – прервал Артем. – Вы говорите так, словно знаете наверняка?

Викентий Павлович улыбнулся, кивнул:

– Понимаю ваше недоверие. Не скажу, что уверен совершенно, и все-таки поверьте, вряд ли я ошибаюсь.

– А ведь у нас повсюду стоял караул, на этажах, в коридорах.

– Вы говорите: в тот день, как и в другие, несколько раз отключалось электричество? Хламидников этим наверняка воспользовался. И вообще в его арсенале есть много разных уловок… Дайте мне лист бумаги, напишу три адреса – не в одном из этих мест, так в другом его найдете. Возможно, при нем еще окажется то, что он украл, сейчас ведь перекупщики притаились, боятся…

Никто не удосужился сообщить Викентию Павловичу, как закончилось это дело. Но он был уверен: Хламидникова поймали, украденное нашлось. Потому что через три дня после разговора с Артемом в его дом пришел красноармейский офицер и вручил лично «товарищу Петрусенко» пять одинаковых документов – на каждого члена семьи. Это были охранительные мандаты, с которыми обязаны были считаться все представители советской власти. Викентий Павлович понял: это и благодарность, и признание правильности его расследования, и предложение будущего сотрудничества…

Сам же Федор Андреевич Сергеев, товарищ Артем, руководитель украинского правительства, уже спешно уехал в Москву – там внезапно и необъяснимо скончался Яков Свердлов. Не раз впоследствии вспоминая разговор в «Метрополе», эту странную кражу, Викентий Павлович думал: а не связана ли она со смертью Свердлова? Слишком эти события близко друг к другу, слишком все таинственно… Впрочем, он ведь так и не узнал, кого ограбили. Только предполагал.

10

Подробности встречи с товарищем Артемом Викентий Павлович, конечно же, рассказал своим родным. Они ведь тогда все очень волновались, ожидая его возвращения из «Метрополя». Он развеселил их, пересказав историю кражи и своего моментального расследования легко, с юмором. Саша воскликнул с апломбом:

– Ты, отец, как всегда велик!

Людмила спросила, заглядывая ему в глаза:

– Тебе понравился этот главный большевик? Похоже, он умный и неплохой человек. Помнишь, еще до петлюровцев, ведь он у нас в городе был главным? Они тогда стали бесплатно детей учить, и взрослых грамоте тоже, и садики детские открывали… Может, эта советская власть, если останется, сумеет навести порядок?

Викентий Павлович поглядывал на Дмитрия: тот казался ему замкнутым, ушедшим в себя. Это было не похоже на племянника. К тому же они ведь коллеги, Митя уже не раз помогал ему в разыскной работе, ему-то история кражи должна быть особенно интересна. А он вдруг задал какой-то странный вопрос:

– А что, в «Метрополь» можно свободно пройти? Или там охрана на всех углах?

Викентий Павлович не знал, что Митя Кандауров уже стал членом белогвардейского подполья, действовавшего в городе. Еще в феврале Дмитрий вдруг вспомнил свою встречу с Виктором Уржумовым, слова того: «Вот, думаю, на Кубань, к Деникину уехать…» Тоскливо было ему при этой власти красных, сердце ее не принимало. «А вдруг Виктор тогда не уехал и мы бы могли теперь вместе…» Он хорошо помнил адрес Уржумовых, сколько раз бывал там, у друга Алеши. Три дня раздумывал, и все больше казалось – это выход! И как же обрадовался, когда во дворе дома, еще не успев войти в парадное, столкнулся с Виктором. Они зашли в ближайшее заведение, в «Шинок». Вывеска осталась еще от петлюровцев, большевики на это не обращали особого внимания. Посетителей было немного, они сидели за столиком в углу, в одиночестве, и Митя, понизив голос, спросил:

– Ты хотел уйти к Деникину. Не передумал? Мне кажется, сейчас самое время. Не могу я здесь!

Уржумов пристально смотрел на него, словно раздумывал. Митя не знал, что сидящий напротив него человек радостно прокручивает в уме: «На ловца и зверь бежит! Грех не воспользоваться, а то ведь и доложить нечего. Глядишь, о моих боевиках догадаются…»

– Слышу слова не мальчика, но мужа, – наконец одобрительно произнес Виктор. Коротко оглянувшись, наклонился через стол к Дмитрию, тихо сказал: – Но можно принести пользу нашему делу и здесь. Даже большую… Я член белогвардейского подполья, оно есть в нашем городе и действует.

У Мити широко раскрылись глаза, Уржумов утвердительно кивнул, добавил:

– Дальше будем говорить на улице.

Они быстро выпили по рюмке водки, вышли под мокрый снег и резкий февральский ветер в городской сад и, прохаживаясь по пустым аллеям, еще долго говорили. Конечно, Митя был согласен и готов на многое. Виктор, оказывается, руководил одним из подпольных звеньев.

– Ты войдешь в мою группу, но будешь знать только меня. А тебя – только я. Так нужно для конспирации. Нужны любые сведения: о боевых подразделениях красных, о военных машинах, об оборонительных укреплениях, которые строятся, о расположении казарм, о командирах… Да мало ли что, сам сообразишь.

– Да, да, я понимаю! Я готов. Но с чего начать? Ты дашь мне конкретное задание?

Митя готов был действовать сразу. Такой неожиданный поворот событий взволновал его. Он предполагал, что пройдет время, пока он окажется на Северном Кавказе, где сейчас вела бои Добровольческая армия, что будет добираться туда… Оказывается, можно прямо сейчас, сразу начать действовать. Вот только как именно?

Уржумов задумался ненадолго.

– На твоей улице, – сказал он, – расположен их штаб обороны. Проходи мимо него почаще. Даже если это и привлечет внимание, у тебя хороший резон: ты здесь живешь. Вот ходи и приглядывайся. Ко всему. Запоминай, анализируй. Это для начала.

Но Мите этого было мало. Его переполняла радость, которую он, как истинный конспиратор, изо всех сил пытался скрыть. Но не раз ловил вопросительный взгляд Людмилы Илларионовны, ироничный прищур дяди, а братец Саша так даже воскликнул однажды:

– Митя, признайся, ты в кого-то влюбился?

Митя продолжал работать в адвокатской конторе. Впрочем, это только считалось работой – почти полное затишье и отсутствие дел. Однако каждый день он ходил туда, только слегка поменял маршрут. Раньше, выходя из особняка, он поворачивал по Епархиальной улице направо. Теперь же шел в другую сторону – так было короче. К тому же как раз мимо красного штаба обороны. Там всегда было многолюдно, заходили и выходили люди в военной форме, подъезжали машины, а однажды в распахнутые ворота заехал броневик. Ну да, все это он видел, но никак не мог представить, как это использовать. Дважды его останавливали стоящие у ворот часовые – видимо, примелькался. Но он показывал документы, говорил: «Вот там я живу, иду домой». Запомнили, перестали обращать внимание. Ну и что?

Так, впустую, он ходил мимо ворот штаба недели две, когда однажды его окликнули:

– Дмитрий Владимирович!

С крыльца, махая ему рукой, сбежал высокий человек, и, когда уже подошел вплотную, Митя его узнал. Инженер Гулевский, один из его клиентов. Год назад он помог этому человеку доказать свою правоту. В то время когда Дмитрий вел дело Гулевского, они подружились, но потом совсем не виделись. Вот и Гулевский, радостно пожимая ему руку, сказал об этом:

– Я очень рад! Ведь мы совсем не встречались после нашего дела.

То «дело» и в самом деле стало их общим… Год назад большевики оставили город на гетмана и немецкие войска. Когда же первые немецкие части входили в город по Екатеринославской улице, в самом ее конце, перед выходом на Павловскую площадь, им пришлось разбить строй. Нет, их не обстреливали, но часть самого старинного в городе Лопанского моста и улицы оказались повреждены и разрушены взрывами. Возможно, намеренными. Сразу же военное немецкое управление стало наводить порядок. Разрушенная дорога была важным объектом, ее приказали быстро восстановить. Работу эту поручили специалисту по дорожному строительству инженеру Михаилу Степановичу Гулевскому. Он, получив необходимые материалы и рабочих, ремонт начал. Разрушенную часть моста предложил полностью освободить от слоев старого покрытия и поменять опору. Вот тут начались у него разногласия с властями, приехала из Берлина комиссия немецких специалистов и обвинила Гулевского чуть ли не в намеренном вредительстве. Не зная, как себя защитить, инженер пришел в известную адвокатскую контору. Но директор только развел руками: «Это же сложные технические вопросы, мы в них не разбираемся, ничем помочь не можем». Когда растерянный Гулевский уже уходил, его нагнал Дмитрий. Он слышал разговор: защемило сердце, показалось, что Гулевский похож на погибшего отца… Предложил:

– Михаил Степанович, что, если я попробую вам помочь? Я юрист, но… как бы это сказать? – немного и строитель. Мой отец был вашим коллегой, специалистом по строительству дорог. Погиб, когда прокладывал путь через Байдарский перевал, – сошла лавина. А потом и я сам, уже студентом, немного работал там же, на Байдарском, строил дорогу… Давайте попробуем вместе разобраться в вашем конфликте.