Русские не сдаются! - Алексей Махров

– Капитан Крюков!

– Сержант госбезопасности Альбиков! – козырнув, ответил Хуршед.

Капитан многозначительно посмотрел на меня и Барского, поскольку мы не торопились назвать себя. Все-таки на нас красноармейская форма, хоть и без знаков различия, и оружие в руках. А что мне сказать? Какой у меня сейчас статус?

– Это мои сотрудники… внештатные! – пришел на выручку Хуршед. – Игорь Глейман и Михаил Барский.

– Я так понимаю, что мы опоздали? – кивнув на трупы диверсантов, полувопросительно-полуутвердительно сказал Крюков. – Поверьте, мы гнали на пределе…

– Верю, – кивнул Альбиков. – Но наших ребят не вернуть… Помогите хоть потери сосчитать.

– Товарищ Альбиков! – деликатно позвал я. – А вы среди немцев радистов видели?

Хуршед несколько секунд недоуменно пялился на меня, но потом до него дошло.

– Товарищ капитан! Мне кажется, что часть немцев могла остаться в лесу. Нужно устроить прочесывание! – решительно сказал Альбиков. – И чем быстрее – тем лучше!

Крюков даже не стал ничего переспрашивать и уточнять – всё правильно понял, видимо опытный волкодав, сразу развернулся к своим и начал раздавать команды. Большую часть людей, с двумя собаками, он отправил по следам диверсантов, остальных послал проверить ближайшие окрестности. Мы, чтобы не мешать, отошли в сторону и плюхнулись на наваленные возле полуторки мешки. Альбиков, увидев разбросанные по траве газеты, с подозрением покосился на меня, но ничего не сказал.

– Ты знал? – решаю первым начать разговор.

– О чем? – устало спросил Альбиков.

– Хуршед, не надо дурачка разыгрывать! – Взглядом показываю на газеты.

– Знал! – твердо сказал сержант, глядя мне в глаза. – И что?

Действительно, и что? Сержант честно выполнял свой долг. Мало того – понимал, что возглавляемая им колонна будет первоочередной целью противника, и всё равно поехал. Или я хочу обвинить Альбикова в недостаточном рвении при организации охранения? Нет, Хуршед добросовестно сделал всё, от него зависящее, и не его вина, что так произошло. Ах да! Мою драгоценную особу подвергли опасности, пригласив пассажиром в обреченный конвой! Ну, ты ведь, товарищ Глейман, прекрасно знаешь – данное предложение диктовалось исключительно беспокойством о твоем здоровье, ведь никто не мог быть на сто процентов уверенным, что колонна подвергнется нападению.

– Ничего! – ответил я.

Хуршед несколько секунд сверлил меня взглядом, но поняв, что я не намерен продолжать разговор, отвернулся и пошел куда-то, по пути кликнув Стерха, Барского и Зеленецкого. Видимо, решил продолжить поисковые работы.

Оставшись в одиночестве, откидываюсь поудобнее на мешки и укладываю рядом винтовку, чтобы была под рукой. Полежу спокойно, пара часиков точно есть, пока здесь полную зачистку местности проведут. Отдохнуть нужно обязательно, а то ведь точно кони двину, с такими-то нагрузками на не отошедший от контузии организм. Однако, повалявшись минут десять, понимаю – расслабиться не выйдет, слишком много адреналина гуляет в крови. Чем бы таким позитивным заняться, чтобы и польза была, и расслабуха? Вот неплохо бы магазины снарядить, пока есть время. А то засунут в кузов очередной скачущей по кочкам таратайки, и хрен там чего сделаешь. Вот черт, не выходит – пальцы с трудом шевелятся. Так, может, это потерпит, авось немцы в ближайшие часы не нападут? Нет, на «авось» я полагаться не привык – надо через «не могу»! Заодно и пальцы разработаю! Вот так… потихоньку, по одному… Отлично… Дело пошло… Краем глаза замечаю, что незаметно подошедший Хуршед смотрит на мои старания-мучения с немалым удивлением. Наверняка потом в рапорте особо отметит этот необычный факт. А, плевать! У них там, если подумать, уже целая коллекция моих странных поступков, не соответствующих поведению юноши-подростка, должна быть собрана. В досье толщиной с ладонь. Так что одним больше, одним меньше… Фух, вроде готово – три магазина за десять минут набил! При нормативе двадцать секунд… Убираю боеприпасы в сумку. Вот теперь можно массу придавить минут на сто, пока народ суетится. Положив «АВС» поперек живота, закрываю глаза и почти сразу проваливаюсь в сон.

Снилось мне что-то из «прошлой» жизни. Вроде как в компании своих закадычных друзей, Борьки и Лешки, сижу под тентом пляжного турецкого ресторана и пью «злой» местный коньяк, вяло отбрехиваясь от откровенно нарывающихся на перепихон трех размалеванных, как дешевые проститутки, девиц из-за соседнего столика. Мы с друзьями в принципе не против секса, но не с этими страшными, как смертный грех, хохлушками предбальзаковского возраста. Пусть их турки чпокают, а нам, кабанам, непременно королев красоты подавай… Впрочем, даже во сне отчетливо понимаю – наша троица просто еще мало выпила. Из динамиков стоящего на барной стойке сидюка доносятся не мелодичные рулады турецкой попсы, а почему-то разухабистая песня «Ленинграда», очень подходящая к данной ситуации.

Я мужчина, секс-машина, на ходу стираю шины.Magic people, super-voodoo. Баба есть – я бабу буду!Бабу вы-бабу-буду, бабу вы-бабу-буду, бабу вы-бабу-буду!Бабу вы-бабу-буду, бабу вы-бабу-буду, бабу вы-бабу-буду!

Лешка очень похоже имитирует звучащее в песне уханье размножающегося самца, сопровождая «пение» характерными жестами руками, напоминающими движения лыжника. Девицы жеманно хихикают. Борька железной рукой разливает в пластиковые стаканчики дешевое пойло, и мы заливаем в глотки очередные сто грамм… В голове приятно шумит, вечернее солнце ласково греет голое пузо под расстёгнутой рубахой, волны с легким шелестом накатываются на пляж… Лепота-то какая! Еще соточка, и хохлушки уже не будут казаться такими страшными, пригласим их за свой столик, возьмем еще пузырь, а то и два… Вот только чайки что-то громко раскричались… И отчего-то на русско-командном языке…

– Какого хера ты прятался?!

– Дык, гражданин начальник, испугался очень, – второй голос звучит заискивающе. – Пальба со всех сторон…

– Ага, испугался он! – издевательски произносит третий голос. – Рядом винтовка немецкая валялась, а в карманах два десятка патронов напихано!

– Расстрелять на хер этого мудака! – Снова первый голос, с ярко выраженными командными нотками. – Некогда с ним возиться!

– Гражданин начальник! Христом-богом… – захлебывается второй голос. – Не губи, начальничек, я всё отработаю!

Рывком сажусь, руки машинально хватают «АВС». Сонная пелена падает с глаз – передо мной стоят Альбиков, Стерх и давешний уголовник. Вернее, Хуршед и Степа стоят, а бандюган ползает на коленях, норовя обхватить сапоги сержанта.

– Жалкое зрелище, а ведь строил из себя крутого пацана, – хрипло говорю я. Переход от приятного пляжного отдыха к суровой военной действительности настолько резок, что накатывает злость, которую хочется на ком-то сорвать. – Товарищ сержант, можно я сам его в расход выведу?

– О, наш болезный очухался! – весело замечает Стерх. – И охота тебе об эту гниду руки марать? Поспи еще, мы не скоро соберемся!

– Сколько времени? Долго я спал?

– Полдень давно миновал, – глянув на небо, ответил Степан. – Думаю, часа четыре ты продрых!

Бандит, пользуясь тем, что Хуршед отвлекся, все-таки умудрился обхватить сапоги и замереть в этой позе, поскуливая, как описавшийся щенок.

– Ладно, хер с тобой, гнида! – брезгливо произнес Альбиков. – Поживешь еще… Стерх, свяжи ему руки… и ноги тоже! А то больно он шустрый, а у нас бойцов и так слишком мало, неохота на его конвоирование выделять.

Уголовник, сообразив, что прямо сейчас его убивать не будут, отцепился от сапог сержанта и с готовностью протянул вперед ладони, сложив их лодочкой. Но сержант не повелся на эту детскую уловку, отвел его в сторонку, подножкой опрокинул на землю, ловко спутал ноги и, заломав руки бандита за спиной, перехватил его локти каким-то хитрым узлом.

Кряхтя, как старый дед, поднимаюсь на ноги, обеими руками опираясь на винтовку. Солнце ощутимо склонилось к закату, но до полной темноты еще далеко, да и жарит так, что хочется скинуть с себя гимнастерку и прилечь в теньке. Да, хорошо я массу придавил – сейчас уже часов пять или шесть вечера. Вернее, как говорил герой популярного фильма – «шесть дня». А что у нас новенького произошло, пока я спал? Трупы немцев убрали. Тела наших бойцов тоже куда-то унесли. Распоротые мешки с газетами прибрали. На обоих концах поляны стоят часовые. Еще один пограничник прохаживается неподалеку, поглядывая на хлопочущую Марину. Моих друзей нигде не видно, Альбиков и Стерх тоже ушли. Зато у нашей медсестры прибавилось подопечных – возле Гайдара лежали еще четыре человека, причем один из них – немец. Все-таки удалось хоть кого-то живьем взять? Значит, часовой не на девушку смотрит, а пленного контролирует. Ага, так и Вондерер здесь же сидит, смурной, как с перепоя. Гайдар или спит, или без сознания – лицо белое, под глазами черные круги.