Сначала отвести беду... - Вилен Арионов

— Ответственное предложение. Я должен подумать. Хотя на ваш по смыслу принципиальный вопрос готов ответить сразу: я желаю успеха вашим замыслам, но смогу ли я принять на себя организационные дела? Как мыслится финансирование, это же крутые деньги понадобятся? Нужна ли организационная структура? Степень легальности?…

— Иван Абрамович! Понимаю вашу осторожность. Думайте. Я буду в вашем городе ещё 3–4 дня. Позвоните Акиму и мы с вами детально обсудим проблемы. Пока же скажу одно: мы не заговорщики, действовать намерены в пределах законов. Я приехал с определёнными соображениями, но не будем о них, пока вы не примете решение…

— Ваш разговор со мной, Пётр Николаевич, — это серьёзное доверие. Спасибо. Позвоню обязательно.

Крепко пожав друг другу руки, они расстались….Со взаимными надеждами.

Встреча с бывшим секретарём райкома должна была состояться в этот же вечер.

Как сказал Пермяков, Коломиец удивился звонку начальника угрозыска области, однако, на встречу с московским знакомым полковника согласился сразу. Она состоялась в офисе фирмы, где у консультанта был крохотный кабинетик. Пермяков подвёз Беркутова к зданию фирмы. Матвей Егорович встретил их у входа в подъезд. Обменялся шутливым приветствием с полковником и пригласил гостя к себе.

Пётр Николаевич несколько недоверчиво осмотрел комнату, едва ли не кладовку, где работал Коломиец, но ничего не сказал. Однако, на всякий случай, включил в кармане скеллер.

— Матвей Егорович! — он решил, что в данном случае прощупывающие разговоры не нужны. Тем более, что за пару часов между встречей с Добролюбовым и визитом к Коломийцу генерал побывал в уже знакомой библиотеке и просмотрел выступления Коломийца в газете, — их содержание вполне подошло бы и к замыслам Иванова и Алексина. — Матвей Егорович, Пермяков по телефону не мог рассказать вам о цели моего визита. Поэтому, — сразу к делу.

— Прошу вас, Пётр Николаевич. Ваше имя, — это всё, что сказал мне мой давнишний знакомый Аким.

— Беркутов. Коллега Акима, только-только ушёл на пенсию. До недавнего времени был начальником Главка МВД. Суть вопроса. Группа старших офицеров нашего ведомства, все отставники, — вы поймёте, почему я это акцентирую, — приняли решение о вступлении в политическую борьбу за принципиальное изменение политической линии нашего российского руководства. Мотивы: считаем нынешний курс пагубным для страны. Осознаём, что есть и наша вина в нерадостном положении страны. Принципиально принимаем только конституционные возможности изменения курса. Нам нужна поддержка в регионах. Как вы относитесь к нашим замыслам?

— Это не авантюра? Насколько серьёзно вы продумали реальности ваших замыслов? Вы можете, хотя бы в общих чертах поделиться?

— Разумеется. Для того и просил Акима рекомендовать мне местных порядочных, сохранивших честь людей. Он назвал вас, поэтому я просил вас о встрече.

— Спасибо Акиму. Я внимательно слушаю вас….

….В своей взрослой жизни Матвей Егорович испытал два потрясения.

Просто и понятно всё было до встречи с майором-пограничником осенью 86-го. Только что прошёл очередной съезд партии, на котором с программным докладом выступил новый Генеральный секретарь Михаил Горбачёв. Недавно избранный секретарём райкома Матвей совершенно случайно встретился с человеком, который не разделил его чуть восторженное мнение о новом руководителе партии. Майор — примерно ровесник Матвея. Он окончил высшую школу КГБ. На заставе, куда сам Матвей приехал с небольшой делегацией, майор был по делам службы. До парома, на котором им обоим предстояло вернуться в "цивилизованные" места, было больше трёх часов и они пошли побродить по лесу, примыкающему к территории заставы. Сначала майор (Матвей записал его имя и фамилию, записку эту потерял, за что корил себя, но так и не вспомнил имя майора), сначала майор поразил Коломийца своим кругозором и начитанностью. Выяснилось это тоже случайно. Матвей по какому-то поводу процитировал первые строчки одного рубаи Омара Хайяма, а майор продолжил цитировать. Усмехнувшись про себя, Коломиец прочитал несколько строк из "Мцыри" Лермонтова и майор тут же продолжил"…И если бы минутный крик мне изменил, Клянусь, старик, я б вырвал грешный мой язык!" — майор весело засмеялся — и, неожиданно перешёл на совсем другую тему. Он спросил мнение Матвея о новом Генсеке партии и с горечью заметил, что сам испытал огромное разочарование. "После пресловутого ХХ съезда и двадцатилетней идеологической спячки я ожидал, что молодой лидер партии сделает серьёзный анализ…Или, по крайней мере, публично заявит о необходимости всестороннего честного, объективного анализа периода руководства страной Сталина. Он промолчал…Он не сумел или не захотел понять, что трудности в стране прямо связаны с утратой идеалов, с цинизмом, который начал развиваться после хрущёвских "разоблачений"….Мерзость. Важнейшее дело, действительно важнейшее — покончить с культом личности Сталина, — сделали бесчестно, более того, лживо. Результат смешения в одну кучу великих свершений и ошибок, привёл к тому, что конъюнктурщики очень скоро "забыли" про свершения, ошибки же возвели в ранг преступлений….Вот это и есть преступление перед народом. Горбачёв обязан был поднять вопрос о честном анализе великого времени в нашей истории…Ох, боюсь, что этот человек не тот, кого мы столь ждали…"

Коломиец долго жил под впечатлением этого разговора. Он собственной совестью понял правоту майора.

Второе потрясение Матвей Егорович испытал, когда меньше, чем через десять лет, пророчество майора сбылось, и Горбачёв предал свою партию. Потрясение было столь велико, что он не вступил сразу в новую компартию. Потом число групп (он не мог воспринимать их как партии), спекулирующих на коммунистических идеалах стало расти, как на грибах…Матвей во многом соглашался с Зюгановым, но его робость, его половинчатое отношение к Личности Сталина (культ — плохо, но Личность была!) — удерживало Коломийца от вступления в КПРФ. Видимо, время идеологических переоценок ещё впереди. А страна катится вниз, может погибнуть вообще….Пожалуй, задача остановить это падение, — на первом месте. Поэтому он очень внимательно слушал московского генерала.

Пётр Николаевич подробно, не называя, понятно, имён рассказал о намерениях организации (про себя подумал: мы, ведь, уже — организация!), о предполагаемых методах её работы. Коломиец слушал напряжённо. Видно было, как он "взвешивал" в уме каждую фразу генерала, одобрительно кивал головой. Только один раз он прервал Беркутова, заметив, что подобная форма общероссийской газеты существует — "Деловой вторник" с центральной редакцией в Москве. Да и некоторые центральные газеты, вроде "Комсомольской правды", обзавелись филиалами в регионах.

— Мы несколько иначе собираемся организовать дело. Наш главный редактор будет только тематику и стиль публикаций предлагать. Главное, — широко привлекать местный материал…Мне, например, понравилась ваша последняя статья в городской "Вечёрке"…..Наша же задача наметить тематику, дать фактический аналитический материал для использования местными авторами. И рекомендовать форму изложения, ориентируясь на степень подготовки разных категорий читателей…Доходчивость же, пропагандистскую эффективность — обеспечите вы, люди, знающие специфику области и самые злободневные темы… Вы видите, я говорю так, словно вы уже дали согласие сотрудничать с нами…

— Я не могу не согласиться. Мои мысли очень близки к вашим тревогам. Я готов к работе. Что нужно делать?

Начался конкретный разговор, к которому готовился Беркутов, ещё обсуждая с Ивановым задачи своей поездки на Урал. Разговор о способах и формах создания областной ячейки будущей партии, о создании местного печатного рупора партии, о формах взаимодействия.

Поздним вечером он ещё раз посоветовался с Пермяковым и решил просить Коломийца возглавить всю их работу в области.

Ешё один разговор с Акимом Акимовичем имел большое значение для дальнейших планов Беркутова. Полковник подробно сообщил гостю о своём понимании настроения коллег в соседних областях. И эта информация Петра Николаевича не порадовала. Особенно огорчило, что, по словам Акима, его восточный сосед полковник Харченко потерял лицо, — установил близкие отношения с целым рядом коммерческих фирм, "отгрохал" в зелёном уголке близ самого центра города трёхэтажные хоромы и, собираясь тоже на пенсию, уже обеспечил себе местечко в одном из банков. Пермяков встречался с Харченко совсем недавно на региональном совещании "силовиков" в ведомстве представителя президента. Некогда хороший приятель после фуршета разоткровенничался в узком кругу коллег. Показатели работы у Харченко были лучше всех, на совещании его хвалили, но для профессионалов-сыщиков секрет его процентов раскрываемости был более чем понятен. Впрочем, в других уральских областях явных признаков коррупции Пермяков не видел. Новые же начальники отделов и управлений их профиля работали по 2–3 года, и об их человеческих качествах Аким Акимович знал мало. Не намного больше, чем сам генерал, который видел их во время встреч в Главке.