Сначала отвести беду... - Вилен Арионов

Алексин получил достаточную известность, когда работал в составе группы журналистов, "допущенных" к освещению великих деяний бывшего президента.

Смена президента повлекла за собой и смену приближённых, в том числе и среди телевизионщиков. Собственной программы у Павла не было. Создать её, — для этого требовалась не только творческая инициатива, но и очень большие деньги. Работа Алексина оплачивалась очень высоко, он был далеко не беден…Но для создания программы нужны были затраты другого порядка. Главное же, он хорошо понимал, что шанс выйти на экран с серьёзной аналитической программой близок к нулю. Всевозможные же "ток-шоу" и азартные игры-конкурсы Павла не привлекали. Именно поэтому он много времени уделял "печатному слову", на что и обратил внимание Иванов, вспоминая в госпитальных раздумьях знакомых журналистов.

Писал Алексин остро, часто разяще. Его печатали во многих газетах умеренной оппозиционности. Бывало, его специально снабжали горячей информацией, чтобы использовать его талант в конкурентной борьбе. То, что при этом всплывали многие сопутствующие неприглядности нашей жизни, заказчиков не волновало. У самого же Алексина росло чувство гнева на всеобщее падение нравов.

Поэтому он быстро и охотно согласился на неожиданное предложение Иванова и с энтузиазмом включился в работу. Но времени катастрофически не хватало. Павел даже подумал, не уйти ли из телевидения, но Пётр Николаевич решительно высказался против, полагая, что связи и возможности Алексина в этой среде могут пригодиться для их борьбы. Лев Гурыч поддержал многоопытного генерала, и Павел остался работать на телеканале.

Но времени катастрофически не хватало. У Павла голова разбухала от замыслов. Короткие наговоры на диктофон никак не заменяли необходимость сформулировать всё на бумаге….На бумаге будет позже, в газетах. Пока же он нередко вскакивал ночью и садился за компьютер.

Что совсем не приветствовалось подругами журналиста. Павел давно перешагнул оптимальный возраст для создания семьи. Активная журналистская деятельность и очень привлекательная внешность, отличная квартира, достаточная денежная обеспеченность и жизнерадостный нрав — вот составляющие его нынешнего положения. Оно частенько огорчало Павла, но Иванов как-то в разговоре на бытовые темы тяжело вздохнул и философски заметил "что выросло, то выросло". Ладно. Если продолжать философствовать, то заговоришь и по-французски — в русском произношении "се ля ви". Другая французская проблема "шерше ля фам" перед ним никогда не вставала.

Капитальный разговор Иванова и Алексина состоялся в пятницу вечером, почти ночью.

Мария — с её новым увлечением — вязаньем, — сбросила туфли, дав тем самым сигнал, что "приём закончился, и мужчины могут снять галстуки", поставила широкую низкую рюмку с золотым ободком и бутылку с коньяком на журнальный столик и устроилась на диване. Гость и хозяин пододвинули свои кресла к этому же привлекательному месту.

— Давно спросить тебя хотел, Павел Алексеевич, тебя не шокирует моё отношение к некоторым кумирам творческой интеллигенции? К "совести нации"?

— Ты говоришь про академиков Лихачёва, Сахарова? Нет, не шокирует. Я этим переболел. Был период, когда я им в рот смотрел, но, скоро понял, что крупнейший физик не означает умный политик. Тем более, не со своего голоса выступал Сахаров. Что же касается Лихачёва, то он и в своей специальности дутый авторитет. Читал я полемические статьи о его работах по истории русской словесности и согласился с критикой в его адрес. Полностью согласился. А ещё что ты имел ввиду?

— Вообще-то, я говорил о них. Но и шире. Острие их и им подобных выступлений были против всего советского. Я же, хотя не зову к возврату советской практики, считаю общую направленность советской хозяйственной политики в большинстве случаев правильной. Ошибок, увы, много было. Эти ошибки вполне конкретных руководителей нынешняя пропаганда бессовестно преувеличивает, выдаёт их за умысел системы. Использует для оправдания современных порядков…

— И умело использует. Использует дубовую прямолинейность бывшей у коммунистов системы пропаганды….

— Что да, то да! В те времена пропаганда зачастую достигала обратного эффекта. Вот мы и должны сейчас исправлять ошибки той агитационной работы и разоблачать ложь нынешних геббельсов.

— Лев Гурыч, милая Мария, не забывайте — я учился при советской власти на журналиста, то есть, специализировался на этих вопросах. Кстати, и диалектике нас учили, и логике анализа….Не бойся, полковник, когда ты сватал меня в своё войско, я сообразил, какова будет направленность нашей работы. Согласие дал вполне осознано. Так что, ты меня сейчас не проверяй, лучше послушай о некоторых задумках, покритикуй, посоветуй….

— Он Змей, мудрый Змей, Лёва, — вступила в разговор Мария. — Я тебе говорила, что Павлик не подведёт!

— Ты, Машка, меня не конфузь. Подумает Паша, что я сомневался…Ну, хватит. Рассказывай, Павел Алексеевич, мы готовы…

Алексин достал из своей плоской сумки тетрадь и заглянул в неё….

Размышляя о работе газетной системы партии, Алексин сразу попытался сформулировать для себя главную задачу. Она представлялась ему как необходимость привести максимальное количество людей-избирателей (он почему-то не терпел слово "электорат") к пониманию, что изменение политического курса руководства страны совершенно обязательно. Для этого недостаточно доказать, что стране грозит гибель. Многим, если не большинству, следовало объяснить, что это значит, в том числе для него лично, для его родных и близких. Ведь страну, — Россию, — нельзя погрузить на баржу и увезти куда-нибудь. Для достижения такого понимания нужно сначала убедить потенциального избирателя прочитать предлагаемый ему материал, сделать этот материал понятным и доходчивым. После чего убедить людей, что именно наши газеты рекомендуют дать власть знающим и достойным людям. И кому именно.

Такое конкретное понимание задач и предопределяет обязанность газет говорить с каждым читателем на понятном ему языке. Значит, Редактор должен чётко определить несколько категорий читателей и, может быть, один и тот же материал предлагать многократно, но в разных вариантах изложения.

— Об этом я уже говорил на заседании нашего штаба, извините за повторение, но вот я схематично в табличной форме наметил эти группы читателей. Посмотрите, ребята, — и он протянул Ивановым отпечатанный на принтере листок бумаги.

— Вполне понятно, — ответила Мария. — Понятно и разумно.

Лев Гурыч согласно кивнул головой и взял у Павла следующий листок. На нём были напечатаны укрупнённые как бы направления разработок, которые в свою очередь были разбиты на конкретные темы. И Льву и Марии понравились острые парадоксальные заголовки, — в них зримо ощущалась бьющая в цель мысль автора. Например, статью о постоянном росте цен на хлеб он задумал дать под аншлагом: "Пётр I: за непотребные цены на хлеб — нещадно бить батогами". И подзаголовок — "У нас цены на хлеб не растут. Просто буханка становится легче". Показал Алексин и уже готовые наброски некоторых статей, тоже одобренные Львом Гурычем.

— Я делаю заготовку, включаю в неё немного информации, так сказать, российского уровня. Передаю по электронной почте во все наши газеты. А местные сотрудники развивают материал, включают факты и примеры из своего региона, злободневные, известные любому горожанину, и статья приобретает не только местный колорит, но и становится доходчивее, убедительнее….Эх, скорее бы начать!

— Пётр Николаевич звонил. Он успешно зацепился за уральскую почву. Завтра прилетит. А на следующей неделе наш юрист начнёт договорные отношения с областными газетами оформлять…..Надеюсь, до конца месяца пробные шаги сделаем. Тебе, Павел, тоже надо бы побывать там, но сумеешь ли вырваться? Пока удачно получается: во всех трёх городах, где генерал побывал, среди намеченного актива есть пишущие люди. Так что одним махом две задачи решаются. Дальнейшее — их забота, хотя нам контроль терять нельзя…И общее направление тематики за нами.

Обсуждение захватило всех. Время летело незаметно.

Наконец, Мария встала с дивана. Разлила остатки коньяка по бокалам. Вопросительно посмотрела на Алексина: не достать ли ещё?….Но он запротестовал и, взглянув на часы, выразительно постучал по ним пальцем: — пора!

Фрагмент 10

Генерал-полковнику Лев Гурыч позвонил вечером домой, из телефонной будки возле станции метро "Арбатская".

Не то, чтобы его беспокоило чьё-либо внимание к своей особе, но возможности постороннего интереса к разговорам высокого действующего военачальника он не хотел исключать. И разговор продумал очень конкретно.