Воскреснуть и любить - Констанс Йорк

— Перестаньте! — крикнула она, уклонившись от удара в лицо и боднув кого-то головой в живот. Ее тут же сильно стукнули по затылку.

И Кэрол перестала ощущать что-либо.

Девушка пришла в себя от воя сирены. Она была обездвиженна, не могла ни пошевелиться, ни заговорить. Что-то холодное лежало на лице. На мгновение ее охватил испуг, что не может дышать. Кроме того, не открывались глаза. На них лежала повязка. И тут она почувствовала, как чья-то ладонь легла на ее руку.

— Спокойно. — Голос был знакомый, но страх мешал узнать его. — Спокойно, Кэрол. Все в порядке. Вас везут в больницу. Вдохните-ка поглубже. Хорошо. Теперь еще раз. Вам дают кислород — просто для того, чтобы полегче было дышать. Вас подключили к аппарату и привязали к носилкам, потому что боялись, что вы можете упасть.

— Я… я…

— Не надо ничего говорить.

— Мои… глаза…

— Ничего страшного. Фельдшера говорят, что с глазами все нормально. Просто немного кровоточат веки, а из одного пореза вынули кусочек стекла. Вас и везут в больницу, чтобы убедиться, что с глазами все о'кей.

Она узнала этот голос, и на душе сразу полегчало.

— Энтони?

— Да.

— Монстры… вылезли из пещер.

— Я просил вас не разговаривать. Хоть раз в жизни сделайте то, что вам говорят, ладно? — Голос его звучал приглушенно, как будто сквозь слой ваты. Пальцы крепко сжимали ее кисть. — Я сам расскажу вам все, что знаю.

Она слышала, как Энтони заговорил с кем-то еще, хотя слова доносились откуда-то издалека. Затем Хэкворт снова повернулся к ней.

— Фельдшер говорит, что вы вся в синяках, и они хотят проверить, нет ли внутренних повреждений. Но ничего опасного для жизни нет, а это уже хорошо. Вероятно, у вас сотрясение мозга, да и рентген руки и ребер придется сделать. Может быть, рука…

— Я… Меня избили.

— Да.

Священнослужитель перестал сдерживаться, и в его голосе прозвучала сталь. Он был полон холодной ярости. Кэрол достаточно знала его, чтобы понять это. Перед глазами девушки предстало его лицо. За привычной бесстрастной маской скрывались бурные чувства, которые рано или поздно прорывались наружу. Это было ей знакомо. На самом деле он был слишком пылок. До сих пор это не приходило Кэрол в голову, но теперь она все поняла. Слишком пылок.

Почему-то эта мысль была ей приятна.

— Когда…

— Я нашел вас почти сразу же. Я проезжал мимо клиники и… — Молчание затянулось, и девушка поняла, что Хэкворт что-то скрывает.

— И что? — не утерпела она.

— Я услышал шум и остановился. Какая-то женщина высунулась из окна, звала на помощь. Она случайно услышала ваш крик, когда… на вас напали, и тут же подняла тревогу.

Голос Энтони раздавался у самого уха, но казался ужасно далеким. Она попыталась сосредоточиться на его словах и прикосновении руки. Ей не хотелось снова терять сознание.

— «Скорая помощь» приехала раньше полиции. Когда я нашел вас, те, кто сделал это, уже убежали.

— Вы… потратили время…

Он крепче сжал кисть Кэрол.

— Это были «Мустанги»?

— Я… Я не знаю.

— Вам нельзя оставаться в Кейвтауне. Мы оба знаем, кто это сделал и почему. Сейчас все более-менее обошлось, но что будет в следующий раз?

Заботливый. В этом слове был весь Хэкворт. Она никогда не сталкивалась с такой преданностью принципам — защищать слабых. Девушка начинала ощущать боль. Она разливалась по спине, по животу, по руке. Энтони говорил, что все обойдется. Раз это сказали ему фельдшера, придется поверить. Но что он там говорил насчет следующего раза?

— Ладно, пока не будем об этом.

Его голос опять доносился откуда-то издалека.

— Я… не уеду из дома…

— Поговорим позже.

— Нет…

— Поберегите силы.

— Я останусь. Знаю… Я умру здесь. Всегда знала…

— Это смешно. Вы молоды. Умирать вам еще не скоро.

— Это… неизбежно.

— На свете нет ничего неизбежного. Можно использовать ваши таланты в каком-нибудь более безопасном месте. Но отсюда вам придется уехать. Эти парни слов на ветер не бросают. Кто знает, что бы они сделали, если бы никто не услышал ваш крик?

— Я… никогда не уеду. Не могу дезертировать…

— Кэрол… — Девушка щекой ощущала его дыхание. Лицо Энтони было совсем рядом. — Это не дезертирство, а просто здравый смысл. Всюду есть люди, которым нужна помощь.

— Это мои люди. Я вернусь домой.

Она почувствовала вздох. Слышала его. Видела внутренним взором.

— Кэрол, — наконец сказал он. — Дома больше нет. Тот, кто избил вас, сначала бросил в окно вашей квартиры бутылку с горючей смесью.

Рука девушки судорожно сжалась.

Энтони продолжил рассказ.

— Ваша соседка почувствовала запах дыма. Она с другом взломала дверь и с помощью огнетушителя не дала пламени охватить коридор. Потом приехали пожарные.

— Кто-нибудь еще?..

— Никто не пострадал. Не знаю размера ущерба, но девушка… Долли? Она сказала, что сгорело не так уж много.

— А клиника?

— Не знаю. Конечно, она тоже повреждена, но, надеюсь, ничего такого, чего нельзя было бы отремонтировать.

— Значит, на следующей неделе займемся делом. Надо будет… проверить…

— Что еще вам рассказать? — спросил он.

— Ничего.

— Это моя вина.

— Конечно, нет…

— Я заставил Джеймса защищаться. Я нарушил ваш договор.

— Вы в этом не виноваты.

— Вы должны уехать.

— Ни за что.

— Тогда вам понадобится защита. Все равно вы не сможете жить одна. При повторном нападении вам несдобровать.

— Я не могу поставить… друзей под удар.

Последовало молчание. Девушку захлестнула волна боли, с каждой минутой становившаяся все сильнее. А вдруг у нее сломана рука? Вдруг повреждено зрение? Если это так, кому она сможет помочь? Давным-давно она заключила договор с этим городом. Она останется в Кейвтауне, хотя на свете есть места лучше и безопаснее. Останется и сделает все, что в ее силах. Она никогда, никогда не уедет отсюда. А если ей суждено умереть, так что ж… Она не станет спасаться бегством.

Но были вещи хуже смерти.

— Кэрол…

Пальцы Энтони вновь сжали ее руку. Почему-то это облегчало боль. Под веками закипали слезы.

— У вас нет мужчины? — спросил он.

— Мужчины? Нет. Уже несколько лет.

— Тогда вам придется жить со мной, — сказал Хэкворт.

В этих словах звучали такая доброта и такое сострадание, что она не поверила своим ушам.

— Энтони…

— Вы можете жить со мной, — повторил он.

И тут она поняла, что не ослышалась.

— Жить… со священником? — Если бы у нее были силы, она рассмеялась бы. Но ничем хорошим это бы не кончилось. Каждый дюйм ее диафрагмы содрогался от пульсирующей боли. — Что… подумают ваши прихожане?